Ярослав Иосселиани - В битвах под водой

• Название: В битвах под водой
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Жанр: Биографии и Мемуары

Героя Советского Союза капитана 1 ранга Ярослава Константиновича Иосселиани советские читатели знают по книге «Записки подводника», вышедшей в 1949 году. Предлагаемая читателю новая книга Я. К. Иосселиани «В битвах под водой», в основу которой положены подлинные события, резко отличается от его первой книги, как по своему содержанию, так и по манере изложения. Автор главное внимание уделяет своим боевым товарищам, вместе с которыми ему пришлось пройти трудный и опасный путь с первого и до последнего дня Великой Отечественной войны.

---

Изменив на несколько градусов курс, подводная лодка направилась к месту падения самолета.

— Прямо по носу масляное пятно! — крикнул сигнальщик.

И действительно, на месте падения самолета мы увидели масляное пятно, которое медленно разрасталось. Самолета никто из нас не увидел. Он бесследно исчез под водой.

— Два самолета! Справа двадцать. Высота триста! На нас! — крикнул сигнальщик.

Но эти самолеты были уже не страшны нам: неисправности были устранены, и мы могли погрузиться.

Когда самолеты достигли места нашего погружения, глубиномер уже показывал сорок метров.

Придя в жилой отсек и поздравив матросов с победой над фашистским стервятником, я отыскал глазами Викентьева, которому санитары перевязывали рану. Рана была неопасная — в мягких тканях ноги.

— Благодарю за службу! — крепко пожал я руку матросу.

— Служу Советскому Союзу! — громко ответил Викентьев и вспыхнул. — Только я, наверное, случайно угодил в него.

— На войне всегда и все кажется случайным, — перебил я, обращаясь ко всем находившимся в отсеке подводникам, — одно бесспорно не случайно: всегда побеждает тот, кто готовит себя к победе, кто много и серьезно учится и любит свое дело.

Выйдя из отсека, я направился навестить спасенного нами летчика.

— Пришел в себя! Разговаривает! Зовут его Василий Сырков, — радостно сообщил мне Свиридов.

Василий Сырков не только пришел в себя, но и довольно бодро разговаривал с подводниками.

— Как вы себя чувствуете? — обратился я к летчику.

— Хорошо… Только вот бинты мешают говорить…

— Пока нельзя снимать, — поспешил пояснить Свиридов.

— Врач у нас строгий, — я показал глазами на Свиридова.

— Он молодец, — глухо отозвался летчик.

— Вы можете коротко рассказать, что случилось с вами? Надо донести командованию…

— Могу, — ответил Сырков. — Эскадрилья была перехвачена двадцатью фашистскими истребителями. Против нас дрались три «мессера». Двух мы «схарчили», а третьему удалось нас подбить. Мы были вынуждены сесть на воду и старались «прирулить» самолет в базу. Место посадки фашисты, вероятно, засекли и послали за нами катер. Мы пытались покинуть самолет и не заметили, как почти вплотную к нам подошел катер-охотник. Открыли огонь с большим опозданием. Катер с ходу врезался в самолет и таранил его. К нам на борт вскочили фашисты… Тут-то и началась борьба. Я сидел у пулемета. Какой-то верзила-немец ударил меня автоматом. Я потерял сознание. Когда пришел в себя, то увидел, что лежу на палубе катера, а около меня два фашиста. Наверное, только они и уцелели. Болела левая рука. Я осторожно осмотрелся, заметил немецкий автомат. Не медля ни секунды, вскочил на ноги, схватил одной рукой автомат и ударил им по голове одного фашиста. Он упал за борт. Второго ударить не успел. Он кошкой подскочил ко мне и свалил на палубу. Мы боролись долго. Не помню, как очутились в воде. Что было дальше, не знаю… Очнулся вот… у вас.

— Ваше состояние не опасное, — успокоил я его, — вы быстро поправитесь.

— Пока придем в базу, он будет бегать, товарищ командир…

— Я-то скоро поднимусь. А вот мои товарищи… Мы молча склонили головы…

Свиридов оказался прав. Когда мы входили в базу, Сырков был почти здоров.

Особое задание

Утром 9 марта 1944 года меня вызвал к себе командир дивизиона и сказал, что есть приказ о срочном откомандировании экипажа «Малютки».

— Завтра вы со своими людьми должны быть в Поти, во флотском экипаже базы.

— Так быстро? — удивился я. — Война, Ярослав Константинович! — коротко, но многозначительно ответил комдив.

— Кому прикажете передать корабль?

— Мне. Специалисты уже пошли на лодку для проверки…

— Куда же нас направляют, товарищ капитан второго ранга? — решился спросить я, видя, что сам комдив не собирается говорить об этом.

Комдив развел руками, улыбнулся:

— Если бы я знал, то не забыл бы вам об этом сказать. Но дело в том, что начальство после моего такого же вопроса упрекнуло меня в излишнем любопытстве.

