Виктор Алексеев - Соперник Византии

• Название: Соперник Византии
• Автор: Виктор Алексеев
• Издательство: У Никитских ворот
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91366-886-8

Святослав Игоревич - первый великий русский полководец. До сих пор ученые и историки спорят о его значении в истории Древней Руси: одни считают, что его походы - это разгул захватнической грабительской войны, подобно вторжениям викингов, норманнов, варягов в Северной Европе, другие - война с целенаправленной мыслью о создании Славянской державы на границе Европы и Азии. И выход к морю. Главная его заслуга - это разгром Хазарского царства, когда решался вопрос: или - или? Дважды завоевание Болгарии и смертельная схватка с самой сильной державой мира - Византией. И это оставило за ним славу непобедимого. Ни царская Россия, ни Советская власть по достоинству не оценили его подвиги. А жаль!

---

- Значит, ты одобряешь? - радостно воскликнул Святослав.

- Я принимаю все разумное, - ответил Асмуд.

- Тогда выпьем за все разумное, - Святослав сбегал вниз в свою комнату и принес бочонок ромейского вина. Кинжалом выбил пробку так, что красная жидкость плеснула ему в лицо, он рассмеялся, утерся рукавом и налил два серебряных кубка. Отпив немного, Святослав спросил:

- Вот ты говоришь, что фаланга, придуманная Филиппом, жива до сих пор и что византийцы даже сейчас применяют ее в бою. Неужели за тысячу лет ничего не изменилось?

- Почему же? Кое-что появилось новое, - возразил Асмуд. - У византийцев сейчас не двадцать шесть рядов воинов -это слишком громоздко и мешает маневренности, а шестнадцать. И каждый отдельный друнг может соединяться с соседним в одну линию и расходиться по особому сигналу.

В войске увеличилось число знамен и трубных сигналов. Это не только создает впечатление превосходства, но и устрашает. Вообще хорошее вооружение войска - первый признак удачи. - Асмуд, отпил глоток вина и продолжил: - Ну, конечно, и ловкость, и хитрость, использование лазутчиков и пленных не исключено. Римляне, например, применяли тактику скрытого появления. Часто использовали раннее утро, два-три часа до рассвета или утренний туман и заход в тыл противника. Много уловок в тактике боя, это все зависит от разумения воеводы.

Пригубляя вино, Святослав задумался, потом вдруг встрепенулся и быстро заходил:

- Знаешь, кормилец, часто перед сном я думаю вот о чем: хазары покорили почти все славянские племена, под ними и северяне, и вятичи, угличи, и тиверцы, и мы, русы-поля-не. Они даже в Киеве сидят. Матушка рассказывала мне, что перед походом в древлянские земли отец говорил ей, что по возвращению и отдаче дани хазарам уйдет в Ладогу. Теперь я понимаю, зачем нужна ему была Ладога. И матушка не скупилась на оружие, почти все отдала. Я думаю, что мы одолеем их.

Святослав сел на скамейку, но и минуты не просидел, встал и снова заходил.

- А если мы их одолеем, то, выходит, освободим всех других, и они пойдут под нашу руку. А смотри туда, куда Даждь-бог уходит на покой, у Варяжского моря, сколько еще племен одного языка с нами люди. А кабы всех их объединять, вот получилась бы империя, почище византийской.

- Хорошо, что ты так мыслишь. Но думала лягушка, что переплывает Варяжское море, а переплыла болото, - усмехнулся Асмуд.

- Значит, я лягушка? - вскипел Святослав. - Значит, я не понимаю, что делаю? И о чем мыслю?

- Я тебе сказал, что мыслишь хорошо, но ты еще не сделал малого, а уже думаешь о большом, об империи. Не рано ли?

- Хорошо. Пусть рано. Ты рассказывал про империи Александра, Германариха, Аттилы. Почему их нет? А потому, как думаю я, они объединяли языки разные. А тут все одно.

- Не объединяли, а огнем и мечом завоевывали, - поправил Асмуд.

- Пусть так. И русы ходили в походы, даже на Косожское море, помогали хазарам, а сами оказались под ними.

- Видишь ли, - ответил Асмуд - война любая предполагает и коварство. Этим славились авары, а теперь хазары. У них был царь такой из иудеев, Вениамином прозывался. Так вот он, прежде чем пропустить русов из Волги в Косожское море, потребовал, чтобы половину добычи русы отдали ему. Они так и поступили. Отправили царю положенное, а сами расположились на берегу реки на покой. Было много раненых и больных лихорадкой. Так хазары ночью всех порубали, около тридцати тысяч воев, а кому удалось бежать на ло-диях, тех погубили буртасы, тоже коварством.

Святослав снова заходил с бокалом в руке, что-то обдумывая.

- Кормилец, а на каком берегу Волги находится их стольный град Итиль? На левом или правом?

