Франческа Хейг - Огненная проповедь

• Название: Огненная проповедь
• Автор: Франческа Хейг
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

В 25 веке нашей эры Земля вернулась к первобытно-общинному строю из-за ядерной войны, уничтожившей природу и цивилизацию. Хотя за четыреста прошедших лет радиационный фон значительно снизился, по неизвестным причинам у выживших людей рождаются только близнецы. Один из них — альфа — во всех смыслах физически совершенен, а второй — омега — обременен дефектом. По воле руководящего обществом Синедриона омеги считаются недоразвитыми и ущербными, а альфы прибирают скудные ресурсы. Но хотя альфы и считают себя высшими созданиями, им не избежать рока: в случае смерти одного близнеца умирает и второй.

Касс — редкая омега, способная предвидеть будущее. Пока ее близнец, Зак, идет к власти в обществе альф, Касс мечтает о самом опасном: о равенстве. И из-за этих грез о мире, где альфы и омеги живут бок о бок, и Синедрион, и Сопротивление не выпускают Касс из поля зрения...

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

---

— Уже ухожу. — Я попыталась вырваться, но Ник преградил путь и пихнул меня к другим, которые в свою очередь тоже меня оттолкнули. Удары посыпались со всех сторон. Я уронила котомку и прикрыла ожог на лбу. Мальчишки толкали меня, швыряя по кругу, насмехаясь и приговаривая:

— Уродина!

— Тупичка!

— Отброска!

Не убирая рук от лица, я прошептала девочке, которая жила с нами по соседству:

— Пожалуйста, Рут, останови их!

Та потянулась, и на секунду мне показалось, что она сейчас возьмет меня за руку, но вместо этого Рут нагнулась, подняла мою флягу и вылила воду на песчаную землю перед осликом, который попытался хлебнуть.

— Вода из колодца только для альф. Ты слишком долго отравляла его своим нечистым ртом, уродка.

Я дождалась, когда они, не оглядываясь, уйдут, собрала с земли пожитки и спустилась к реке. Опустошив флягу, Рут поступила не слишком жестоко — солоноватая и теплая вода из реки вполне подходила для питья. Наклонившись, я набрала воду. Понятно, почему Рут так поступила: в глазах всех альф и, возможно, даже собственной матери я выглядела отъявленной лгуньей, обманом задержавшейся среди них.

Остальное время я старалась не выходить на дорогу, а пробиралась вдоль берега. Я повязала на голову платок и каждый раз вздрагивала, когда он сползал на лоб и задевал клеймо. Завидев фермершу, гнавшую коз на водопой, я склонила голову и тихо прошмыгнула мимо. Я не притормозила, когда добралась до ущелья, ведущего к зернохранилищам, а даже ускорила шаг, двигаясь дальше на юг.

По словам Зака, у них ушло полдня, чтобы на телеге добраться до поселения омег, где жила Алиса. Я шла пешком, избегала открытых дорог, да и шаги отдавались пульсирующей болью в голове, поэтому путь занял почти три дня. Я по нескольку раз останавливалась, чтобы промыть ожог в реке и съесть кусочек хлеба из котомки, которую собрала мне мама. Спала я на берегу, мысленно благословляя лето за теплые ночи.

На третье утро я вышла на тракт, который сворачивал и поднимался от реки к долине. Теперь люди пугали меня по другой причине: я ступила на территорию омег.

Окрестности изменились. Альфы всегда занимали лучшие земли. Деревня, где я выросла, располагалась в долине, пригодной для земледелия — каждый год зимой река разливалась, оставляя по весне толстый слой плодородного ила. Здесь же, на высокогорье, ничто не препятствовало изнуряющим солнечным лучам, которые выжигали каменистую почву. Пробившаяся местами трава выглядела сухой и бесцветной. Обочины заросли колючим кустарником, ветки заткала паутина, над землей стелился липкий густой туман. Другую странность я заметила, когда мне понадобилось снова наполнить флягу: в первый раз в жизни я не слышала реки, звуки которой всегда сопровождали мою жизнь — плеск высоких волн во время зимнего разлива, жужжание насекомых над летней стоячей водой. Река всегда служила для меня точкой отсчета, по ней я ориентировалась на местности — вверх по течению, то есть на севере, располагалось ущелье с силосными башнями, где мы с Заком проверяли друг друга на смелость. Дальше вверх по течению стоял Уиндхем, наш крупнейший город, где заседал Синедрион. Я никогда не заходила так далеко, но слышала истории об огромных размерах и богатстве Уиндхема. Вниз по течению располагались густонаселенные деревни и обширные поля. Отец несколько раз брал нас с собой в Хавен, ярмарочный городок в дне пути от нашего села — самое дальнее мое путешествие. После Хавена мелкие пороги уводили реку в неизведанные просторы. Сейчас, на территории омег, я все еще могла ориентироваться: интуитивно знала направление, как иногда некоторые эмоции и события. Но вдали от реки я почувствовала себя отрезанной от чего-то привычного, поэтому настороженно озирала неизвестную местность.