Посмотрев мне в глаза, он добавил:

— Думаю, что на нашем театре скоро для подводников — штыки в землю. А на других театрах еще придется повоевать. Почему бы, например, черноморцу не попробовать свои силы на Балтике или на Севере?.. Однако это только мои догадки, — предупредил комдив.

Выйдя из каюты, я сразу попал в окружение командиров подводных лодок. Они каким-то образом уже узнали об откомандировании нашего экипажа и теперь интересовались подробностями.

— Тебе повезло, я прямо завидую, — дружески хлопнул меня по плечу Кесаев. — Вы наверняка поедете на Север… Там настоящая подводная война… В море ходят не баржи, а транспорты! А наш противник не имеет ничего порядочного. Одна труха, даже торпед жалко…

С начала войны подводники Северного флота ежемесячно пускали на дно Баренцева моря вражеские транспорты и боевые корабли.

В Северной Норвегии дорог мало, и снабжение северной группировки немецко-фашистских войск шло почти исключительно морским путем. Наши подводные лодки резали коммуникации врага, не давали фашистам накапливать силы для наступательных действий на сухопутье, ослабляли их войска. Немецко-фашистское командование в конце концов оказалось не в состоянии подвозить людское пополнение, технику, боеприпасы и продовольствие войскам своего северного фланга и прекратило наступательные действия на этом важном участке фронта.

На Черном же море фашисты не располагали большим транспортным флотом. В 1944 году все их более или менее крупные транспорты были уже потоплены и наши подводники вынуждены были воевать в основном против самоходных барж, буксиров, землечерпалок и других мелких судов.

Ранним утром следующего дня на верхней палубе плавбазы застыли фигуры матросов и офицеров кораблей, находившихся в тот день в баз. Вдоль берега выстроились такие же неподвижные ряды — моряки береговых учреждений и баз провожали наш экипаж.

Церемониальным маршем, четко печатая шаг, экипаж лодки прошел вдоль строя сперва на плавбазе «Эльбрус», затем по берегу.

Мы уходили на маленьком быстроходном судне. У трапа строй нарушился, сгрудились провожающие.

— Разреши абращатца к тебе, начальник! — услышал я сзади. Это говорил высокий, убеленный сединами грузин Бесо…

— Чем могу служить? Здравствуйте! — ответил я по-грузински.

— Куда идете? Можно сказать мне? — белые усы Бесо зашевелились.

— А зачем вам это знать?

— Как зачем? Должен же знать отец, куда идет жених его единственной дочери!

— Какой жених?

— Владимир…

— Какой Владимир? Их у нас три.

— Трапезников Владимир.

— Ах вот оно что! Это вашу дочь зовут Тинико?

— Да-а, Тинико, а вы ее знаете?

— Слышал о ней.

— Здравствуйте! — вырос вдруг из-за спины моего собеседника старый украинец Григорий Фомич Григоренко. Мы все знали его уже два года — с момента скандала, который учинил в его доме Поедайло.

— Жених его дочери… тоже уходит с вами? — вмешался Бесо.

— Кто же это?

— Поедайло! — не без гордости ответил Григорий Фомич.

— Поздравляю. Это хороший матрос.

— А Владимир плохой, да? — воскликнул Бесо, не на шутку встревоженный, так как Трапезникова я не похвалил.

— О присутствующих не говорят, — я показал, на Трапезникова, который, переминаясь с нош на ногу, стоял невдалеке.

— Тогда скажи мне и Фомичу, куда вы идете! — настаивал Бесо.

— Не знаю.

— Тайна, наверна. Ну, тогда скажи, далека или не далека идешь?

Убедившись, что от меня они ничего не добьются, старики простились и обняли смущенных женихов.

— Ярослав Константинович, — из толпы провожающих вынырнул Метелев, — ты что ж это? Уходишь не простившись?

— Никак нет, видишь, прощаемся, — говорил я, пожимая руку дяде Ефиму. — За нашим воспитанником Васей, дядя Ефим, прошу присмотреть. Нам не разрешили взять его с собой… А к вам он привязан, как к родному…

— Не беспокойся, он здесь дома. Смотри за своими людьми в оба, дорога, видать, у вас длинная. Будь требовательным. Молодежь есть молодежь. Иногда баловство может до беды довести… Сейчас война!

— Это он верно говорит, — подтвердил оказавшийся рядом Селиванов, — но за «малюточников» можно не беспокоиться…

— Время вышло. Ярослав Константинович, прошу на корабль, — пожимая на прощанье руку, говорил Лев Петрович.

Судно отошло от берега. На базе заиграл оркестр. Все шире и шире становилась полоса воды, отделявшая нас от остальных кораблей.

Кто-то, кажется, Терлецкий, затянул, и все подхватили популярную в то время песню: «Прощай, любимый город! Уходим завтра в море…»

— Товарищ командир! — воскликнул Цесевич. — Посмотрите на нашу «Малютку»! Это не иначе как наш Вася!