Ярослав Иосселиани - В битвах под водой

• Название: В битвах под водой
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Жанр: Биографии и Мемуары

Героя Советского Союза капитана 1 ранга Ярослава Константиновича Иосселиани советские читатели знают по книге «Записки подводника», вышедшей в 1949 году. Предлагаемая читателю новая книга Я. К. Иосселиани «В битвах под водой», в основу которой положены подлинные события, резко отличается от его первой книги, как по своему содержанию, так и по манере изложения. Автор главное внимание уделяет своим боевым товарищам, вместе с которыми ему пришлось пройти трудный и опасный путь с первого и до последнего дня Великой Отечественной войны.

---

Мы все были тронуты, увидев поднятый на «Малютке» сигнал: «Прощайте, боевые друзья! Счастливого плавания!»

Я стоял у борта. Подошел Свиридов и рассказал, что накануне ночью он видел, как старшина Терлецкий, думая, что его никто не видит, долго стоял возле торпедного аппарата, потом наклонился и прижался к нему щекой.

— А как вы там ночью очутились? — спросил я. Оказывается, Свиридов зашел ночью в отсек, чтобы положить в торпедный аппарат записку своему неизвестному преемнику.

— Я писал, что для наших аппаратов… манжеты перепускных атмосферных клапанов надо менять раз в месяц, хотя обычно их меняют раз в три месяца. У нас же так нельзя. Потом писал, что особенно нужно следить за нажимными блок-коробками. Иногда они отходят, что может привести к срыву выстрела. А после выстрела нужно проследить за посадкой боевых клапанов…

— И длинное у вас получилось письмо?

— Четыре страницы. Но иначе нельзя, товарищ командир! В инструкциях этого нет, а придет новый человек…

— Не спорю, — согласился я. — Думаю, что ваш преемник будет доволен.

Позже я узнал, что такие же записки были оставлены и в дизельном отсеке, и у электромоторов, и почти у каждого из многочисленных аппаратов и приборов подводной лодки.

Во флотском экипаже, куда мы прибыли, было шумно и людно. Оказалось, что по срочному вызову сюда прибыли экипажи нескольких миноносцев, крейсера и подводной лодки «Щука». Всего около двух тысяч человек.

Командир базы сообщил, что мне поручено срочно сформировать железнодорожный эшелон, который должен доставить черноморцев в Мурманск. Начальником эшелона назначался я.

По совету командира базы я установил на время следования эшелона жесткий порядок: без моего ведома никому не разрешалось выходить на остановках, переходить из вагона в вагон, покупать на станциях продовольствие.

В тот же день поздно вечером эшелон вышел со станции Поти.

В Туапсе нас ждали первые неприятности.

— Мост через реку Пшиш взорван. Ведутся работы по восстановлению. Вам придется задержаться, — доложил мне комендант вокзала. По его словам, до 22 марта нельзя было и думать о продолжении пути.

Узнав, что в Туапсе находится начальник дороги, я обратился к нему с просьбой поскорее закончить ремонт моста, потому что наш эшелон имеет срочное назначение.

— Молодой человек, — ответил он мне, — я понимаю вас, и меня не нужно убеждать. Поверьте, что есть составы с более срочным назначением, чем ваш.

Перспектива длительной задержки не на шутку испугала меня.

Посоветовавшись с офицерами, следовавшими в нашем эшелоне, я решил использовать личный состав эшелона на работах по восстановлению моста. Начальник дорога, которому я предложил это, не стал возражать.

Начальник строительства сообщил мне, что восстановлению моста придается огромное значение и что он каждые три часа докладывает о ходе работ по прямому проводу в Москву.

Весь личный состав эшелона был разбит на три смены. Во главе каждой смены стояли офицеры-подводники. Смены в свою очередь делились на группы по двадцать пять человек в каждой.

Уже через час после нашего прибытия в район строительства моста работа закипела.

— Поворачивайся, черноморская медуза, видишь, мы отстали, — шутливо бранил загорелый детина щуплого матроса-подводника Сахарова, тянувшего вместе с ним вагонетку, груженную битым камнем.

— Пощадите его, — заступился оказавшийся здесь начальник строительства, он ведь намного слабее вас.

— Он моим начальником назначен, значит, не должен отставать. У нас, у куниковцев, такой закон, — возразил здоровяк, вытирая пот.

Куниковцами называли матросов, воевавших в морской пехоте под командованием Цезаря Куникова и прославившихся в горячих схватках с врагом.

— Я хорошо помню Куникова, — неожиданно сказал начальник строительства, это был действительно необыкновенной храбрости человек!

Здоровяк-матрос остановил свою вагонетку и уставился на начальника строительства.

— Припоминаю. Вы у нас в гостях были. Я с Куниковым с первого дня войны сражался…

— В Новороссийске? — заинтересовался начальник строительства.