Передо мной лежал единственный путь, и я пошла по нему, как и говорила мне мать. С пустынной дороги я сошла только один раз: спустилась за стайкой каких-то шумных птиц к чахлой рощице, которая выросла у основания скалистого кряжа. Там, у ручья, который пробивался из-под разлома, я быстро напилась и вскарабкалась обратно на безлюдную тропу.

Ко времени, когда вдалеке показалось поселение, на равнину опустились вечерние сумерки и в узких окошках зажглись огни. Домов было куда меньше, чем в моей деревне, но их количество не оставляло никаких сомнений. Невысокие лачуги в окружении недавно убранных полей, перемежающихся бесплодными каменистыми залысинами и здоровыми валунами. Стянув с головы платок, я отмахивалась от надоедливых мух, которых привлекал еще незаживший, сочившийся сукровицей ожог на лбу. «Это то, что я есть», — повторила я в который раз и сжала ключ, висевший на шее. Сейчас, пока я брела по пустынной дороге одинокой маленькой фигуркой, мне безумно хотелось, чтобы здесь со мной оказался Зак, хотя я тут же пожурила себя за глупость. Несмотря ни на что, для меня брат был как шум реки: всегда рядом.

Глава 5

В последующие годы я не раз мысленно благословляла Алису за домик и сундучок с бронзовыми монетами, который откопала под кустом лаванды. После шести лет жизни в поселении у меня оставалось лишь несколько монет, но они позволили мне пусть и с трудом, но все же пережить постные месяцы плохого сезона, заплатить оброк мытарям Синедриона — они всегда приходили за деньгами, независимо от того, уродился урожай или нет — и помочь тем, кому в противном случае пришлось бы голодать.

В селении жил и маленький Оскар из моей родной деревни. Его выслали в младенчестве, и вряд ли он меня помнил, но через него я чувствовала связь с деревней и всеми, кого оставила позади. Хотя многие сельчане по-прежнему называли коттедж домом Алисы, я постепенно стала ощущать его своим.

Другие омеги, хоть сперва и отнеслись настороженно, все же ко мне привыкли. Первоначальную настороженность можно было понять: я пришла к ним, заклейменная лишь в тринадцать лет, и это означало, что я никогда не стану в их обществе полностью своей.

Мое ясновидение лишь усугубляло положение. Несколько раз я замечала, как соседи шептались об отсутствии у меня очевидных уродств. Именно об этом сказала живущая рядом со мной Клэр своей супруге Нессе, когда я предложила помочь им перекрыть крышу:

— Она не такая как мы. Ей легче.

В следующий раз, работая в саду, я услышала, как Несса просила Клэр держаться от меня подальше:

— Не хочу, чтобы она рассиживалась у меня на кухне. У нас достаточно проблем и без соседки, которая может залезть нам в голову.

Я не видела смысла объяснять ей, как работает мой дар: всего лишь отрывистые впечатления, а не подробное повествование. Что я скорее уловлю отблеск города в нескольких километрах восточнее или вспышку взрыва, чем прочитаю мысли Нессы.

Я молча продолжила собирать улиток с бобовых побегов и притворилась, что ничего не услышала. К тому времени я успела понять, что если омег считали опасными, провидцев воспринимали опасными вдвойне.

Я проводила в одиночестве даже больше времени, чем когда-то в родной деревне, где постоянно находилась в компании Зака, пусть даже ворчливого.

С удивлением я обнаружила у Алисы книги. Омегам не разрешалось посещать школу, поэтому большинство из них не умели ни читать, ни писать. Однако когда я откопала сундучок, помимо денег там обнаружились два блокнота с рукописными рецептами и один с текстами песен, некоторые из которых я слышала в деревне в исполнении странствующего барда. Нас с братом не пускали в школу из-за нашего неопределенного статуса, поэтому чтение и другие предметы мы изучали тайно, и это превратилось в своего рода интимное действо. Иной раз мы занимались под руководством матери, другой — вдвоем царапали прутиками очертания букв на глинистом берегу реки или в пыли на заднем дворе. Позже мы видели книги, но лишь пару: букварь с картинками, еще с детства оставшийся у отца, и деревенскую книгу, которая хранилась в поселковой ратуше: в нее советники кропотливо заносили все происшествия и законодательные решения. Даже в нашей относительно благополучной деревне книги считались редкостью: люди читали в основном лишь инструкции на купленных на рынке пакетиках с семенами, просветительские плакаты, объявляющие о повышении подати для омег, или сообщения в деревенской книге о двух кочевых омегах, которых оштрафовали и избили за кражу овец. В поселении же, где мало кто умел читать и еще меньше нашлось бы желающих в этом признаться, книги были непозволительной роскошью.

Я никому не рассказывала о своей находке, но читала и перечитывала блокноты Алисы так часто, что страницы стали отставать от корешка, когда я их перелистывала, словно существовали в вечной осени.

По вечерам, когда заканчивались полевые работы, я приходила домой и проводила часы на кухне Алисы, следуя ее рукописным указаниям: сколько добавить розмарина в тесто для выпечки хлеба или как проще всего очистить чеснок. Когда я впервые по ее методу раздавила зубчик плоской стороной лезвия, и тот выскользнул из шелухи, как конфетка из фантика, я почувствовала себя намного ближе к тетке, чем к любому односельчанину.