Андрей Румянцев - Валентин Распутин

• Название: Валентин Распутин
• Автор: Андрей Румянцев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-235-03894-3

Проза Валентина Распутина (1937–2015), начиная с первых его произведений — «Василий и Василиса», «Рудольфио», «Деньги для Марии», — пользуется неизменной любовью читателей. Знаменитые его рассказы и повести — «Уроки французского», «Последний срок», «Живи и помни», «Прощание с Матёрой» и др. — переведены на многие языки мира, экранизированы, поставлены на театральной сцене. Известный поэт Андрей Румянцев, знавший Валентина Распутина со времени их общей учёбы в Иркутском университете и сохранивший с ним дружеские отношения на всю жизнь, предпринял первую попытку полного его жизнеописания. Автор рассказывает о Валентине Распутине как художнике, публицисте (чьи выступления подчас звучат много смелее и злободневнее нынешних «манифестов»), общественном деятеле, повествует о его человеческой судьбе, используя личные письма, записи бесед, редкие архивные материалы и другие документы.

знак информационной продукции 16+

---

Для меня знаком единения власти и олигархов в абсолютной безнравственности стало происшествие, которое я считаю самым позорным в ушедшем году (2009-м. — А. Р.). Скандально знаменитый по „истории с девочками“ во французском Куршевеле олигарх Прохоров на сей раз решил „достойно“ отметить годовщину своего буржуазного журнала „Русский пионер“. И отметить не где-нибудь, а на крейсере „Аврора“ — боевом корабле № 1 Военно-морского флота России. Разумеется, в этом прежде всего был вызов миллиардера „Авроре“ как кораблю революции: бурная пьянка на борту крейсера с прыганьем в Неву под матерные песни некоего Шнура носила характер демонстративного святотатства. Но самое главное — кто принял участие в этом мероприятии! Среди гостей были полномочный представитель президента, министр федерального правительства, губернатор Санкт-Петербурга. И никого из них, судя по всему, не смутило, что разухабистая пьяная гулянка на корабле, который является музеем, — это, мягко говоря, неприлично. Об олигархе я уж и не говорю — нравы прохоровых, исмаиловых, фридманов и абрамовичей давно известны. А как вы думаете, почему люди, представляющие российскую власть, позволяют себе такое?

В. Р. Комментировать это событие свыше моих понятий и сил… А если представить — случись такое в любой из европейских стран, не говоря уже об Америке, я думаю, скандал прогремел бы с последствиями серьёзными, и если не головы у высокопоставленных чиновников, то судьбы полетели бы непременно. Но какой же нравственности ждём мы от своих граждан, какого доверия к сильным мира сего, если „Аврору“ осквернили, совесть и стыд публично оплевали — и ничего! Как будто так и надо, чтобы страна не скучала».

Теперь можно продолжить чтение тревожного рассказа «В непогоду»: «…скоро некому будет ужасаться, мы последние». Помните, в повести «Прощание с Матёрой» старая Дарья собирает своих верных подруг накануне затопления деревни, словно бы говоря: «Мы — последние, кто помнит своих близких, ушедших до нас. Останемся с ними». Новый рассказ — это продолжение того разговора. Это попытка сказать соотечественнику главные слова:

«Из века дошло: Римскую империю, самую могущественную в древности, окованную железной организацией войска и разумной в законе и праве организацией государства, громогласную и сказочно богатую, развалили в короткое время праздность и разврат. Оказалось, что нет силы сокрушительней, перед которой не устаивают ни победоносные империи, ни цветущие, купающиеся в музах и грациях, цивилизации, чем маленькая, бесконечно невзрачная букашка-душегуб, слизистая тля. Впустили её под кожу — и все великие творения Рима, все завоевания его были безудержно разгулены и развеяны по ветру, превратились в прах».

А ты, Русь, а ты, русский человек?

«Если бы человек собирался жить долго и совершенствоваться, разве бросился бы он сломя голову в этот грязный омут, где ни дна ни покрышки? Он должен был помнить об участи Содома и Гоморры. Мы выбираем свою судьбу сами, но — Господи! — в каких конвульсиях, в каком страхе и страдании, но и в неудержимом порыве, в слепом и ретивом энтузиазме мы её выбираем! Горе нам, не разглядевшим, подобно древним римлянам, маленькую букашку, вползшую на сияющие одежды наших побед… Как много ненужного и вредного… мы завоевали и как мало надо было охранить!.. И не охранили! Горе нам, прогневившим Бога!»

Глава двадцать вторая РОДНЫЕ ЛИКИ

Огонь, спаливший сердца

Утром 9 июля 2006 года в Иркутске при посадке на лётное поле вспыхнул аэробус А-310 авиакомпании «Сибирь». 125 пассажиров рейса 778 сгорели заживо. Среди них была дочь Валентина Григорьевича и Светланы Ивановны Мария.

Выше уже говорилось о начале её музыкальной биографии. Продолжение было таким. После Иркутского училища искусств Маруся окончила Московскую консерваторию сразу по двум специальностям: музыковедение и орган. Поступила в аспирантуру, выбрав темой для диссертации южнонемецкое барокко. Еще учась на пятом курсе, она начала работать в редакционно-издательском отделе консерватории, одновременно выступая на различных сценах как музыкант.

