Виктор Алексеев - Соперник Византии

• Название: Соперник Византии
• Автор: Виктор Алексеев
• Издательство: У Никитских ворот
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91366-886-8

Святослав Игоревич - первый великий русский полководец. До сих пор ученые и историки спорят о его значении в истории Древней Руси: одни считают, что его походы - это разгул захватнической грабительской войны, подобно вторжениям викингов, норманнов, варягов в Северной Европе, другие - война с целенаправленной мыслью о создании Славянской державы на границе Европы и Азии. И выход к морю. Главная его заслуга - это разгром Хазарского царства, когда решался вопрос: или - или? Дважды завоевание Болгарии и смертельная схватка с самой сильной державой мира - Византией. И это оставило за ним славу непобедимого. Ни царская Россия, ни Советская власть по достоинству не оценили его подвиги. А жаль!

---

Княгиня вдруг посуровела, брови опустились, чуть ли не прикрывая большие, черные, как омут, глаза, - криво усмехнулась и четко по-латински сказала:

- Ну, тогда временно Русь будет слушать слово Божье на божественном греческом языке, хотя апостолы Павел и Андрей не чурались языка язычников, коих они приобщали к вере христианской. А святители Кирилл и Мефодии перевели с греческого на славянский Божьи книги и тем самым просвещали народ.

- Кирилл и Мефодий были еретиками, - твердо возразил Адальберт, - потому, regina rugorum, не вижу смысла пребывать здесь.

- Это ваша воля, - ответила княгиня и вышла.

Именно весной княгиня Ольга ощущала тот подъем внутренних сил, жажду деятельности, решимость разгрести нагроможденные за длинную зиму думы, свершить задуманное и преображалась сама, будто дерево, наполняемое земным соком. И это повторялось из года в год в угоду древнему русскому календарю к началу Нового года [84] .

На следующий день княгиня в очередной раз отправилась на север. Север тянул ее к себе, особенно по весне, когда просыпается природа и тянет ее в места родные и близкие, как перелетных птиц, потому на коньке княжьего терема стоял искусно выточенный белый лебедь.

Велики, обширны владения княгини Ольги на севере Руси. Земли по рекам Мете, Луге, Поле и Ладоге и еще пяти рекам: Черехе, Плескови, Коби, Желге и Плюссе - составляли земельный домен княгини, а также Плесков и Новгород, их окрестности - вот почему у датчан, норвежцев, германцев она звалась не иначе как regina rugorum, а уж потом княгиней киевской земли. Ныне, отправляясь в Великие Луки, она призвала к себе именитых людей, купцов, и те следовали за ней в расписных санях и поочередно слушали ее ровный спокойный голос, за которым скрывалась твердая воля и мужская сила. И сейчас, объезжая свои земли, отмечала, что было сделано, а что по халатности заброшено, сурово осуждала провинившихся и награждала старательных, славя их и не скупясь на подарки, которые принимались с благоговением. И молва разносилась по округам, и имя Ольги знали даже в глухой глухомани, и почиталось оно в любой семье. Потому и осталась она в памяти народной на долгие века: Ольгин камень, Ольгин крест, Ольгины слуды, Ольгин рукав, Ольгин ключ, Ольгин колодец, Ольгина гора, Ольгина часовня, Ольгины сени, Ольгины сани и так далее, более пятидесяти наименований, которые трудно перечислить. В Плескове напротив крона [85] она поставила церковь, пока еще сооружался Троицкий собор, установила крест, который хранился многие века, а церковь, так и называемая - Ольгина церковь, была перенесена во Власьевский собор. Постройка городов Плескова (Пскова) и Новгорода - полностью заслуга Ольги, они росли и разрастались под ее неусыпным вниманием. Считается, что с 947 по 969 годы, то есть до самой смерти, она раз в полтора года появлялась на севере в своем родовом домене.

В конце месяца серпня [86]  Ольга вернулась в Вышгород, где ей сообщили, что вот уже месяц дожидаются ее послы императора Романа II. Она не спешила звать их еще неделю и держала вдали от себя, помня, как держал ее император Константин Багрянородный в монастыре Мамонта. В Вышгород никакие иностранцы не допускались, и потому она появилась в Киеве только спустя неделю. Подарки от базилевса были обильными и дорогими, но и просьба о военной помощи -сложной и не ко времени. Святослав набирал воев в Ладоге и готовил к предстоящей войне с хазарами. Оголять свою дружину во главе с Потичем она не собиралась, потому и отказала послам. Но на следующий день вызвала Свенельда.

- Воевода, - обратилась Ольга к нему, - вот уже больше месяца ромеи ждут моего ответа на просьбу молодого императора Романа II, сына Константина Багрянородного, дать им воев. Вот я и думаю, могу ли это сделать? У меня был устный договор с Константином, его уже нет, а правит сын. То есть я хочу сказать, что нет как бы и обязательств. Однако, поразмыслив, поняла, что и у него не будет никаких обязательств в отношении Руси в случае войны с хазарами, тем более что купцы, которые прибыли вместе с послами, видели в Пропантиде [87] хазарский драмой с послами.

- А сколько они просят? - спросил воевода.

- Две тысячи.

