Андрей Гришин-Алмазов - Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич

• Название: Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич
• Автор: Андрей Гришин-Алмазов
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-026129-2, 5-271-09944-Х, 5-9578-1243-9

По мнению большинства историков многие преобразования и реформы Петра Великого были начаты ещё во времена правления его старшего брата.

Новый роман современного писателя А. Гришина-Алмазова с полным основанием может быть отнесён к исторической эпопее.

В книге собрана целая галерея мест, событий и лиц XVII века; автор широко использует документальный материал, известные и малоизвестные факты, а также уникальные архивные находки, которые позволяют по-новому взглянуть на многие события.

---

   — Помнишь, со мною был Савелий Сивой, он и сейчас здеся на барже, он стража прибил, сбил мене с цепей, и мы тож убегли.

Они вошли в шатёр, старый и даже немного рваный.

   — Ну так чё здеся деятся? — спросил Андрей, любуясь на кафтан собеседника. — Я глижу, ты уж полуполковник.

   — А карманы-то пусты, акромя полуполковничьего кафтана и нет ничаго. Всё моё добро здеся, в Астрахани, осталось, и, видать, разинцы усё уворовали. Вернись под Казань, и тулупчика не найдетси на плечи накинуть. Я когды бежал отседова и в Синбирск прибыл, поведал обо всём Милославскому, тот так обрадовалси, што первый о том донесёт царю, даже вот пожаловал мене кафтан полуполковника. Энто я его тогда и уговорил выступить навстречу Разину. В нем тогда ещё спесь боярская играла, баил, мужиков враз разобьём. А во битве себе не стрельцы с воеводою, а солдаты показали, коими во основном немчины и шкодцы командовали, а от наших-то проку мало было. Ляпунов вообще напился, орал, што в своих стрелять не будет. Зато посля битвы грабили стан Разина более всего наши. Я хотел стрельцов устыдить, так они мене энтот шатёр притащили, штобы заткнулси. Так гурьбой и катимся, кое-как до Астрахани докатилиси, а взяти не могем. Когды Разин Астрахань брал, стрельцы астраханские на евонную сторону переметнулись, а астраханские стрельцы по жёнам своим родня стрельцам синбирским и казанским, не хотят они со своими ратитси. Милославский обратилси к грузинскому князю Казбулату Чавчавадзе, тот хотя и православный, а привёл с собой горцев, в основном магометян окаянных. Они его Казбулат-мурзою меж собою кличут. Со дня на день собираются город штурмовать. Што будет, не ведаю.

   — Ладноть, — тихо молвил Андрей, — мы с Сивым у тебе поживём пока. Мы при деньгах, и тебе не так голодно с нами будеть.

   — Да хоть навсегда селитесь.

Андрей вышел из шатра, решив немного пройтись по стану. Он шёл от костра к костру, и никто не обращал на него внимания: шляйся кто хочешь. Полки стояли раздельно. Стрельцы, готовящие баранину в котлах, думали о чём угодно, но только не о воинской службе. Бердыши и пищали, собранные в козлы, находились вдали от шатров и шалашей. Если бы сидящие в Астрахани разинцы надумали нанести неожиданный удар, всё воинство Милославского разбежалось бы. Однако на этот раз противники не были способны на что-нибудь деятельное. Андрей уже обирался развернуться и пойти за Сивым, когда увидел расположившиеся на краю стана два солдатских полка, набранные из простых крепостных мужиков. Здесь порядку было больше, а мушкеты, пищали и фузеи стояли скрещёнными рядом с шалашами. Не успел Андрей близко подойти к кострам, как его окликнул караульный и заставил ждать офицера. Каково же было удивление Андрея, когда он увидел барона де Рона.

«Прямо-таки день встреч», — пронеслось в голове, и он радостно шагнул ему навстречу. Но обниматься с де Роном не стал, в нём появилась некая важность, но в то же время проглядывалось что-то требовательно-тревожное и порой усталое.

«Любять иноземцы важничати на Руси», — вновь пронеслось в мозгу.

   — Штой-то с тобой деитси, де Рон, не тебе нема лица.

   — Менья оженили в Самаре, — нехотя ответил тот.

   — Как?

   — Напоился с одним помещиком в эго домэ, а при нём оказалась его сестра вдова. Утрома проснулся, лежу с нэю. Вся дворня фломилась с топорами и филами. Пришлося жэниться.

   — Можа, к лучшему?

   — Понэмаэшь, слишком быстро у нэё жифот полез. Когда-то мой младший брат докозаль, што я нэ сын мофо отца. Я боюсь, што когда-нибудь кто-то выскажет, што я не отэц мофо сына. — Де Рон печально тряхнул головойОни шли по стану, направляясь к высокому шатру.

   — Чей энто? — спросил Андрей, чтобы сменить тему разговора.

   — Там польковник Томас Кэр.

Полковник Кэр, которому было под семьдесят, чувствовал себя бодро и не собирался бросать службу. Как все шотландцы на русской службе, он был неприхотлив, вынослив, и если его друг и соотечественник полковник Гордон спорил, старался что-то доказать, то Кэр больше молчал, но делал по-своему.

