Unknown - Unknown

• Название: Unknown
• Автор: Unknown
• Издательство: Organization
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Она озабоченно отметила, что роды идут слишком стремительно, велела Северге придерживать жену за плечи и отвлекать разговорами. Темань уже почти ничего не слышала и не понимала, схватки сливались в одну непрерывную боль, мокрое от слёз и пота лицо застыло в гримасе страдания. Горькое эхо витало над головой: «...скорее всего, станет для меня последней...», «...извещение о моей гибели...» И это выворачивало душу наизнанку, рвалось из груди волчьим воем.

– Не оставляй меня... Не уходи... Не покидай, – скрежетала она оскаленными зубами, мучительно запрокидывая голову. – Как я буду без тебя-а-а... – Слова вылились в страдальческий стон.

– Даже не мечтай о разводе, сладкая, – щекотали её выгнутую, беззащитно открытую шею губы Северги. – Чтобы я кому-то отдала мою женщину? Да ты с ума сошла!

– Я так хотела... услышать от тебя... хоть раз... что ты любишь меня... – Пальцы Темани вцепились в рубашку Северги, и ткань уже трещала.

– Из всех женщин в жёны я взяла тебя, глупышка, – бархатно щекотала ей губы живительная нежность. – Этого мало?

– Ты сделала это под давлением...

– Глупости, куколка. Ты знаешь, как я отношусь к требованиям твоего разлюбезного высшего света. Плевать я на них хотела. Меня невозможно заставить.

– Держи меня... Не отпускай... Я сейчас... умру.

– Даже не думай. Даже не мечтай обскакать меня в этом.

Темань подставляла бескровные, пересохшие губы под поцелуи. Что-то внутри шло не так, что-то рвалось, обморочный холод окутывал тело. Северга целовала её крепко, много раз подряд, а в распахнутых дверях купальной комнаты стояла Леглит – бледная, со сдвинутыми бровями, сжатыми губами и болью во взгляде – влажной, серебристой плёнкой боли. Темань и забыла, что велела дому впускать её без доклада... Та всё видела и слышала. И поняла, что Темань проиграла – не смогла изгнать Севергу из своего сердца. Развернувшись, навья-зодчий бесшумно исчезла, а горло Темани могло только стонать вслед. Северга обернулась по направлению её взгляда, но в дверях уже никого не было.

– Она теряет кровь очень быстро, – послышался голос Ульвен. – Боюсь, мы имеем разрыв матки. Будем завершать роды через разрез и ушивать разрыв. Госпожа Северга, помоги-ка... Подержи супругу вот так. Мне нужен доступ к её позвоночнику для спинномозгового обезболивания хмарью.

Пространство наполнилось белым сиянием, и Темань растворилась в нём со смертельным блаженством.

...Она открыла глаза в спальне. В окна заглядывал шелестящий мрак, в кресле у постели клевала носом усталая, бледная Ульвен. От взгляда Темани она проснулась, будто бы почувствовав миг её пробуждения непостижимым чутьём врача.

– Ты заставила нас поволноваться, госпожа Темань, – улыбнулась она. – Но всё уже хорошо.

Следующей частью действительности, которая вернулась к Темани, стала боль. Живот лишь тупо ныл, и от той жуткой, уносящей сознание боли остались лишь слабые отголоски. Из-за тугой повязки было трудно дышать.

«Ребёнок! – стукнуло сердце, просыпаясь. – Мой малыш...»

И вернувшаяся действительность, словно читая её мысли, показала ей другой угол спальни: там в кресле сидела Северга, бережно прижимая к груди белый свёрток. Удивительно и странно было видеть её разгладившиеся, смягчившиеся черты, из которых вдруг пропала суровость. Чудо: лёд растаял, под опущенными ресницами таилось тепло. Взгляды встретились, и к горлу Темани подступило рыдание: за всю их совместную жизнь она не видела в глазах супруги столько задумчивой нежности.

– Ульвен пришлось здорово попотеть, спасая тебя, – сказала Северга. – Не пугай нас так больше, девочка.

Встав, она положила свёрток рядом с Теманью. А Ульвен сказала ласково, обращаясь к маленькому существу:

– Ну вот, матушка проснулась. Теперь всё будет славно.

На Темань смотрели несмышлёные голубые глазёнки. Действительность оживала, возвращая краски, звуки, чувства, и тёплая солёная влага застилала взгляд. Сердце дышало и разгоняло свой пульсирующий бег, наполнялось жизнью и теплом.

– Поздравляю, госпожа Темань. У тебя дочка.

Странное, горьковато-сладкое счастье окутало её, не пропуская внутрь никаких мыслей, не связанных с этим синеглазым чудом. Весь мир сосредоточился вокруг маленьких кулачков, пушистой головки, беспокойных ножек с пухленькими складками и ротика, который пускал пузыри, чмокал и просил кушать. Всё крошечное тельце маленькой навьи покрывал золотистый пушок, особенно много его было на заострённых ушках. Зашла в гости Хаград, принесла цветы и письменное поздравление от всей редакции; Темань, одной рукой качая кроху, другой составила и подписала приказ о собственном отпуске. Хаград было уже не впервой оставаться за главного редактора, так что Темань не беспокоилась за дела.

