Антон Антонов-Овсеенко - Проект «Украина». Три войны России с Украиной

• Название: Проект «Украина». Три войны России с Украиной
• Автор: Антон Антонов-Овсеенко
• Жанр: Публицистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-966-03-7473-57

Автор книги — российский историк и журналист Антон Антонов-Овсеенко, внук известного революционера В. А. Антонова-Овсеенко и сын писателя-диссидента — основателя музея истории ГУЛАГа в Москве А. В. Антонова-Овсеенко.

В издании речь идет о трех войнах Украины с Россией: о первой в 1917–1920 гг., о второй в 1939–1954 гг. и о третьем, современном конфликте, который начался в 2014 году. Автор анализирует несколько исторических попыток российских властей захватить территорию независимой Украины на протяжении последних ста лет.

Современный военный конфликт на востоке Украины возник не в одночасье: он стал продолжением тлевших столетиями острых противоречий между Киевом и Москвой. В процессе «собирания земель» на протяжении многих веков Россия пыталась подчинить своему влиянию соседние территории и особенно — территорию Украины. Для оправдания этого постоянного давления во все времена использовался и используется сейчас один и тот же тезис: территория Украины нужна России в качестве буферной зоны для защиты от нападений с Запада. Соображения о том, хотят ли сами украинцы быть таким буфером безопасности, в расчет никогда не принимались ранее и не принимаются теперь. Однако отличие в этом вопросе прошлых времен от нынешних заключается в том, что если угрозы России со стороны Запада ранее были вполне реальными, то теперешние утверждения о новых угрозах с Запада целиком надуманны. Поэтому очень важно разобраться с тем, что происходило между Украиной и Россией в течение последней, как минимум, сотни лет, — чтобы понять то, что происходит сейчас.

---

Крым, однако, изначально представлял из себя немалую трудность с точки зрения принадлежности его территории тому или иному государству. Напомним, что до того, как России удалось силой оружия захватить территорию полуострова, Крым в течение трех (!) веков находился во владении Турции. Так что к 1917 г. помимо великороссов и украинцев справедливые притязания на полуостров предъявляли крымские татары. Однако по завершении активной фазы Февральской революции татары, как и поначалу украинцы, заявили о своем намерении оставаться в составе России, несмотря и на кардинально изменившееся государственное устройство: Крымско-мусульманский комитет, по свидетельству П. Н. Милюкова, еще 6 мая 1917 г. «самым решительным образом» опроверг слухи о том, что крымские татары будто бы требовали автономии Крыма[102].

Но затем так же, как и в Петрограде, по мере возрастания политической разноголосицы, деятельности крайне левых партий, с которой оказалось совершенно не в состоянии справиться Временное правительство, чей состав постоянно менялся, обстановка на полуострове начала напоминать анархию. Со временем эта анархия обрела внятные политические очертания — большевистские. Хотя и не сразу: на выборах в городскую думу Севастополя 16 июля 1917 г. за эсеров проголосовали 83,7 % военных и 72,6 % гражданских лиц; за большевиков — всего по 2,3 % и 0,3 %, соответственно. Быть может, такому оглушительному успеху эсеров способствовал недавний, в июне 1917 г., визит в город «бабушки русской революции» Екатерины Брешко-Брешковской. Или настойчиво доносившиеся из Петрограда слухи о покупной активности большевиков: этот вздор, распространившийся в печати при прямом содействии Керенского, возглавившего с 11 июля Временное правительство, имел целью их полную дискредитацию и вывод из политической борьбы. Толчком к публикации в столичной газете «Живое слово» 5 июля 1917 г. допроса мифического прапорщика Ермоленко — с пересказанными им откровениями германских офицеров о том, что Ленин черпает средства из штаба германской армии, — послужило Июльское вооруженное выступление в Петрограде. Большевики тогда сами его спровоцировали своей безудержной агитацией в армии, но когда восстание неожиданно началось 3 июля, они сначала опубликовали в «Известиях» призыв к спокойствию, а потом все же решили встать во главе восстания — чтобы «не потерять лицо». Тогда-то перепуганный насмерть Керенский («насмерть» — буквально, поскольку по городу в течение 3–5 июля разъезжали грузовики с транспарантами «Первая пуля — Керенскому») и спровоцировал публикацию этой фальшивки. Выдумка эта, впрочем, как обрела громадную популярность в 1917 г., так и продолжает ею пользоваться по сей день[103]. Но тогда, в июле 1917 г. первоначальная цель Керенского была ненадолго достигнута: весь «цвет» штаба большевиков, включая Троцкого и исключая Ленина и Зиновьева, в количестве 72-х человек был арестован и заключен в «Кресты», началось объединенное следствие по делам 3–5 июля и шпионажа в пользу Германии, и большевики, таким образом, оказались выведенными из политической игры. Очевидно по той же причине упала популярность большевиков и в Севастополе, что и сказалось на результатах выборов в городскую думу 16 июля.

