Игорь Генералов - Святослав (Железная заря)

• Название: Святослав (Железная заря)
• Автор: Игорь Генералов
• Издательство: Вече
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4992-5

Великий киевский князь Святослав был сыном Игоря Рюриковича и варяжской дочери Ольги. За свою недолгую жизнь Святослав совершил столько деяний, что историк Н.М. Карамзин назвал его "Александром Македонским нашей древней истории". Удачливый полководец, хитрый дипломат, честолюбивый правитель, Святослав снискал у своих врагов ненависть и восхищение, создав впервые в истории могучее Русское государство, с которым вынуждена была считаться вся Европа и даже Второй Рим - Византия.

---

— Здравствуй, — обратился он к нему по-гречески, достаточно громко, чтобы рус его услышал, и достаточно тихо, чтобы на это не обратили внимания другие, — я слышал много хорошего о твоём отце и матери твоей, княгине Ольге.

Княжич обернулся, мелькнувший в глазах интерес сменился недоверием. В свои немногие годы он был уже знаком с подхалимством некоторых бояр, чаявших в нём матереющего наследника. Однако Калокир оказался не таким. Не распинаясь о вечной дружбе и достоинствах русских князей, предложил назавтра показать город, потом, переведя разговор, рассказывал о присутствующих на пиру гостях, называл их имена, принадлежность и кто и откуда. Заметив, что Святослав стал слушать вполуха, под предлогом, что его зовёт отец, ушёл, дабы не утомлять собеседника. Таким образом Калокир о себе оставил первое хорошее впечатление. Потом в последующие дни они много беседовали, находя во взглядах друг друга много общего.

Эти дни запомнились навсегда и вспоминались до конца жизни. Когда они с Калокиром уходили далеко от города, забирались на скалы и смотрели оттуда закат. Велико было безбрежное море, в отличие от воли и величия степи не таившее в себе топота вражеской конницы. Человек мелок перед морем, и смел тот, кто бросает ему вызов. Тянутся в сторону Бухты Символов игрушечные кораблики, а сереющее море заглатывает солнечный блин, уже не видный у подножия скалы, но всё ещё видимый здесь наверху. И хотелось остаться на этой ласковой земле, есть сочные сладкие плоды, ходить в море, смотреть так вот на закат...

Как бывает в младые годы — не обошлось и без шалостей. Калокир сводил своего нового друга в лупанар, причём не единожды. Святослав сначала немало удивился, что за это приходится платить, особенно сыну стратига. На Руси можно было словить какую-нибудь податливую портомойницу, да и в соседних сёлах полно баб, которые княжичу не откажут, другое дело — что ни Асмунд, ни Свенельд блуд не поощряли, ибо воину прилично воздержание, а распутство расслабляет тело и голову, даёт марам[30]овладеть твоею душой, и то же самое твердили волхвы, но не только про воинов, но и про всех Даждьбожьих внуков. Впрочем, портомойницам стоило поучиться у девок из лупанара, и Святослав решил, что не зря было уплачено звонкой монетой.

Глава 11

Тяжело нагруженный торговый корабль-скаф нехотя забрался на волну и неуклюже с неё съехал. Ветер наполнял паруса, давая отдых гребцам. Византийский купец Никита наслюнявил палец, поднял вверх. Похоже, ветер дует уверенно, хоть в этом теперь везёт. Никита забил свои трюмы под самую завязку, рассчитывая всё продать и купить через год большой мюриамфор, с несколькими палубными ярусами. Прибыток рос медленно, и Никита опережал время, ради экономии даже посадив на вёсла рабов, вместо того чтобы нанять гребцов. Рабы — самый беспокойный груз на корабле, раб закован в железо, раб болеет многоразличными болезнями, он заразен, он умирает, кроме того, раб, взятый в неволю недавно и не смирившийся ещё со своей участью, опасен для своих господ. Вчера Никита проклял всё, когда парус безвольно висел целый день, а в Херсонес надо спешить. Плеть надсмотрщика щёлкала беспрерывно, и Никите пришлось выбросить за борт двух сдохших от работы невольников. Рабы роптали, а те два друга-варвара из разных варварских племён с ненавистью смотрели на купца в четыре светлых глаза — эти опасны, надо бы их развести по разным концам корабля.

Варваров звали Хальвдан и Станила. Хальвдан в прошлом был морским разбойником из племени ютов, Станила — славянин, из племени кривичей. Когда-то Станила прибыл в Византию с двумя друзьями славы поискать и нажить богатства, о котором на родине ходило много толков один другого чуднее. С тех пор они побывали в бессчетных сшибках, судьба заставляла изнывать от безжалостного горячего солнца, терпеть голод и жажду. Здесь, несомненно, жили другие боги, ибо Даждьбог[31]Сварожич не позволил бы так нещадно палить мать землю, а скорее всего единственный бог ромеев не может уследить за всем и навести порядок, потому что ему нужны помощники. Однако славяне дали уговорить себя служителям Иисуса Христа принять ромейскую веру, получив взамен по золотой номисме[32]и тёплое место в царьградской страже.