Двое суток она провела в постели, пока заживали сшитые разрезы. Горьковатое счастье дарила ей улыбка Северги, от которой сердце вздрагивало, а уголки глаз щипало. Слёзы, казалось, пересохли, и всякий раз при этой улыбке Темань ощущала грустноватый трепет. Когда она прижимала дочку к груди, а Северга присаживалась рядом, обняв её за плечи, ей верилось, что они наконец-то стали семьёй. Хрупкое и зыбкое, как отражение на воде, чувство... Эфемерное, как сон, но Темань мучительно наслаждалась каждым его мигом, отодвинув на задворки памяти страшное слово «война» и маячивший впереди призрак потери. Она пребывала в растерянности: все советы из книжечки для мам либо вылетели из головы, либо она не знала, как применить их на деле к своему пушисто-золотистому чуду. Северга пришла на помощь: она не читала никаких книжных советов, а просто брала и делала – как когда-то с Рамут. В её руках малышка мгновенно успокаивалась, особенно когда та, укачивая её, всматривалась в детские глазёнки своим льдисто-пристальным взглядом. От него и взрослым-то становилось не по себе, а крошечная Онирис и вовсе цепенела. Но Темань почему-то верила, что не от страха.

Горьковатое счастье было коротким: через пять дней, когда Темань оправилась и уже могла прогуливаться с дочкой на руках по дому, Северга сказала:

– Мне к Рамут надо бы съездить, внучек повидать.

Темань ощутила сердцем сиротливый холодок, расставание шагнуло из-за угла грозным воином в чёрных доспехах. Северга, будто уловив её чувства, усмехнулась уголком рта и дотронулась до её щеки.

– Нынче у меня большой отпуск. Из Верхней Геницы снова домой заеду, так что ещё увидимся. Не грусти, сладкая. – К улыбке присоединился второй уголок рта, колкий ледок во взгляде растаял, когда она перевела глаза на Онирис, прижавшуюся к материнской груди. – Впрочем, грустить и скучать тебе будет некогда. Уж она-то об этом позаботится.

Оставшись дома вдвоём с Онирис, Темань погрузилась в круговерть хлопот. И это было похлеще, чем первые дни в новой должности! Поначалу она совершенно не понимала, чего дочка требовала своим криком, и бегала на приём к Ульвен чуть ли не каждый день.

– Ну почему она плачет? – недоумевала она. – Вроде бы я только что её покормила, пелёнки сухие... Что ещё нужно?

– Не беспокойся, – с улыбкой отвечала навья-врач, которая сама была уже опытной мамой двух дочерей. – Ты научишься понимать и чувствовать её. И различать малейшие оттенки её голоса. И даже читать мысли! Всё придёт, не тревожься.

– Она хотя бы здорова? – обеспокоенно спрашивала Темань.

– Совершенно, – заверила её Ульвен. – Если она кричит, это ещё не обязательно значит, что у неё что-то болит. Иногда – просто потому что она соскучилась по матушке и хочет на ручки.

От крика дочки нервы Темани вибрировали и ныли, как от смычка. Была в нём какая-то особая пронзительная нота, которая лишала покоя, будоражила и заставляла лихорадочно искать причину недовольства. Онирис оказалась «ручным» ребёнком – в колыбельке засыпать ни за что не хотела, и приходилось её укачивать в объятиях. Признаком удовольствия у неё было щенячье урчание и поскуливание; от этого звука сердце Темани падало в тёплый омут тихой радости и облегчения. Онирис нравилось, когда ей чесали животик – при этом она забавно дрыгала ножкой, а её глазки с огромными пушистыми ресницами превращались в две искрящиеся счастьем щёлочки.

Однажды вечером, когда Темань искупала, покормила и убаюкала дочку, собираясь осторожно уложить её, спящую, в колыбельку и позволить себе немного отдыха, дом доложил о приходе гостей. Делал он это теперь в два раза тише, чтобы не потревожить сон малышки.

«Её величество Владычица Дамрад!»

Сердце Темани обледенело от знакомого вкрадчиво-ядовитого голоса:

– Здравствуй, моя дорогая. Я пришла узнать, как вы с крошкой себя чувствуете, а также кое-что привезла вам.

Следом за Владычицей слуги внесли в дом коробки. Оставив их в гостиной, они бесшумно выскользнули, а Дамрад протянула руки к внучке:

– Ты моя сладкая радость! Иди ко мне...

Все недавние усилия Темани по успокоению дочки вмиг пошли прахом: едва оказавшись на руках у Владычицы, Онирис расплакалась.