— Да, я вас еще до автомобиля провожал, помните? Остапчук моя фамилия…

— Как же, разве можно забыть! Вы ведь тогда всех нас спасли, — и он сильно сжал руку матроса.

— Начались воспоминания…

— К «бате» я попал с крейсера «Красный Кавказ», где служил комендором, рассказал моряк, — пришлось воевать на сухопутье… Но ничего, поработали мы и на берегу…

— Нас называешь медузами, — не мог забыть свою обиду Сахаров, — а сам-то ты, оказывается, глухарь. Глухарями на войне называли артиллеристов. Я ходил по строительной площадке, приглядываясь к работающим матросам.

— Как работается, орлы? — спросил я, подойдя к группе матросов.

— Нормально, товарищ капитан третьего ранга, — ответило сразу несколько голосов.

— Работать лучше, чем ждать торпеду от ваших коллег-подводников, — сострил кто-то.

— Или глубинную бомбу от ваших коллег-надводников, — добавил другой.

Матросы шутили, балагурили…

Работы не прекращались круглые сутки… И через шесть дней наш эшелон первым прошел по восстановленному мосту. Железная дорога Армавир — Туапсе вступила в строй на три дня раньше срока. Мы были горды тем, что в нее вложена частичка и нашего труда.

По случаю окончания работ на станции Белореченская был устроен митинг. В приказе начальника дороги всем морякам объявлялась благодарность, а 33 человека из нашего эшелона получили значки «Отличный восстановитель» и «Почетный железнодорожник».

Наш поезд мчался по освобожденному Донбассу. Мелькали сожженные станции, взорванные мосты, пепелища разрушенных городов и селений.

Жгучая ненависть к врагу с новой силой охватила моряков.

Одно дело, когда ты знаешь о чем-либо из книг, газет, журналов, и совсем другое, когда лично убеждаешься в этом же. Мы были потрясены тем, какие следы оставила война. Отступая под ударами наших войск, фашисты разрушали и предавали огню все, что могло быть уничтожено и сожжено.

— Вот из каких мест прибыл к нам Вася, — вспомнил о нашем воспитаннике Свиридов, глядя в окно вагона. — Где-то он теперь?

Подобрали мы Васю год назад в одном из приморских городов, разрушенном фашистской авиацией.

Когда начался очередной налет противника, лодка стояла в порту, неподалеку от судоремонтного завода. Фашистские бомбы разрушали санаторий и дачи. Несколько бомб упало на один из цехов судоремонтного завода. Пожары, возникли, и в самом городе. Появились убитые и раненые.

— Вот, товарищ командир, подобрал. Какой славный малый, — докладывал мне комсорг Свиридов. — Нам бы такого на лодку…

Матросское сердце не могло мириться с тем, что по дымящимся развалинам бродит запуганный, голодный мальчуган.

— А откуда вы знаете, хороший он или плохой? — спросил я.

— Да я их насквозь вижу, — уверял Свиридов, крепко зажав в руке воротник измазанной рубашонки. — Вы на слезы его поглядите. Такие слезы только у настоящих мужчин бывают…

Мальчуган глянул исподлобья на матроса и, перестав плакать, неожиданно рассмеялся.

Подошли другие матросы и вместе со Свиридовым начали уговаривать меня.

— Неужели мы одного мальчонку не сможем воспитать? — наседали на меня матросы.

— За ребенком уход нужен. А когда нам им заниматься?

— Я не ребенок, — неожиданно выпалил чумазый мальчуган, — и ухода за мной никакого не надо. И ничего я не боюсь. Вы не подумайте, что я от страха плакал. От обиды, товарищ командир, ей-богу, от обиды…

Парнишке, видимо, очень хотелось попасть на лодку, и Свиридов совершенно напрасно боялся, что он убежит.

— Товарищ командир, конечно, пользы от меня будет мало, — рассудительно продолжал он, — так ведь я и мешать никому не стану. И ем-то я почти совсем ничего. Правда, дяденька, — взмолился он, — взяли бы меня…

Через несколько минут мы уже узнали несложную биографию мальчика. Плакал Вася — так звали мальчика — потому, что увидел убитую бомбой женщину, которая напомнила ему мать. Отец его погиб на фронте. Когда бежавшая от гитлеровцев мать вместе с младшей сестренкой погибли от фашистской бомбы, осиротевший мальчуган пошел куда глаза глядят. Он долго бродяжничал, пока добрался до Черноморского побережья.

И хотя Вася стал членом нашего экипажа, однако взять его с собой нам не разрешили.

— Разве легко все это восстановить? — глядя на развалины, говорил кок Щекин.

— Трудно, но восстановим! — отозвался Каркоцкий. — И не только восстановим, лучше построим. Дай только уничтожить фашистов!

— Ну, уж теперь-то фашистов дожмем, еще месяц-другой и…

— Я уже перестал устанавливать сроки, во знаю, что скоро…