- Центр града на острове между Волгой и Ахтубой, там крепость и дворец хана, но и правый берег заселен, куда перекинут мост. Зеленый город и пахнет фруктами. Но я о другом. Ты напрасно в одну связку связал разных полководцев, как бы приравнял их. Александр хоть и был завоевателем, но уж очень не походил ни на Германариха, ни на Аттилу, ни на Песаха. Тем просто нужна была земля, добыча, рабы, а у Александра уже было свое царство, и вся Эллада подчинялась ему. Зверства, которыми страшил Германарих покоренных людей, разбой и грабеж, которые были при Аттиле и Песахе, были чужды Александру. Он даже не менял руководство завоеванных земель, просто ставил над ними эпарха. Многие племена и народы сдавались ему без боя, потому что молва о добром и справедливом правителе шла впереди него. Вот почему он был прозван Великим.

Святослав ходил, слушал, но как бы думал о своем, и слова, которые произносил Асмуд, не доходили до сознания, а складывались где-то в особой кубышке, которая запоминала их и запечатывала. И только спустя десятилетие он вспомнил о них. А Асмуд продолжал:

- Больше того, в Египте, в храме Амона его обожествили как сына Солнца. И как мне представляется, земные боги - это герои, обожествленные последующими поколениями. Такими стали Радигаст и Один, такими пытались стать Александр и Цезарь. Эти полководцы - люди мира. Им тесно было на своей земле. А Александр, будучи в Персии, чувствовал себя персиянином, в Египте египтянином. Свое же царство, родину считал только частью мира, которую он видел и изучил, а толкало его вперед чрезмерное любопытство, интерес и познание нового мира. Вот почему все его соратники были недовольны после покорения Персии дальнейшими походами. Они просто не понимали его. Не только в Македонии и Греции, но и в собственном войске появились противники его дальнейших планов. А потом, ты знаешь, быстрая смерть и, думаю я, отравление. На востоке как нигде живут мастера этого дела. Так распалась империя одного человека. Потом появились другие и снова распадались. Вот и Византия сейчас переживает тяжелое время.

Святослав продолжал ходить с бокалом в руке, но уже нетвердо держался на ногах, Асмуд как будто был трезв, хотя выпили они почти все вино из пятилитрового бочонка.

- Кормилец, - Святослав подошел к Асмуду, крепко обнял его, коснувшись головой его седых прядей, - как мне нужны твои знания, а после матушки какой ты мне родной человек! Но сейчас я думаю о том, как мне отомстить за унижение отца и за гибель тридцати тысяч воев.

- А я вижу, что ты уже начал. Потому мы с тобой здесь.

Какое-то время они молча тянули из бокалов вино, поглядывая сверху на серые со светлыми струями воды Волхова, на забитую лодиями Ладожку и суету мореходов и рыбаков, слыша смешанные речи славянского, скандинавского и финских языков, наблюдая штопанье большой сети, растянутой по неровной поверхности левого берега плавно и не спеша несущей к крепости свои воды небольшой речки.

- Засиделся я здесь, - наконец вымолвил Святослав, поставив бокал на стол, - пора в Новгород, а потом в Плесков. Небось уже мост построили в Новгороде? Соберу подати и по ледоставу вернусь сюда. Может, к тому времени и матушка появится, тогда хлопот не оберешься, всюду проверит, все погосты объездит, а уж в Плескове обязательно сядет, она ведь там христианский храм задумала строить. Небось уже

дороги мостят. Потом надо там набрать воев и ушкуйников, что по постройке лодий мастера. Тебя с собой брать не буду. Ты уж здесь проследи за Ингвором и Сфенкелем, они должны войско учить, а вернусь, будем брать приступом крепость.

- Какую же ты решил брать крепость? - ухмыльнулся Асмуд.

- А ту, в которой ты со мной сейчас сидишь [53] , - рассмеялся Святослав.

Асмуд было встал и прошел к лестнице, что вела вниз в его комнату, но остановился, хлопнув себя по лбу:

- Все забываю сказать, а ведь утром шел к тебе, чтобы сообщить. Старею прямо на глазах. О чем подумаю, чтобы не забыть, обязательно забуду. Так вот о чем. Утром гляжу - всадник на белой лошади. Таких лошадей у нас нет, только у арабов и в императорской гвардии. Гадаю, может быть, вестовой какой-то. Приглядываюсь, кажись, юноша на ней. И кто бы ты думал?

Недели две назад, когда трава только начала жухнуть, а в некоторых местах была еще зелена, когда туман был редок, не так густ и млечен, а день тепел и солнечен, Святослав, проезжая мимо капища, где чуть в стороне под бугром стоял домик волхва, увидел на крыльце Манфред.

- А я ждала тебя, знала, что сегодня мы встретимся, - сказала она, отрывая лепестки ромашки.

- Думаешь, что ты одна такая провидица? И я знал, что увижу, потому и подъехал. Сидай на круп, погуляем!

Она протянула руки, и Святослав, ловко обхватив талию, посадил на лошадь. Отмахнув рукой сопровождающим, двинул каурую под бока и понесся в поле.

Зелено-желто-красное поле, как лоскутное одеяло, упиралось в черный массив леса, а над ним, раскинув веера крыльев, даже не шевеля ими, медленно кружил беркут. Казалось, ему было любопытно наблюдать за неожиданно появившимися людьми и пасущейся лошадью. Святослав любовался будто точеным профилем Манфред, чуть румяным, обрамленным густыми, как колосья, льняными волосами и холмиками стоящих грудей.