Лия Престина-Шапиро - Словарь запрещенного языка

• Название: Словарь запрещенного языка
• Автор: Лия Престина-Шапиро
• Издательство: МЕТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 985-436-506-9

В книге помещены воспоминания об авторе первого иврит-русского словаря, очерки и статьи о словаре и его значении, а также некоторые работы Ф.Л. Шапиро.

---

    Словарь Шапиро стал чем-то вроде мезузы в многочисленных лишенных символики национальной принадлежности московских еврейских домах. Тираж его быстро разошелся.

    Словарь в памяти также целого поколения остался под кодовым названием «словарь Шапиро», или просто «Шапиро».

    — У тебя Шапиро есть? — спрашивал один учитель у другого.

    — Опять Шапиро увел кто-то, — сетовал другой.

    В 1971 г., подхваченный волной еврейского национального всплеска, я пошел учить иврит к своему первому учителю, ставшему впоследствии моим близким другом, Исраэлю Палхану. Не надо говорить, что у меня на полке к этому моменту стоял невостребованный еще словарь Шапиро, который пошел немедленно не только в ход, но и по рукам, к тем из наших соучеников в группе, кто его не имел.

    Словарь Шапиро составил для меня стартовый трамплин на долгом моем пути учителя еврейского языка, истории и словесности и еврейского общественного деятеля, в которого я превратился после Перестройки.

    Хочется сказать еще и вот о чем: наверное, именно благодаря Феликсу Львовичу за древним еврейским языком в русском языке закрепилось именно это новое название — иврит. Закрепилось не так просто, до сих пор еще раздаются голоса, призывающие к пересмотру этого словоизбирательного решения. Наиболее серьезный из них принадлежит известному грузинскому семитологу академику Церетели. Он считает, что иврит надо называть просто еврейским языком, потому что ведь не называем мы по-русски английский язык инглишем, а французский — франсе. На возражения, что, дескать, еврейским языком в СССР в 20—30 годы называли идиш, он отвечает, что идиш — язык не еврейский, а ашкеназский, т.е. только части еврейского народа, а подлинно еврейский язык — только семитский.

    Словарь Шапиро был в подлинном смысле слова эпохальным явлением, он создал стиль, терминологию, вкус для наиболее яркого и интересного поколения

советских евреев, тех, кто в потрясающем порыве смогли своей преданностью забытому ими наследию и любовью к ивриту пробить казавшуюся непробиваемой стену советской власти. Имя Феликса Львовича Шапиро по праву стоит в числе первых провозвестников этой славной и удивительной эпохи в истории еврейского народа в России.

    Словарь не только увековечил Феликса Львовича, но и продлил его жизнь.

    В день его стодвадцатилетия мы к нему обращаемся:

    — Мы любим Шапиро!

    — Нам нужен Шапиро!

СЛОВАРЬ ШАПИРО

                           Зеэв Шахновский, Иерусалим

    Конец 60 — начало 70.

    Иврит. Первые учителя. 13 уроков Моше Палхана. Хумаш Бэрэшит. Книги — случайный набор — старые издания — например, «Робинзон Крузо» на иврите, несколько израильских — «Хагальгаль Хахамиши» М. Шамира, и еще, и потом все больше и больше. И мы уже свободно читаем, и во встречах с израильтянами убедились, что и разговариваем на иврите свободно. И через весь этот не слишком упорядоченный методический процесс проходит одна книга, которая вышла в свет в России в середине 60-х, как бы специально для нас, в награду за наше будущее желание овладеть своим языком — Иврит-русский словарь Ф.Л. Шапиро. Совершенно удивительно, что власти разрешили его издать, и он вышел в свет так вовремя, ему пришлось нас ждать совсем немного. Словарь Шапиро был для нас островом уверенности в море разнообразной литературы на иврите. По нему мы учились и сверяли свои знания. И дело не в том лишь, что он был единственной книгой, выпущенной для нас. Нам повезло — это, по-моему, и очень хороший словарь, я не знаю до сих пор другого иврит-русского словаря, который был бы выполнен с такой культурой. И, как справедливо заметил мой друг Леня, мы ведь и до сих пор сверяемся по нему, встретив какое-нибудь «заковыристое» слово.

МОИ ВСТРЕЧИ С ИВРИТОМ

                                          Арие Шенкар

    За годы жизни в Советском Союзе мне трижды пришлось столкнуться с ивритом.

    Первый раз в 16 лет, будучи учеником 9 класса, когда я не знал, что иврит — это иврит (я и слова такого не слышал). Я — сын советского адвоката и внук частного поверенного. Родители воспитывали меня в советском духе, в полном отчуждении от еврейской культуры. А мне было обидно, что представители всяких больших и малых народов бодро говорят на своих нацязыках, а я — ни бум-бум.

