Фаина Гримберг - Примула. Виктория

• Название: Примула. Виктория
• Автор: Фаина Гримберг
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-025162-9, 5-271-09502-9, 5-9578-1049-5

«Викторианская эпоха» занимает особое место в английской истории, являясь своего рода символом стабильности, могущества и процветания страны.

Расширение колониальных владений (Индия, Бирма, Кипр и др.), успешное участие в войнах (Крымская, Афганская, англо-бурская), начало карьеры одного из виднейших политиков XX века Уинстона Черчилля — вот лишь немногие «вехи» более чем полувекового правления «королевы-матери».

Новый роман известной современной писательницы Фаины Гримберг посвящён истории жизни и правления выдающейся политической деятельницы девятнадцатого века, английской королевы Виктории (1819—1901). В романе использовано большое количество малоизвестных материалов, особое внимание уделено родственным и политическим связям Ганноверской династии и Дома Романовых.

---

   — Отрубить ей голову! Голову ему долой!

Алиса забеспокоилась; правда, у неё с королевой пока ещё не было ни из-за чего спора, но он мог возникнуть в любую минуту.

   — Что со мной тогда будет? — думала Алиса. — Здесь так любят рубить головы. Странно, что кто-то ещё вообще уцелел!..»

Совсем не исключено, что Тургенев был знаком с текстом Кэрролла. С английской королевой Тургенев, конечно же, в крокет не играл; но в России, в так называемом свете, — мог!..

«Общество партии крокета, на которое княгиня Тверская приглашала Анну, должно было состоять из двух дам с их поклонниками». Это, впрочем, не Тургенев, а Толстой.

Недавних крепостных, будущих «освободителей» балканских славян, Тургенев изображал гораздо более объективно и поэтически точно, нежели королеву Викторию:

Давненько не бывал я в стороне родной...
Но не нашёл я в ней заметной перемены.
Всё тот же мертвенный, бессмысленный застой,
Строения без крыш, разрушенные стены,
И та же грязь и вонь, и бедность, и тоска!
И тот же рабский взгляд, то дерзкий, то унылый...
Народ наш вольным стал; и вольная рука
Висит по-прежнему какой-то плёткой хилой...

Стихотворение показательно называется: «Сон»...

* * *

Достоевский в «Дневнике писателя» вёл своего рода хронику балканских событий. Публицистика Достоевского производила сильное впечатление на умы современников. Судил он бескомпромиссно. Так, в 1876 году объявлял:

«Тот не русский, который не признает нужды завладеть Константинополем/Царьград».

Представления великого писателя о так называемом «Восточном вопросе» совершенно средневековые, напоминающие о времени крестовых походов, а не о второй половине девятнадцатого века с его европейской дипломатией и научной этнографией:

«...народ наш, почти весь, или в чрезвычайном большинстве, слышал и знает, что есть православные христиане под игом Магометовым, страдают, мучаются и что даже самые святые места, Иерусалим, Афон, принадлежат иноверцам...»

Выступления авантюристов, наподобие Ботева[106], представляются распалённому воображению российских политиков и некоторых гуманитариев «народными восстаниями». Они осознают важную для России необходимость создания и эксплуатации образа «турка-зверя», уничтожающего безжалостно беззащитных женщин и детей. Как говорится, если «турецких зверств» не существует, следует их придумать!

Особую роль в распространении мифа о «турецких зверствах» сыграл Джейнус Мак-Гахэн, журналист, американец. Мак-Гахэн был сыном выходца из Ирландии и воспринял от отца неприязнь собственно к Англии, к английской королеве и английской политике. Мак-Гахэн сделался платным агентом России ещё во время франко-прусской войны. Завербован был, вероятно, кем-то из окружения графа Бруннова и князя Орлова. Мак-Гахэн удостоился личного знакомства с Александром II. Впоследствии Александр II награждает Мак-Гахэна русскими орденами. Во время своего пребывания в России Мак-Гахэн знакомится со своей будущей женой. Это произошло в Ливадии, где летом и осенью 1871 года отдыхал со свитой Александр II. Жена Мак-Гахэна, русская аристократка Варвара Николаевна Елагина так вспоминала об их первом знакомстве:

«...Здесь в Крыму я впервые встретилась с Мак-Гахэном. Он возвращался с франко-прусской войны, в которой участвовал в качестве военного корреспондента «Нью-Йорк гералд». Был он весьма уставшим из-за встреченных в Дунайских княжествах трудностей, до своего прибытия в одесский порт. Были у него рекомендательные письма к губернатору Котцебу, который тогда находился в Ялте на службе при императорской фамилии. Губернатор предоставил ему двух адъютантов — князя Долгорукого и князя Трубецкого, чтобы они показали ему окрестности и познакомили его с интересующими его личностями...»

Вместе с царским двором Мак-Гахэн переехал в Петербург, где помогал американскому послу вести переписку между Гамильтоном Фишем, государственным секретарём при президенте Гранте и канцлером Горчаковым, сыгравшим в дальнейшем значительную роль в балканских событиях.