Конечный эффект, однако, получился ровно обратный: доказать причастность большевиков к шпионажу в пользу Германии следствию не удалось, большевики обрели ореол невинных мучеников за свободу, в итоге их популярность начала неуклонно расти как в Петрограде, так и в Крыму — в особенности после их участия в отражении атаки генерала Корнилова на Петроград в августе 1917 г. (впрочем, и этот инцидент был фактически спровоцирован лично А. Ф. Керенским[104]). Общим итогом этого странного стечения обстоятельств, итогом начавшихся с падения самодержавия событий, суливших поначалу возрождение России, стало, наоборот, ее падение во «мглу»: именно так охарактеризовал положение России в первые годы советской власти и ее будущее американский фантаст Герберт Уэллс.

…Настоящая вакханалия убийств — расправ над «врагами революции» началась в Крыму вскоре после прихода к власти большевиков в Петрограде. В военно-морском порту Севастополя этими врагами для бывших крестьянских и солдатских детей были, разумеется, офицеры. Каждый, кто хоть как-то противился анархии на флоте и сомневался в законности большевистской власти, тотчас также объявлялся врагом. Кровавые расправы над офицерами флота начались в декабре 1917 г., ведомые большевиками матросы очень быстро вошли во вкус и от младших офицеров вскоре же перешли к старшим. Так, 15–16 декабря 1917 г. на Малаховом кургане были расстреляны без суда и следствия начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал М. Каськов, командир Севастопольского порта вице-адмирал П. Новицкий, председатель военно-морского суда генерал-лейтенант Ю. Кетриц…

Но активные здоровые силы полуострова с самого начала мужественно воспротивились установлению произвола. Основными противостоявшими друг другу силами здесь были так называемый Крымский штаб (КШ) и национальные татарские части, с одной стороны, а также Севастопольский совет и Военно-революционный комитет (ВРК), состоявшие из большевиков и их союзников левых эсеров, с другой стороны. Но силы изначально были слишком не равны: КШ состоял из офицеров в количестве всего 2 тыс. чел., и это количество было, конечно, куда меньшим, чем количество обычных матросов на флоте. Даже в союзе с 6 тыс. штыков и сабель крымских татар эти силы не могли противостоять десяткам тысяч озверевших от крови нижних чинов… Не такой ли была расстановка сил в Крыму и в марте 2014 г., когда меньшее по численности украинское население в союзе с потомками тех самых крымских татар пыталось противостоять очередной насильственной «большевизации» полуострова на путинский манер?

Кстати, крымских татар, как и украинцев, особенно жителей западных районов страны, в Москве потом во все времена любили обвинять в пособничестве германским фашистам. Но крымским татарам, как и украинцам, совершенно не за что было любить большевиков и Советы, которые лишили их государственности, унижали их национальные языки и культуру: все иное в сравнении с большевизмом многим из них представлялось благом. По современным исследованиям (а крымским татарам это известно из собственного трагического опыта), в январе 1918 г. многие татарские семьи, спасаясь от артобстрелов, «вынуждены были оставить родные селения и укрыться в горах. Воспользовавшись этим, присоединившиеся к красногвардейцам ялтинские, балаклавские и аутские… греки грабили татарские дома и имущество. Оставшимся татарам постоянно угрожали расправой»[105]. Неудивительно поэтому, что и к 1941 г. (20 лет — не срок даже для отдельной человеческой жизни) насилие, учиненное большевиками в Крыму в 1917–1919 гг., не только не забылось в среде крымских татар, но принесло свои плоды в виде сотрудничества части представителей этой нации с нацистами. Стоит ли оправдывать это сотрудничество с такой квинтэссенцией зла, которую представлял из себя германский фашизм, — другой вопрос, но и прямым предательством это назвать невозможно.

В январе 1918 г. силы Крымского штаба были разбиты под Севастополем, и на полуострове началось «победное шествие» советской власти: военные корабли под красными флагами подходили на расстояние орудийного выстрела к прибрежным городам, обстреливали их, а затем высаживали на берег «революционный» десант, который при помощи местных пролетариев (а зачастую просто пьяного люмпена) отлавливал «контрреволюционеров» — буржуев и офицеров флота. Несчастных свозили на корабли, где на глазах у стоявших на берегу жен и детей расстреливали, а некоторых связывали и живыми сбрасывали в воду. Таким зверским способом, например, только в Евпатории в течение 15–17 января 1918 г. были уничтожены около 300 человек[106]. Расправы над инакомыслящими продолжились и в феврале 1918 г.: за два дня 23–24 февраля только в Севастополе были расстреляны около 600 офицеров и обеспеченных горожан[107].

Буржуев и офицеров флота свозили на корабли, где на глазах у стоявших на берегу жен и детей расстреливали, а некоторых связывали и живыми сбрасывали в воду.

Правда, что убийства эти во многом были стихийными: даже и беспартийные матросы без всяких указаний со стороны большевиков принимали охотное участие в грабежах и убийствах.

Правда и то, что Севастопольский совет и Военно-революционный комитет пытались остановить бесчинства. Так же точно Ленин за год до этих событий потребовал расследовать зверский расстрел на больничной койке двух бывших министров Временного правительства, депутатов последней Государственной думы Андрея Шингарева и Федора Кокошкина.

Правда и то, что указание расстрелять царскую семью в июле 1918 г. в подвале Ипатьевского дома под Екатеринбургом поступило не от Ленина, который менее всего был заинтересован в том, чтобы до такой степени пятнать облик советской власти в глазах международного сообщества.