- Многовато,- задумался воевода, - я мог бы набрать человек около пятисот, вместе с теми варягами, что прибыли на Русь еще в прошлом году и которых я взял на службу, а кое-какие сейчас без дела и сами хотели бы устроиться на кошь [88] и ждут купцов, чтобы наняться в охрану.

- А когда наберешь?

- Да хоть на неделе.

Базилики отправлялись в обратный путь, удрученные отказом княгини. Считалось, что миссия была не выполнена, хотя, может быть, и не по их вине. Но, как было заведено у ромеев, удачная сделка оплачивалась вдвойне, неудачная - никак. Когда уже подняли паруса и чуть ли не заработали уключины, к берегу подскакал вестовой и, громко крича, позвал базиликов к княгине. Ольга вручила им послание императору, где писано было, что она, помня устный договор с императором Константином Багрянородным и вспоминая его любезный прием и доверчивую беседу, посылает в помощь сыну его, императору Византии Роману II шестьсот воинов, которые прибудут вместе с русскими купцами. Греки, отплывая, устроили богатый ужин с купцами и нарочными мужами Киева со свечами и долго горланили песни на весь Днепр.

Русские воины участвовали в захвате полководцем Никифором Фокой острова Крит и воевали с арабами в Сирии.

3. Византия. Император-полководец Никифор Фока

В то время как император Роман II, никак не насытив свою порочную натуру сластолюбием и пьянством, пользовался неограниченной свободой, Никифор Фока зарабатывал славу на поле брани.

Весной 960 года синклит и император Роман II поручили Никифору освободить остров Крит, захваченный пиратами-араба-ми. Огромный флот из двух тысяч кораблей, тысячи огненосных дромонов и триста семи транспортных судов окружил остров. После долгой осады и тяжелых боев главная крепость арабов Хандак пала 7 марта 961 года. Историк Лев Диакон рассказывает: «Часть арабских войск пыталась прорвать осаду крепости, но была перебита. Головы мертвых Никифор приказал отрезать и часть насадить на копья и выставить против стен, а остальные забрасывать камнеметами в город. Можно себе представить, какое впечатление произвели даже на искушенных в зверствах пиратов такой кровавый частокол и страшные снаряды».

Город-крепость Хандак был до основания разрушен, и византийцы возвели с помощью арабов-пиратов, взятых в плен, недалеко новую крепость Теменос.

В апреле 962 года августа Феофано вызвала блистательного полководца в столицу, несмотря на бешеное сопротивление его противника Иосифа Вринги. Возвращался в Константинополь Никифор Фока с триумфом, радуя жителей столицы великолепным зрелищем. После праздничных дней синклит утвердил за Фокой звание стратига-автократора Азии. За два года он присоединил к империи Таре, Аданой, Мопсуетию и остров Крит. Победы были ошеломляющие, влияние на армию беспрекословное, и каждая победа посвящалась Феофано. Его желание стать императором возникло давно, с тех пор, как впервые увидел жену Романа II, но желание это было связано не с попыткой захватить власть, а больше с мечтой овладеть императрицей. И это ему удалось раньше, чем он покрыл плечи свои пурпурной мантией императора. Произошло это в дни триумфа, Феофано уже была беременна Анной, но это не помешало их любовной связи. Никифор Фока больше, чем кто-либо, производил впечатление опытного воина и полководца. Вот портрет, нарисованный современником Львом Диаконом: «Цвет лица Никифора больше приближался к темному, чем к светлому, волосы густые, глаза черные, озабоченные размышлением, прятались под мохнатыми бровями, нос не тонкий и не толстый, борода правильной формы с редкой сединой по бокам. Стан у него был округлый и плотный, грудь и плечи очень широкие, а мужеством и силой он напоминал прославленного Геракла».

В отличие от Романа II он никогда не был рабом наслаждений, даже в юности не предавался пьянству и разврату. Он носил власяницу, был истинно религиозен, спал на расстеленных на полу шкурах и воздерживался от употребления мяса.

Никифор был суеверен и сребролюб, но любил армию, занимался воинскими упражнениями вместе с солдатами, не любил замкнутые помещения и предпочитал свободное пространство, потому почти не сидел во дворце, а чаще всего находился в походах. После завоевания Кипра он появился в Северной Сирии и горах Тавра, оттеснил арабов и вернулся в Константинополь с огромной добычей. Слава полководца росла, но вместе с ней возрастала и ненависть Иосифа Вринга. А смерть Романа II обострила противостояние. Правитель направил письма магистру Роману Куркуасу и Иоанну Цимисхию, предлагая посты доместников схол запада и востока в обмен на ослепление Никифора. Цимисхий, оценив обстановку во дворце, где влияние Иосифа Вринга катастрофически падало, взвесив все за и против, показал письмо Никифору. Реакция последовала незамедлительно. 2 июля под Кесарией Каппадокийской войска провозгласили Никифора Фока императором ромеев. В это же время в столице начались беспорядки. Громили владения сторонников Иосифа и его собственные имения, а тот в пылу и ярости отвечал им: «Я смирю вашу дерзость, бесстыдство! Я сделаю так, что, купив хлеба за нимисхий [89] , вы унесете его за пазухой».