Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

• Название: Труды по истории Москвы
• Автор: Михаил Тихомиров
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 978-5-94457-165-6

Труды выдающегося русского историка академика М.Н. Тихомирова (1893–1965) составили значительный этап в развитии москвоведения, связывая историю Москвы с закономерностями развития всей страны и совершенствуя научные методы постижения этой истории. Сборник содержит фундаметальную монографию «Средневековая Москва в XIV–XV веках», работы исследовательского и научно-популярного характера, посвященные различным аспектам и периодам истории столицы, а также страницы воспоминаний автора – коренного москвича.

---

Сезонность работ по возведению первоначальных московских храмов заставляет думать, что их создали пришлые мастера, но отрицать существование своих московских мастеров в первой половине XIV века нет оснований. По не известным для нас причинам летописи молчат о некоторых каменных зданиях или говорят о них как—то невнятно. Так, Троицкая летопись говорит об окончании каменного придела у церкви Спаса на Бору в 1350 году: «Кончан бысть притвор, придел камен, у церкви святого Спаса на Москве».[272]

Летописи и другие документы обнаруживают существование в Москве каменных церквей, о времени построения которых ничего не известно. Таков прежде всего собор Спаса в Андроньевом монастыре. М. Красовский безоговорочно считает его построенным в 1367 году,[273] а в «Истории русского искусства» тот же собор признается сооруженным «около 1427 года». Между тем и в первой и во второй датах можно сомневаться. В 1367 году в Москве велось строительство белокаменного Кремля, его начали делать «безпрестани». Сомнительно, чтобы одновременно в Москве возводилась другая значительная каменная постройка. Обстановка для строительства каменного собора в Андроньевом монастыре была неблагоприятной и в 1427 году. В этом году был большой мор по всем русским городам; судя по описанию, люди умирали от бубонной чумы. В этот год действительно была построена церковь Спаса, но не в Москве, а в Новгороде.[274]

По летописи, церковь в Богоявленском монастыре оказывается каменной в 1472 году, но когда она построена, неизвестно. Каменной эта церковь названа и в завещании князя Ивана Борисовича около 1503 года.[275]

В 1493 году каменной оказывается церковь Георгия за Неглинной. Она была построена явно до 1462 года, так как упомянута в завещании Василия Темного: «Да в городе на посаде дворы около святого Егорья каменые церкви».[276]

Каменное строительство в Москве получило дальнейшее развитие со второй половины XIV века. Оно целиком связано со временем Дмитрия Донского и митрополита Алексея. С этого времени с полным основанием можно говорить о существовании в Москве постоянных кадров строителей – каменщиков и камено—сечцев. С 1365 года по 20–е годы XV века, как указывается в «Истории русского искусства», было построено 15 каменных зданий. Это в достаточной мере опровергает замечание И. Е. Забелина о «столетней бедности города» Москвы в это время.[277]

Во второй половине XV века каменное строительство в Москве развивается с особой силой. К этому времени относятся летописные свидетельства, показывающие существование в Москве мастеров—каменщиков. «Мастеры каменьщики» упоминаются в виде объединения в рассказе о перестройке Вознесенского собора в 1467 году. Подрядчиком выступил Василий Ермолин, который «домыслил», придумал с мастерами—каменщиками одеть выгоревшую церковь новым камнем и кирпичом.[278]

Количество московских каменщиков, было, вероятно, значительным. Это была среда относительно образованных людей. Летопись сохранила такое ироническое замечание о первых работах Аристотеля Фиоравенти. Он заложил церковь и начал делать по своему уменью, не как московские мастера, «а делаша наши же мастеры по его указу».[279] Такое замечание вышло из среды, близкой московским строителям.

Возведение каменных построек было комплексным делом, то есть требовало работы архитекторов, каменщиков, резчиков по камню и т. д., а со второй половины XV века, когда в Москве начали делать кирпич, – и рабочих на кирпичном производстве. Таким образом, в строительном деле, как видно, было занято большое количество людей. Впоследствии, в XVI–XVII столетиях, каменщики имели особые жалованные грамоты и жили на «белых» местах, освобожденных от повинностей черных людей. «Белые» дворы каменщиков были разбросаны на посадах, среди дворов посадских людей. Отсутствие в Москве древних урочищ с названиями «каменщики», «каменосечцы» и т. д. говорит в пользу того, что и в Москве каменщики не составляли особых слободок. Улицы Малые и Большие Каменщики явно позднейшего происхождения, так как они находятся далеко за пределами даже земляного города XVI века.

ПЛОТНИЧЕСКОЕ ДЕЛО

Москва в основном была городом деревянным. Это в особенности надо сказать о средневековой Москве XIV–XV веков, когда всякая каменная постройка была своего рода выдающимся явлением, отмечаемым в летописях. Поэтому существование значительной прослойки ремесленников, занимающихся плотничьим и столярным делом, не только вероятно, но и несомненно. В числе холопов князя Ивана Патрикеева упоминается «Куземка Булгаков сын плотников».