    Отец решил не портить мне «хороший русский язык» и говорил с матерью на идиш, чтобы я не понял, о чем идет речь. Другие дети именно поэтому освоили идиш, ну а мне, поскольку вообще языки не давались (они до сих пор мне не даются — русский и иврит не в счет), идиш остался заветной мечтой. Я просилу отца помощи, но он каждый раз уходил в сторону под различными предлогами.

    В конце концов мне это надоело, и в 9 классе я пришел в синагогу просить учителя еврейского языка. Почему в синагогу? Во-во, вот и габай Московской хоральной синагоги спросил меня то же самое. «Молодой человек, поймите, синагога — это не общество по распространению политических и научных знаний». Ая задолдонил в ответ, что если бы я хотел изучать английский, немецкий, французский, наконец, испанский, я бы подошел к «Мосгорсправке» и быстро бы нашел себе учителя, но еврейский?

    Сейчас я вспоминаю этого габая. Смотрел он на меня и, наверное, думал: «Дурак — не дурак, и умным тоже не назовешь. То ли умничает, то ли придуривается. Для стукача — молод, а впрочем, черт его знает». (Следует помнить, что был 1948 год).

    Последним моим аргументом, что я показал габаю (не то, что вы подумали; я вдобавок ко всему и обрезан еще не был — обрезался через 20 лет (!) на своей московской квартире, а обрезал меня хирург Семен Гельфонд), была еврейская татуировка. Это его сразило наповал, наверное, он подумал, что я просто ненормальный, и он дал мне учителя — ребе Беи-Циона, казначея синагоги.

    Реб Бен-Цион на первом же уроке объяснил мне, что идиш, который я пришел учить — это жаргон, на изучение которого не стоит терять времени, а учить надо иврит (вот и познакомился я с этим словом; я знал его как древнееврейский язык, а если он древний, так зачем он мне?)

    Короче, реб Бен-Цион достал две книжки, они при мне и сейчас.

    Еврейский алфавит я знал и прежде, со времени посещения ГОСЕТа (Еврейского театра). Не зная идиша, я на одном энтузиазме пытался понять, что происходит на сцене. В антракте я купил разрезную еврейскую азбуку и выучил ее.

    Так что читать я начал сразу же после объяснения некудот. Беда была в другом. Пока проходили настоящее время, все было в порядке, но вот началось прошедшее, и мы вместе с ребе Бен-Ционом оказались, мягко говоря, в западне, и после 10 страниц запутались в 3 соснах. Я прекратил занятия.

    Я думал, что с ивритом все кончено, но человек только предполагает. Почти через 20 лет (в 1968 г.) произошло второе столкновение с ивритом. Я получил от работников Израильского посольства Тору с параллельным русским переводом и учебник Шломо Кодеша «Иврит». В учебнике были грамматические разъяснения, и я его освоил за полгода, проспрягав все имеющиеся в учебнике глаголы и выучив около 600 слов.

    В 1964 году я купил «Иврит-русский словарь» Ф.Л. Шапиро, с помощью которого перевел книгу, украденную 20 лет назад у моего первого учителя. Словарь был очень кстати, потому что другой подмоги для изучения языка у меня не было. Словарь и вправду хорош и тем, что он написан хорошим русским языком, и тем, что он снабжен грамматическим очерком Б.М. Гранде. Трудно переоценить значимость этой книги.

    Итак, шел 1968 год. Я не помню, кто был автором идеи, чтобы я преподавал иврит по книге Шломо Кодеша «Иврит». Не помню, может и я сам, но так или иначе я стал преподавать в узком «семейном кругу». Это было мое второе столкновение с ивритом. Приходили только знакомые, мы читали, и я разъяснял, что было непонятно. Собирались раз в неделю у меня. Приходил Слепак (с супругой), Балабанов (без супруги), Финкельштейн (с супругой), Престин (с супругой), Абрамович (с супругой) , Гельфонд (без супруги). Это еще не был ульпаи. Это был кружок по изучению иврита без обязательств как со стороны учеников, так и со стороны преподавателя. Я еще не знал, что меня ждет. А ждал меня Анатолий Декатов со своим ульпаном. Об Анатолии Декатове говорили разное, но в моих глазах он был просто гением. Декатов был студентом автодорожного института. Он мог прочесть учебник, книга отпечатывалась у него в мозгу и он шел на экзамен, не задумываясь. Декатов за полгода выучил язык да так, что мог преподавать иврит на иврите. Он свободно говорил на английском, испанском, румынском, идиш и, конечно, на русском. Отличаясь феноменальной памятью, он был на редкость добросовестен. Все 52 лекции были написаны и проверены им по часам от первого до последнего слова. Слушателей он набрал через «Мосгорсправку». Забегая вперед, скажу только, что когда мы с ним встретились в Иерусалиме, он уже бодро торговался с арабом... по-арабски (а прошло менее полугода).