Марина Токарская, искусствовед и педагог, рассказала об этой поре её жизни:

«В один из приездов Маруси в Иркутск, а я как художественный руководитель филармонии каждое лето устраивала её концерты в органном зале нашего города, узнаю от неё, что она собирается в Германию, в Любек. Это „Мекка“ музыкантов, играющих на органе. Здесь когда-то жил знаменитый композитор и исполнитель Дитрих Букстехуде. И сам Бах в юности, не имея денег на дорогу, прошёл пешком сотни километров до Любека, чтобы взять уроки у маэстро. Будущий великий композитор был потрясён мастерством учителя и вместо четырёх недель отпуска пробыл рядом с ним четыре месяца.

Меня порадовало, что Маруся стажировалась здесь, в Северной Германии, целый год. Её педагогом был Мартин Хазельбёк, органист с мировой известностью. Он очень хвалил нашу землячку за прилежание и работоспособность. Следующими странами, в которых Маруся оттачивала своё мастерство, были Англия, Италия, Чехия, Швейцария. Думаю, Маруся поняла, что северонемецкая школа органного исполнительства хорошо изучена, а вот южнонемецкая — нет. И она стала изучать творчество музыкантов этой школы. И композиторов, писавших для органа: Фробергера, Керля, Георга Муффата. Их редко исполняют в концертах. В результате Мария Валентиновна написала интереснейшую работу „Становление клавирного стиля в музыке южнонемецкого барокко“, которую в 2002 году защитила как кандидатскую диссертацию. В виде книги она была издана через три года после гибели Маруси.

А в Иркутске дочку Распутиных всегда ждали. Давние любители органной музыки с нетерпением: „Что новенького в своём репертуаре привезёт Маруся?“ Впервые пришедшие на концерт — с интересом: „Послушаем, как играет дочь знаменитого писателя?“ А она выбирала редко звучавшую и нелёгкую для исполнения музыку. Наш, иркутский, инструмент считается образцовым, он сконструирован чуть ли не по известным в мире чертежам самого Иоганна Себастьяна Баха. Играть на нём и волнительно, и захватывающе интересно. Слушатели это чувствовали по исполнению Марии Валентиновны.

Кстати, дома у Распутиных в Москве стоял кабинетный орган. Иметь такой инструмент под рукой — это традиция европейских музыкантов. Валентин Григорьевич благоговел перед творческими начинаниями дочери и готов был сделать для неё всё. Домашний орган — его подарок. После ухода Маруси из жизни семья передала инструмент в Музей истории города Иркутска».

Более десяти лет Мария Валентиновна была сотрудницей редакционно-издательского отдела консерватории, в последние два года своей жизни — возглавляла его. О её разносторонних интересах с уважением говорили профессора вуза, с восхищением — подруги по молодым студенческим и зрелым годам. Именно Маруся разработала концепцию первого учебного пособия для студентов по своей исполнительской специальности — «Истории органного искусства» и до последних дней вместе с творческим коллективом готовила его к изданию. Этот научный труд, составивший 860 книжных страниц, вышел в свет также после гибели Марии Распутиной.

Профессор Е. В. Назайкинский, научный руководитель Маруси, сказал на защите ею кандидатской диссертации:

«В этот ответственный и приятный для меня и моего аспиранта Марии Распутиной момент я скажу только о трёх вещах.

Прежде всего, об исключительной научной добросовестности Марии Валентиновны Распутиной, о её совестливости как учёного, заставляющей постоянно переделывать, дорабатывать, уточнять свои тексты, наблюдения, гипотезы.

Второе — о постоянном стремлении к гармонии во всех консерваторских делах, в своей музыкальной профессии. Орган, занятия со студентами, чтение лекций (за них, прочитанных, в частности, на специальном курсе по анализу музыкальных произведений у музыковедов-теоретиков, я очень благодарен Марии Валентиновне), редакторская работа с музыковедческими статьями, чтение разнообразной литературы, а также многое другое — всё это устремлено к цельности и гармоничности.

И ещё: Мария Валентиновна — славный человек. Всегда внимательный, отзывчивый, добрый, скромный и, конечно, с характером, своеобразным и привлекательным».

Это — штрихи к её образу исследователя и музыканта. А людей, хорошо знакомых с Марией Распутиной, привлекал её духовный облик. Она была человеком скромным, даровитым, сердечным. И глубоко православным. Студенты консерватории, с которыми она занималась, едва ли знали все её благие дела: житейскую помощь многим людям, участие в хоре прихожан Сретенского монастыря, преподавание в детской хоровой студии «Весна».

Я бывал на её концертах в Иркутском органном зале. В первом ряду всегда сидели её родители. И когда она кланялась публике после очередного номера, невольно вспоминалось поведение Валентина Григорьевича и Светланы Ивановны на людях. Маруся вела себя в те минуты точно так же, как они в таких случаях: никакой рисовки; улыбка, жест, слово — всё естественно, мягко.