В Москве существовало урочище «в Столешниках», оставившее о себе память в названии Столешникова переулка. Столешник, по словарю Даля, это столяр, «столечница (столешница) – плитка, доска столовая».

МЯСНИКИ И ДРУГИЕ РЕМЕСЛЕННИКИ

Что касается ремесленников, занятых производством пищевых продуктов, то из них рано выделились только мясники. Каменная церковь «Николы в Мясниках» еще недавно стояла на Мясницкой улице. Мясники, или «прасолы», и в других городах (например, в Пскове) составляли особое объединение, со своей казной.[280]

Развитие московских ремесел происходило постепенно, поэтому так трудно на основании названий московских урочищ утверждать, что то или иное ремесло существовало уже в Москве XIV–XV веков. Первое слово в изучении ремесла принадлежит археологам, а историк может только со всей основательностью утверждать, что средневековая Москва была центром различных ремесел, среди которых особенно выдающееся место занимали редкие ремесла, отсутствующие в других русских городах того времени.

ПЕРЕДОВОЙ ХАРАКТЕР МОСКОВСКОГО РЕМЕСЛА

Центральное положение Москвы и ее ведущее значение в Северной Руси подчеркивается еще одной особенностью московского ремесла, его передовым характером. То, что было непосильно удельным центрам, одолевалось Москвой.

Яркий свет на ведущий характер московского ремесла в XV веке бросает известие, помещенное в Псковской летописи: псковичи наняли мастеров Федора и дружину его обить крышу церкви святой Троицы свинцом, новыми досками, и не нашли псковичи такого мастера ни во Пскове, ни в Новгороде, кто бы умел отливать свинцовые доски. Послали к немцам в Юрьев, и те не дали мастеров. И приехал мастер из Москвы, от Фотия митрополита, и научил Федора, мастера святой Троицы, а сам уехал в Москву.[281] Из этого известия видно, что только приезжий из Москвы мастер научил псковичей лить свинцовые доски. Так Москва успешно состязалась в деле освоения редких производств с ливонскими немцами и в некоторых случаях опережала Псков, непосредственно соседивший с немецкими городами.

В известии о свинцовых досках ярко выступает и значение Москвы как общерусского центра. Московский мастер не держит секрета отливки свинцовых досок, он приезжает в Псков для того, чтобы научить местных мастеров и, сделав свое дело, уезжает в Москву.

Москва была пионером и в развитии другого важного для средневековья производства – литья колоколов. Величина колоколов, их звучность, красота звука были постоянным предметом попечений и восхищений русских. Между тем литье колоколов требовало немалых специальных знаний и мастерства. Потребность же в колоколах была постоянной. Поэтому отливка большого колокола привлекала к себе внимание современников, нередко отмечавших это событие в своих записях. И по освоению литья колоколов Москва шла впереди других русских городов.

В 1346 году, при Симеоне Гордом, мастер Бориско слил в Москве три больших и два малых колокола. Позднейший летописец называет Бориса «римлянином», но это только домысел, основанный на факте частого приезда в Москву итальянских мастеров с конца XV века. Имя Бориско – славянское, точнее сказать русское. Характер летописной заметки, позволяет думать, что литье колоколов было в Москве делом новым, в удачное окончание которого не совсем верили сами московские князья.[282]

Литье колоколов началось в Москве, впрочем, за несколько лет до показанной выше даты. Новгородский архиепископ Василий, задумавший слить «колокол великый» для Софийского собора в Новгороде, привел мастеров из Москвы, в том

числе «человека добра, именем Бориса». И тут московские мастера оказались застрельщиками нового производства.[283]

Одним из новых явлений в русской жизни было устройство часозвоней, общественное значение которых особенно понятно в отдаленные годы, когда звон городских часов обозначал начало и конец торговли на рынке, время работы и отдыха и т. д. В лицевой летописи XVI века находим изображение башенных часов с циферблатом со славянскими цифрами от а (1) до в1 (12). «Циферблат часов голубой и круглый, под ним свешиваются три голубые гири. Средняя большая, по бокам две маленькие. Центр циферблата орнаментирован пальметками. Цифры идут по ободу… Выше приспособление для боя: на вертикальном стержне голубой щиток, направленный острым концам к колоколу. Колокол небольшой, помещается он в арочке».[284] Это изображение дает представление о московских часах, поставленных в 1404 году. Часник, или большие часы для города, был устроен сербом Лазарем, афонским монахом. Великий князь не поскупился на громадную по тому времени сумму (больше 150 рублей), чтобы украсить свою столицу часозвоней. Зато современник выразил свое восхищение в таких словах: «Сии же часник наречется часомерье, на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя и разсчитая часы нощныя и дневныя; не бо человек ударяше, но человековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно некако створено есть человеческою хитростью, преизмечтано и преухищрено».[285] Знаменитая часозвоня новгородского архиепископа Евфимия возникла позже московской, может быть, по ее образцу.