Андрей вошёл в шатёр и встретился с взглядом серых пристальных глаз.

   — Этьо тот стрелецкий сотник, с которым я бежал тосюдова полтора года назад. Помнити, я фам расказывал. — Де Рон обратился к полковнику.

Кэр молча указал на два складных стула. Андрей сел напротив полковника.

   — Что ж на этот раз привело вас к Астрахани?

   — Я послан царём смотрети, штобы усё, што десь деится, было по закону царёву и соборному уложению.

   — Вот почему ты в дьячем кафтане. — Кэр задумался. — У меня всё готово к штурму. Если на стрельцов нельзя положиться, то с горцами князя Казбулата можно попробовать. Но Милославский боится. Я готов атаковать город сегодня ночью, используя оправданием приказ царского посланника. Мне надоело сидеть под стенами.

«А старик боевой», — пронеслось в голове Андрея, вслух же он сказал:

   — А коли не получитси?

   — Значит, обоим сымут головы.

   — Я согласен, но на стены пойду вместя с вами.

   — Ну что же, тогда иди выспись, пойдёшь с ротой де Рона.

Андрей вернулся на берег Волги, забрал Сивого и увёл в шатёр Скрипицина. Выпив немного водки, все улеглись спать.

Де Рон разбудил их далеко за полночь, Скрипицин с удивлением смотрел, как Андрей с Сивым одеваются, заряжают пистолеты.

   — Вы куда энто? — спросил он очумлённо.

   — Надоть.

   — А мене возьмети?

   — Вали.

Так начинался день двадцать пятого ноября 1671 года под Астраханью. Солдаты выстраивались в ряды, держа лестницы над головами. Горцы стояли отдельно, плотной массой. На стенах никакого движения не было заметно. Ров давно ополз и обвалился, являя собой только видимость преграды. Около трёх тысяч солдат и четырёх тысяч горцев, подойдя ближе и приставив лестницы, стали карабкаться на стены. Каково же было их удивление, когда, забравшись наверх, они никого там не обнаружили. Горцы с воем бросились метаться по улицам, но и здесь никого не было. Разинцы сдавали город без боя. И лишь когда солдаты добежали до кремля, с его стен началась частая пальба из пушек. Повскакивавшие в стане стрельцы, увидя городские ворота открытыми и возле них солдат, кинулись в город, своим многолюдием смешав ряды и сорвав штурм Астраханского кремля. Стрельцы разбредались по городу, радостно горлопаня, как будто одержали большую победу. Князь Казбулат выехал навстречу боярину князю Милославскому, как будто это он взял город. Полковник Кэр был не против.

В городе стихийно разгорался праздник, хотя было непонятно, что люди празднуют. Пили горожане, пили стрельцы, пили казаки. Андрей как зачумлённый ходил по улицам, не понимая всего происходящего. Князь Казбулат схватил посланного разницами для переговоров есаула Федьку Шелудяку и напоил его вусмерть. К полудню из кремля побежали его защитники, а к вечеру его ворота оказались открыты. Весь город пьянствовал, не обращая ни на что внимания. Так через полгода после казни Разина окончилось восстание.

Зима навалилась на Москву сильными снегопадами. Огромные сугробы перегораживали улицы. Ночная стража более разгребала снег, чем смотрела за порядком. В Хамовниках деревянные домики утопали в сугробах по самые окна. Снег подчёркивал резные украшения крыш, наличников, ставен. Покатые крыши походили на горные склоны.

Алёна поглядывала в окно, кормила трёхлетнего сынишку кашей. На душе было пусто. Если раньше она видела Андрея хоть издалека — то в карауле возле Кремля, то в его лавке, теперь же он опять пропал из Москвы. Тоска всё сильнее заполняла сердце. Накормив сына, она отнесла уснувшего ребёнка соседке, а сама, надев подаренный Андреем заячий тулупчик и шапку, пошла в Китай-город «ко посольской избе».

Возле большого, нового, каменного, в два этажа дома было безлюдно. Стрелец, стоявший у высокого, в семнадцать ступенек, крыльца, ведущего на второй этаж, остановил её окриком:

   — Чаво надоть?

   — Дьяка Семёна Ерофеевича Алмазова.

   — Да он тя и видеть не пожелает.

Семён Алмазов, с тех пор как Матвеев стал главой Посольского приказа, возвысился очень сильно. Он стал дьяком и правой рукой Матвеева в приказе, был взят в думу. Редкий дворянин теперь не раскланивался с ним при встрече. Алёна это знала, однако в дом к нему идти боялась, вдруг нарвёшься на Андрееву жену, поэтому пришла к посольской избе.

   — Уж ты его, ясно соколика, помоли, уж больно он мене нужен.

Стрелец поднялся на крыльцо и закрыл за собой дверь. Алёна осталась стоять на улице. Солнечные лучи, отражаясь в снежинках, рождали в воображении новые узоры, которые она в ближайшее время выткет. Весть о её мастерстве дошла до царицы Натальи Кирилловны, и ей доверили ткать пелёнки для будущего царского ребёнка.