Луи Жаколио - В трущобах Индии

• Название: В трущобах Индии
• Автор: Луи Жаколио
• Жанр: Путешествия и география

---

Он слишком поздно заметил ошибку Нариндры, чтобы поправить ее.

Последний спешил отрезать путь беглецу и направил его в сторону своих спутников. Внимательный и незаинтересованный в этом деле наблюдатель скоро заметил бы, что беглец, по-видимому, сам способствовал успеху этого плана. Он перестал вдруг спускаться по прямой линии, где ему на пути не предстояло никаких препятствий, и добежав до одного из нижних плато, описал нечто вроде полукруга, что привело его к тому месту, где множество кустарников, бамбуков и карликовых пальм должны были только мешать его быстрому бегу. Не успел он добежать до центра плато, как споткнулся и тяжело грохнулся на землю.

Нариндра, почти уже настигавший его, вскрикнул с торжеством и, бросившись к нему, прижал его к земле в ожидании прихода своих спутников… Но в тот же момент, когда те подбежали к нему, сцена сразу изменилась: из каждой рощицы, из каждой группы пальм, из-за каждого кустарника по знаку, данному пронзительным свистом, поднялся сипай-сингалезец, вооруженный ружьем со штыком, и наши авантюристы без оружия, — они оставили свои карабины на верхнем плато, — увидели себя окруженными в одну минуту целым отрядом в триста человек.

— Сдавайтесь господа! — сказал английский офицер, подвигаясь вперед среди железного круга, образованного скрещенными штыками. — Вы сами видите, сопротивление бесполезно.

Потеряв способность говорить от удивления, сконфуженные тем, что позволили поймать себя в такую ловушку, Сердар и его товарищи вынуждены были сознаться в своем бессилии.

— Кто из вас двух тот, которого зовут Сердаром? — продолжал офицер, обращаясь к белым.

Сердару ничего не оставалось больше, как сыграть роль, достойную его: показать противнику бесстрашное достоинство и дать своим врагам доказательство мужества, равного его репутации. Он сделал несколько шагов к офицеру и просто сказал ему:

— Этим именем меня привыкли звать индусы.

Англичанин несколько минут смотрел на него с любопытством, смешанным с удивлением, так как подвиги этого человека окружили его легендарной славой даже у врагов.

— Вы мой пленник, — сказал он наконец, — дайте мне слово, что вы, находясь под моим надзором, не будете пытаться бежать, и я постараюсь смягчить данные мне суровые инструкции.

— А в случае отказа?

— Я буду вынужден приказать, чтобы вам связали руки.

— Хорошо, я даю вам слово.

— Прошу того же слова и у вас, — продолжал офицер, обращаясь к Бобу Барнету, — хоть не имею чести знать вас.

— Американский полковник Боб Барнет, — отвечал последний с гордостью,

— бывший генерал на службе раджи Аудского. Даю вам также слово.

— Хорошо, — сказал офицер, делая поклон, — как и товарищ ваш, вы свободны среди наших сипаев.

Что касается Нариндры, то по знаку командира отряда от последнего отделилось четыре человека и, обвязав индуса веревками, как колбасу, прикрепили его затем к длинной бамбуковой палке и в таком виде взяли его себе на плечи. По данному офицером знаку весь отряд двинулся по направлению к Пуанте де Галль, куда прибыл перед самым почти рассветом.

Пленников заключили в тюрьму Королевского форта и объявили им, что через несколько минут должно собраться заседание военного суда, чтобы судить их. Преступление их очевидно: соучастие с бунтовщиками и измена королевской власти, а потому на основании закона об осадном положении, действующего с самого начала восстания в Индии и Цейлоне, они подлежали суду, учрежденному для разбора дел, изъятых из общего судопроизводства, который для устрашения страны путем разных репрессий повелевал судить и приводить в исполнение какой бы то ни было приговор в течение первых двух часов после заключения. Неправедный суд этот, устроенный исключительно с целью разбудить в человеке спавшие до тех пор у него зверские инстинкты, объявлял кроме того, что в случае необходимости «достаточно трех простых солдат под предводительством более старшего, чтобы состоялось заседание суда, имеющего право жизни и смерти над каждым индусом, будь он бунтовщик или соучастник».

Таким-то образом Англия, устроив эту жестокую игру или вернее гнусное подобие правосудия, не постыдилась заявить, что ни один индус не был казнен без предварительного суда. Куда позже английские войска одержали победу и солдаты, утомленные резней, останавливались, чтобы сосчитать трупы. Они устраивали затем военный суд и произносили приговор, которым узаконивали только что происшедшую резню, присуждая к смерти двести или триста несчастных, переставших уже существовать.