Так случилось, что Станила был назначен охранять анфипата Луция, что зачем-то плыл в Болгарию. На корабле он познакомился с Хальвданом, который ранее служил в Ладоге и неплохо говорил по-славянски. На втором дне пути, начало штормить, и Станила, непривычный к морю, провёл день свесившись за борт. Когда сошли для ночлега на берег, он, усталый, рухнул спать под тёплым южным небом. Разбудил его Хальвдан. Увидев в руках нового знакомого оружие, едва соображая из-за прилипшего тяжёлого сна, привычкой воина надел бронь и опоясался мечом.

Едва забрезжил рассвет — стан гудел потревоженным ульем, бегали люди, слышались крики и лязг железа — видимо, стража прозевала нападение. Не пробежав и десяти саженей, сшиблись с какими-то по одеянию и доспехам похожими на болгар. Нападавшие, не ожидав отпора, отбежали. Шатёр Луция был повален, полотно разорвано и залито кровью. Вокруг уже заканчивалась схватка в пользу нападавших, те вязали пленных, добивали раненых. Один, не остывший от лёгкой победы, уверенно кинулся на Станилу. Кривич играючи ушёл от удара, рубанул противника по ногам, тот, взвыв, откатился в сторону и был добит Хальвданом. Остальные, бросившиеся за товарищем, остановились. Нет, это были не воины, скорее збродни, или подсылы, для чьёго-нибудь убийства.

Станила расставил ноги чуть шире, привычно оценил противников, чуял, что за спиной стоит его новый знакомец, от этого стало спокойнее и бодрее.

— Бросьте оружие! Ваш хозяин мёртв, и вам некого защищать! — прозвучала до боли знакомая ромейская речь. Говорившему было лет сорок, кажется, Станила видел его в Большом императорском дворце, когда нёс там стражу.

— Клянусь Богом, я сохраню вам жизнь!

Поколебавшись, друзья вложили мечи в ножны, не привыкшие нарушать клятвы, они поверили. Потому не захотели обратить внимание, как кольцо вокруг них сжалось плотнее и им начали крутить руки и отбирать оружие. Они не сопротивлялись — нарушивший клятву теряет честь, таких не делают вождями. Ромей приблизился к ним.

— Мне приказали убить всех, кто видел это, — он кивнул в сторону порушенного стана, — но рабы молчат так же, как и мёртвые, только рабы ещё приносят прибыль.

Хальвдан рванулся из цепких рук.

— Ты обещал нас отпустить!

— Я обещал лишь сохранить вам жизнь, — возразил ромей, — помните моё великодушие...

Их продали на корабль хорезмийскому купцу, плывшему в Трапезунд. Если рабство можно назвать везением, то им повезло: в Трапезунде их не разлучили, а продали вот этому купцу, Никите. С тех пор прошло чуть более месяца.

На палубе засуетились, увидев на окоёме чужой корабль. Из-за высокого борта гребцам не было видно, и Хальвдан приподнялся со скамьи, хлёсткий щелчок плети над головой усадил его обратно.

— Что там? Успел рассмотреть? — поинтересовался Станила.

— Лодья, похожая на русскую.

— То-то они засуетились, — злорадно усмехнулся славянин, — это тмутараканцы, сейчас ромеям достанется!

Плеть надсмотрщика засвистела чаще, в умелых руках она могла нанести серьёзное увечье, пока только пугала. Впрочем, рабы не умели грести, когда их хозяевам угрожала опасность.

Византийцы вооружались, готовились к битве. Никита всё тревожнее оглядывался на лодью русов. Нет, не уйти!

— Стой! Послушаем, что скажут, — безнадёжно махнул рукой Никита.

Воины распределялись вдоль бортов, каждый на своё место. Тмутараканский корабль, легко, будто птица, летевший по волнам, внезапно остановился на расстоянии полёта стрелы, хищным носом нацелив скафу в правый борт. Из-за щитов на лодье русов, прикрывающих гребцов, запоказывались головы в клепанных шлемах с любопытством рассматривающие противника.

На носу, на почётном месте, стоял парень лет семнадцати. С той уверенной небрежностью, что отличает бывалого воина от глуздыря, он облокотился на голову зубастого животного, что украшала его корабль, и окрепшим и уже охрипшим в морских походах голосом прокричал по-гречески:

— Меня зовут Икморь, сын Володислава, князя Тмутараканя! А вы кто, с какой целью и куда путь держите?

Впрочем, молодец мог бы и не представляться — кто же не слыхал о Тмутараканских разбойниках — русах, нагло хозяйничающих на море, которое не должно им принадлежать! Ведь кому-то везло, и его не грабили, ещё не грабили тех, кто был из Херсонеса или ходил под рукой русских князей. Никита до боли вцепился в верхнюю бортовую доску, злость на сосунка, говорившего с ним, была бессильна.

— Я Никита, купец из Трапезунда, плыву в Херсонес! Что вы хотите?

С лодьи не мешкая ответили: