Алексей Салмин - Буря на Волге

• Название: Буря на Волге
• Автор: Алексей Салмин
• Издательство: Татарское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1980

Эта книга о трудной жизни простых волжан до революции, об их самоотверженной борьбе за Советскую власть в годы гражданской войны.

---

— Ну как, прибыли, молодчики? Здравствуйте! — жмет всем руки. — Давай, заходите, складывайте котомки! Палаша! Сюда живо! Накрывай на стол! Ставь водку! Наливай шей! Клади каши! Режь хлеба! — кричит он, суетясь около столов, усаживая рабочих. — Вот и опять бог привел свидеться, — наливает в стаканы водку, угощает гостей. — А ну с наступающей, за наши успехи! Палашка! Где моя бурлацкая ложка? — ест из общей чашки большой деревянной ложкой. — Пей,робя! Ешь! Все заработаем! Палашка, подливай! Подкладывай! — кричит хозяин.

Рабочие, намерзшиеся в нетопленых избах за зиму, наголодавшиеся, уставшие с дороги, едят и пьют, а беспокойство сердце гложет...

— Иван Кондратьич, как нынче насчет жалования? — спрашивают они.

— Вот о чем вздумали беспокоиться, — смеется хозяин.— Чай, мы бурлаки, люди свои, не обижу...Завтра об этом будем толковать, а сегодня устали, ложитесь спать. Эй, Палашка! Постель приготовь. — Идут все в заднюю избу, укладываются на раскинутой соломе. А хозяин потирает руки, улыбается: «Мы знаем, что знаем...

— Неужели он и есть хозяин? — спрашивают новички. — Что он за человек?.

— Узнаете, когда домой пойдете осенью... — говорят старики.

На следующее утро Савин принимает на работу, записывает и отбирает паспорта.

— Фамилия?

— Сывороткин Иван.

— Ты ведь у Пронина работал?

— Недолго.

— Почему?

— Выгнал.

— За что? Постой-ка, а это не ты ли его из класса вытолкал? — улыбнулся Савин.— Ну-ка, расскажи, на чем не сошлись?

— Да черт его знает, — начал, неуклюже покачиваясь, Сывороткин. — Сам-то я под сильным зарядом был, а тут еще Гордеич на озорство подтолкнул: «Иди-ка, — говорит, — поскорее, к тебе в первый класс какой-то оборванец пролез». Ну, а хозяина я еще ни разу не видел. Теперь вижу — мужик, весь оборванный, в лаптях, развалился на диване и зубы лупит. А я, брат, дисциплину крепко держу. Сказали не пущать в первый класс в лаптях — и баста. Ну, взял его, что называется, вот за это место, — Иван показал на воротник, — и таким манером, ка-ак двину коленом под корму, — он и поехал пахать носом палубу. А тут Григорий Ефимыч прибежал: «В чем дело?» — кричит. Когда я очухался, вижу — крепко промазал, да уж поздно было. Так, брат ты мой, и вышибли, как пробку, с парохода, — закончил Иван.

— Ну, это ничего, умнее будет... — смеялся Савин. Десять рублей, харчи свои, пойдешь на «Услонский»? Давай пачпорт. Следующий, подходи!

Набор закончен, команды укомплектованы, навигация началась. Савин не зевает, он везде успевает и всегда подает пароход под любой груз и во всякое время. Если предполагается большой груз, гонит два парохода и сам едет. Грузчиков он не держит, грузит собственными силами команда парохода. Когда команда бегает, таская ящики, кули, мешки, он стоит, выпятив живот, заложив руки за спину, и покрикивает: «А ну, нажми! Живей бегай!» Если люди, проработав несколько часов подряд, изнемогая, начинали скандалить с боцманом, руководившим погрузкой, хозяин тут как тут:

— Что, молодчики, приуныли? Устали? Вижу, что устали. А ну-ко, давайте по одному к буфету. Работу не бросать! — Наливай, Федосья!

Грузчики подходят, пьют, на ходу закусывают и снова грузят. Если же кто вступал в пререкания с хозяином, он и тут не обижался:

— Что поделаешь, милый человек, наша работа такая... Иди к другому, где задаром деньги платят,я ведь не держу таких, у меня рабочих хватит, — и сам улыбается.

Работали у него по восемнадцать часов в сутки.

Но вот листья с деревьев начинают опадать, заводи затягивает узорчатая сетка закрайниц, а по стрежню, звонко разговаривая, уже плывут мелкие светлые льдинки. Это значит — конец навигации.

Савин ставит пароходы на зимовку и на последнем провожает до ближней пристани уволенных рабочих:

— Спасибо, молодчики! Хорошо поработали! A вот это на дорожку, — подает он по стакану водки.

Рабочие целыми командами сходят на берег, а Савин кричит:

— Степка! Нажми прощальный! — капитан дает прощальные гудки, а хозяин стоит на мостике, машет шапкой:

— Спасибо, братцы! Весной жду! Не забывайте Ваньку Савина!

Как выветрится из головы хмель, спохватятся рабочие, что несут домой жалкие гроши.

— Опять, сволочь, подкузьмил...

Зимой под свист и завывание ветров соберутся волгари в занесенные выше окон снегом избенки и обсудят прошлую и наступающую навигацию; переберут в памяти всех хозяев и придут к такому заключению, что не миновать снова того же Савина.

Проводив масленицу под заунывный звон великопостного колокола, взвалят на плечи котомки с пожитками и снова плетутся по обледенелой дороге в Услон.

А Иван Кондратьевич, подсчитав выручку после удачно проведенной навигации, отслужит благодарственный молебен в собственной церкви, а затем снова кричит:

— Эх, Онуфрий! Закладывай рысака! Вези на станцию! В Сормово еду!

— Зачем, батюшка Иван Контратьич? — спрашивает кучер.

— Пароходишко надо заказать, чего деньгам зря лежать.

Савин чувствовал себя полным хозяином большого участка Волги, где много пассажиров и груза. Но тут неожиданно на Волгу выплыл Димитрий Илларионович Пронин на собственном пароходе «Теньки». И как назло, занял тот же участок. Вот с этого все и началось.

Однажды Савин явился на «Услонский» проверить, как идут дела. На пароходе чистота и порядок...

Обойдя весь пароход, он поднялся на верхнюю палубу и заметил в тени штурвальной рубки капитана, пьющего чай вприкуску с яблоком.

— Степан! — крикнул Савин.

— Чего изволите, Иван Кондратьич?

— Почему судно не полным грузом?

— Несчастье, Иван Кондратьич, нас объехали...

- Как? Кто мог?

— Опередили, увезли весь груз и пассажиров.

— Эта что еще за новость? Наверное, та толстуха, Камнева?

— Нет, Пронин.

— Ах, черт сухой, куда оп лезет, проклятый. Ну, это мы еще поглядим, кто кого перевозит... — сверкнув глазами из-под густых нависших бровей, сказал Савин. Вот чего, Степан, — он помолчал, как бы что-то придумывая, — объяви-ка сегодня же по всем пристаням, что цены на билеты снижены на десять копеек. Понял?

— А будет ли это хорошо? — возразил капитан.

— Если я говорю, значит, хорошо... Мы с него спустим штаны. Пусть знает Ваньку Савина.

— Слушаюсь! — сказал капитан.

На следующие сутки к конечной пристани местной линии подошли еще два савинских парохода. Пронин как ни торопился опередить, но успеха не имел, приходил всегда к пустому берегу: пи грузов, ни пассажиров на пристани пе было. Он приуныл, когда его судно начало попусту мутить воду колесами. А Савин просто начал издеваться над Прониным. Однажды пассажиров скопилось на пристанях очень много по случаю встречи иконы смоленской божьей матери в Казани. Савин, будучи под хмельком, объявил пассажирам: цена за проезд три копейки, а пьяницы могут выпить стакан водки бесплатно, в буфете у него, мол, хватит... Этот маневр удался, пароходы были битком набиты пассажирами, и пьяниц нашлось очень много, они беспощадно осаждали савинский буфет. Пронин все же решил не сдаваться: «Шалишь, малыш, нас голой рукой не возьмешь...»

Акулина Петровна прижилась в доме у Пронина, привыкла и отлично вела хозяйство. Нанял он ей прислужницу, чтобы полегче было и веселее, когда он уезжал.

Однажды Пронин, проводив пароход, вернулся домой и за ужином сказал жене:

— Ты, Петровна, кажется, в город собиралась? Можешь поехать, пароход утром зайдет сюда и пойдет в Казань.

- Одна я не поеду, соберемся как-нибудь вместе, — заявила она.

Ей давно хотелось поехать на собственном пароходе, да, впервые увидев Волгу в таком широком разливе, она побаивалась.

— Ну, что ж, вместе, так вместе, — сказал Пронин. — Завтра у нас какой день?

— А ты разве забыл? Видишь, готовимся к празднику, завтра вознесенье.

— Н-да, — протянул Пронин. — Завтра по закону и работать-то грешно, говорят, праздничная работа на огне горит... Ну, мы сделаем вот так: утром сниму всю команду в церковь, пусть у ранней обедни помолятся, а после обеда начнут работу, убыток невелик.

— Гляди, как лучше, — сказала жена.

— Да и мы к этому времени управимся, вместе и поедем, — решил Пронин.

По случаю большого разлива пронинская конторка была временно установлена в канаве около амбаров, куда пароход заходил под погрузку.

После сытного обеда с выпивкой супруги Пронины в праздничной одежде шли на пароход. Пронин был в длинной суконной поддевке с трепавшимися на заду фалдами, которые в шутку называли «сорока мучениками», в лакированных сапогах и картузе со светлым козырьком. Акулина Петровна — в сарафане заграничного полотна и в атласном платке под булавочку; «А ведь недурна, когда принарядится...» — подумал Пронин, взглянув на жену. Она шла гордой походкой, широко откидывая левую руку, а правой держалась за костлявые пальцы мужа. Шли они важно и молча. Пронин временами вскидывал взор к небу, посвистывая сквозь щербину зубов. Погода в этот день с самого утра как-то заигрывала: то горыч тянул, то злая низовка яростно вздымала крутые волны на широком разливе,