Трудно довести до большого совершенства любовь к закону. Не думайте, пожалуйста, что мы преувеличиваем; факты эти и еще сотни других подтверждены самыми безупречными авторитетами: «В течение двух лет, уже по окончании революции, англичане наводнили кровью всю Индию, избивая стариков, женщин и детей с предвзятым исключительно намерением оставить такие страшные воспоминания, чтобы раз и навсегда отбить у индусов охоту стремиться к восстановлению своей независимости».

Каким ужасным зверем может сделаться англосаксонец, когда он боится что-нибудь потерять, — а он боялся на этот раз потерять Индию!

И подумать только, что люди эти в своих журналах обвиняли наших солдат в жестокости в Тонкине и в других местах… Никогда французская армия не согласилась бы даже в течение двадцати четырех часов после успокоения исполнять роль палача, которую английская армия исполняла два года.

Пусть мирно покоятся в пыли родной почвы сотни тысяч погибших индусов! По ту сторону Афганистана надвигаются постепенно на быстрых лошадках своих донские и уральские казаки. Киргизские всадники и номады Туркестана дисциплинируются под властью белого царя, и не пройдет и четверти столетия, как правосудие Божие, следующее за нашествием русских, отомстит за мертвых и накажет убийц.

Сердару не решились, однако, нанести оскорбление в лице суда из трех солдат, по самое горло начиненных виски; военный суд, перед которым он предстал вместе со своими спутниками, через четверть часа после прибытия своего в Пуант де Галль, состоял из президента-генерала и ассистентов-офицеров: приговор был произнесен заранее, их судили только для проформы. Боб Барнет, как американец, протестовал против суда, учрежденного для дел, изъятых из общего судопроизводства, и потребовал, чтобы его выпустили на поруки. Ему фыркнули в лицо и объяснили, что такое военный суд… Он не унывал и принялся доказывать свою неподсудность, просил отсрочки на две недели, чтобы иметь время…

— Бежать? — перебил его любивший пошутить президент.

— Случая не пропущу! — отвечал Барнет при общем смехе присутствующих.

Он потребовал затем адвоката, ему отказали; потребовал протокола, ему сказали, что нашли бесполезным писать его; поставил на вид, что он иностранец, потребовал своего консула, испробовал одним словом все обходы судейской процедуры, с которыми познакомился в бытность свою ходатаем по делам, заставляя этим судей надрываться от смеха, и достиг того, что его вместе с товарищами присудили к смертной казни через повешение на восходе солнца.

Чтобы не расстреливать, их судили, как лиц гражданского ведомства, обвиненных в заговоре против государственного строя. По окончании суда им объявили, что ввиду скорости, с какою солнце восходит в этой стране, остается всего десять минут для того, чтобы они могли приготовиться дать отчет в своей жизни перед Верховным Судьей.

Сердар с улыбкой выслушал этот приговор, как будто дело совсем не касалось его.

Когда осужденных привели в тюрьму, Боб Барнет продолжал волноваться по-прежнему. Он потребовал завтрак, ему сейчас же подали и он с обыкновенным аппетитом съел его; затем он написал пять или шесть писем: одно Барнету-отцу, которого уведомлял, что по случаю революции он лишился генеральского чина и будет повешен через семь с половиной минут; второе капитану Максуэллу, сообщая ему, что к великому сожалению своему ему удастся свести с ним счеты только в долине Иосафата в день Страшного Суда; отрезал пять или шесть прядей волос, разложил их по конвертам и передал одному из сторожей, чтобы тот немедленно снес их на почту.

Сердар тем временем спокойно ходил взад и вперед по тюрьме, когда через решетчатое окно к ногам его упала крошечная записка; он поднял ее и быстро пробежал глазами. В ней было всего несколько слов:

«Не бойся… мы здесь!

«Духи Вод».

Радостная улыбка осветил его лицо, но он сейчас же прогнал ее, не желая, чтобы кто-нибудь заметил это.

Название «Духи Вод» было присвоено себе членами многочисленного тайного общества, приверженцы которого были рассыпаны по всей Индии и Цейлону и цель которого была стремиться к ниспровержению власти чужеземцев в древней стране браминов; благодаря деятельности этого общества явилось то единодушие, с которым в один и тот же день и час перешли индусы на сторону революции. Сердар был душою и руководителем этого общества еще до начала восстания и не переставал быть его начальником даже и теперь, хотя с осуществлением всякого заговора узы, соединяющие всех членов, ослабели, само собою разумеется, ибо для успеха дела не оказывалось больше нужным хранить тайны собраний.