В 1876 году Мак-Гахэн развивает бурную деятельность. С июля по август он публикует в «Дейли ньюс» десять корреспонденций под выразительными названиями: «Вниманию английской дипломатии», «Воимячеловека», «Батак. Долина смерти и люди без слёз», «Панагюриште. Со знаменем в руках всё возможно», «Перуштица в пламени», «Кровь вопиет...», «Несобранные розы», «Турецкий суд», «Образцовый болгарский город», «Заблуждение».

В 1876 году — куй железо, пока горячо! — выходит в Лондоне брошюра Мак-Гахэна, названная также весьма красноречиво — «Зверства в Болгарии». Почти тотчас же брошюра эта переводится на русский язык и издаётся в типографии В. Тушкова. Мак-Гахэн рассчитал абсолютно правильно: ужасающие описания убитых детей и женщин, конечно же, производили впечатление! Распространявшиеся в Англии корреспонденции Мак-Гахэна отлично исполняли свою миссию, подрывая доверие к политике правительства...

«Маленькие кудрявые головки видны здесь среди гниющей массы человеческих тел, раздавленных тяжёлыми каменными глыбами. Маленькая ножка, величиною с палец, ещё не успевшая разложиться и сильно высохшая от ужасной жары, маленькие детские ручки, протянутые и как будто молящие о помощи, младенцы, которые умерли среди стонов ужаса и страдания, юные девушки, погибшие в слезах и рыданиях, моля о милости, матери, умершие, пытаясь заслонить своими немощными телами крошечных детей. Все они лежат здесь вместе, в одной ужасной массе. Теперь они умолкли навсегда. Нет слёз, нет рыданий, нет стонов ужаса, нет просьб о пощаде.

Пшеница гниёт в полях, а жнецы гниют здесь, в церковном дворе...»

Подобные описания тиражировали плакатный образ «турецкого зверя», праздного убийцы, который не просто убивает, но при этом ещё и страшно издевается над своими жертвами, несчастными тружениками-славянами...

Королева записала в дневнике 23 августа 1876 года, что «последние новости причиняют ужасное возбуждение и возмущение».

Мак-Гахэн не скрывал конечных целей России. Он уверял, что болгары ждут помощи от армии русского царя. Супруга Мак-Гахэна, Варвара Николаевна, писала, в свою очередь:

«...когда Мак-Гахэн уезжал из болгарских сел, женщины, дети и даже мужчины целовали его руки и умоляли помочь им.

— Не пройдёт и года, — говорил он им, — и вы увидите меня здесь с русской армией...».

Покамест правительство Биконсфилда и королева держались твёрдо. Секретарь английского посольства в Истанбуле получил указание прояснить обстоятельства. Уолтер Бэринг представил соответственный доклад, проведя расследование. Становилось ясным, что так называемое Апрельское восстание 1876 года было инспирировано агентами России и болгарами, состоявшими на русской службе...

Между тем в России Достоевский в «Дневнике писателя» раздувает настоящую туркофобскую и антимусульманскую истерию. Турки в его изображении — подлинные гонители христиан! Наконец-то русский писатель получил возможность открыто проявить, пусть и в сублимированном виде, свои явные садистские наклонности. Из-под пера его один за другим выползают пассажи, достойно продолжающие «дело» Мак-Гахэна...

«То, что мы узнали в эти полтора года об истязаниях славян, пересиливает фантазию всякого самого болезненного и исступлённого воображения. Известно, во-первых, что убийства эти не случайные, а систематические, нарочно возбуждаемые и всячески поощряемые. Истребления людей производятся тысячами и десятками тысяч. Утончённости в мучениях таковы, что мы не читали и не слыхивали ни о чём ещё подобном прежде. С живых людей сдирается кожа на глазах их детей; в глазах матерей подбрасывают и ловят на штык их младенцев, производится насильничанье женщин, и в момент насилия он прокалывает её кинжалом, а главное, мучат в пытках младенцев и ругаются над ними...

. . . . . . . .

...одному двухлетнему мальчику, в глазах его сестры, прокололи иголкой глаза и потом посадили на кол, так что ребёнок всё-таки не скоро умер и ещё долго кричал...

. . . . . . . .

...Турок сладострастно приготовляется выколоть иголкой глазки ребёнку, который уже у него в руках…

. . . . . . . .

...Недавно только, в двух или трёх из наших газет, была проведена мысль, что не полезнее ли бы было, и именно для уменьшения зверств, ввести репрессалии с отъявленно-уличёнными в зверствах и мучительствах турками? Они убивают пленных и раненых после неслыханных истязаний, вроде отрезывания носов и других членов. У них объявились специалисты истребления грудных младенцев, мастера, которые, схватив грудного ребёнка за обе ножки, разрывают его сразу пополам на потеху и хохот своих товарищей башибузуков. Эта изолгавшаяся и исподлившаяся нация отпирается от зверств, совершённых ею. Министры султана уверяют, что не может быть умерщвления пленных, ибо «Коран запрещает это». Ещё недавно человеколюбивый император германский с негодованием отверг официальную и лживую повсеместную жалобу турок на русские будто бы жестокости и объявил, что не верит им. С этой подлой нацией нельзя бы, кажется, поступать по-человечески, но мы поступаем по-человечески...»