Евгения Кострова - Лазурное море - изумрудная луна (СИ)

• Название: Лазурное море - изумрудная луна (СИ)
• Автор: Евгения Кострова
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Главные герои истории путники, что блуждают по пустыням Османской Империи в поисках древнего сокровища прошлого — клинка из белого металла. Иветта, девушка, что в детстве сбежала с границ Северных Земель и живет лишь жаждой мести к человеку, что истребил весь ее род. Анаиэль де Иссои — изгнанный младший наследник дворянской фамилии и его верный меченосец Тор приходят на запретные территории города Дарэсса, где и сходятся пути странников.

---

Ей не хватало воздуха, но продохнуть не было сил. И тогда ее тело плавно опустилось на полы, заполняемые водой, кожу всего тела обдало нежным прикосновением жгучего течения. Холодный ветер продолжал смерчем выплетать спирали и ледяные серпы в небе, пока она пыталась откашляться, вбирая в себя воздух так глубоко, как если бы наконец-то смогла очутиться на поверхности глубокого водоема, со дна которого столь долго пыталась выплыть, и теперь не могла насладиться свободой дыхания. Глаза расширились, и ее била едва различимая судорога, горло и голосовые связки сдавливало тяжестью, и ей чудилось, что каменная пята сжимала трохею, и сила неимоверного давления рассечет на части, отделив голову от тела.

Над ней возвышался образ ее невозмутимого спутника, он стоял над нею, будто несметная гора, освещаемая горячим солнцем, и лишь его серебристые локоны оставляли пятно света, тогда как лицо затемнялось чернотой, и в глазах его сияло звездное небо. Все так же в бесстрастии сложив локти на груди, он наблюдал за ее неуклюжими попытками восстановить дыхание, и она смотрела, как возгораются в огненных искрах золотые нити, создающие узоры грозных и диких львов на его атласных рукавах.

— Ты только что раскрыла мой подарок для господина, — в невозмутимой и ленивой манере протянул он, прикрываясь собранным малахитовым веером, скрывающим улыбку свирепого шакала, но она чувствовала на себе его палящий взгляд, словно он желал прожечь ей кости. — Я хотел показать тебя во всем блеске женственной красоты, который мог бы создать для одной тебя, а теперь грандиозное мгновение, к которому я долго готовился безвозвратно упущено. Мой господин уже узрел тебя.

Он с тяжелым изнеможением выдохнул, и серебряно-белоснежные коршуны вознеслись к чопорному мареву, их мерзлые крылья зарю, ненавидя крыльями туманную жару, несущуюся сквозь турмалиновые облака. То не был вздох раздосадованности и неудовлетворения, Айвен знала, что он повел ее по этим холлам намеренно.

— Поднимайся, женщина, — приказал он, и девушка на скользящих ладонях выпрямилась, все еще дрожа и пошатываясь от ощутимой внутри себя стихии, живой, как водопад и раскат яростной молнии, словно внутри нее обитало другая сущность, что пожирала волю. Такая сила была в руках этого человека, и он подчинялся тому, чья сила превозмогала его в десятки раз. Несокрушимое пламя билось в янтарных глазах, и сама огненная звезда питала его всемогущую власть, распространяющуюся на все сущее.

— Пора готовить тебя ко встрече с господином и его верной свитой, — он с надменностью осмотрел ее, и в глазах поселилась искра озорства, как у юношей, что не могли совладать с чумой вожделения в сознании, увидев женскую красоту и желание обладать, чувствовать.

Айвен следовала за Асиром, чья мантия вздымалась и парила, как грандиозные острова облаков в вышине, человеком, который мог управлять воздухом и создавать живых птиц и зверей — все, что подвластно его мыслям и мечтам. Один из самых редких даров, подаренных небесами и эрой первопроходцев. Дрожь одолевала каждый позвонок, потому что огонь чужих глаз наблюдал за каждым ее шагом, который прожигал огонь тысячи игл, нечто не желало расставаться с ней, что-то сковывало. Она принадлежала человеку в золотой маске охотника, и она силилась не окинуть в последний раз взглядом кровавую площадь с сотнями бойцов, что жаждали ее крови, как проклятой, не посмотреть в сторону мужчины, чьи обнаженные мечи ревели, как буран. Но их головы поглотила темнота, когда они спускались по новым широким пролетам, ступая под кремовыми нефами.

Прислужницы омывали ее тело, с трепетом и благоговением замирая при виде драгоценных камней, что испещряли часть ее фигуры. И Айвен с удивлением замечала холодность рук и ощутимую дрожь пальцев на своей коже, когда шелковым полотенцем укрывали ее плечи. И эфирные голубые масла стекали ручьями по ромбовым адамантам, по лепесткам и росткам лотоса, когда женщины втирали масла в ее кожу. Ее злато-коричневые волосы покрывали венцом из пурпурной и лиловой гортензии, нанизывая алмазные капли в тонкие косы, вплетая диадему из черных ониксов. Девушке предложили простое белое платье из нежной атласной ткани, перевязанной неудобным и тяжелым агатовым поясом на пояснице, подчеркивающим стройность ее талии. Она была выше и стройнее здешних женщин, черты ее лица были более утонченными, движения мягкими и изящными, а прямота осанки и тонкость шеи придавали ее образу чистоту и невинность, столь несвойственную ее сущности. Асир наблюдал за всем со своего ложа, лишь изредка поглядывая в ее сторону, раскуривая травы в кристальном кальяне, и усевая небольшую комнату густым, сладковатым дымом, отдавая приказания своим рабыням, как правильнее и лучше уложить волосы, как подчеркнуть полноту и красноту губ, сияние длинных и пушистых ресниц. Когда же выполненная работа его полностью удовлетворила, он поднялся со своей мраморной софы, с таинственной настороженностью разглядывая ее черты лица, он был так близок к ней, что она могла вкушать его дыхание. Восточные ветры кружились над его плечами, барсы восставали в золотом обелиске опадающего заката, и аромат шалфея, розмарина и сладкого боярышника наполнял каждый предмет, каждый звук, каждый вздох. Ей чудилось, что в крыльях разноперой колибри застыл вкус сладости ягод боярышника. Он вновь завершал ее приготовления, на этот раз не для рабского аукциона, где в страшном пожарище и монотонных, оглушительных взрывах погибали сотни и тысячи чистокровных дворян, а для представления новому хозяину. Смерть не лишала ее рабских цепей, а жизнь одарила иными кандалами, более жгучими и ядовитыми, нежели прошлые оковы. И какая участь ждет ее на избранном судьбой пути, она боялась даже себе представить.

Пальцы Асира погрузились в холодный белоснежный крем, и когда Айвен закрыла глаза, он едва касался ее век, проводя пальцами мягким покровом вдоль ресниц, скул, подбородка, губ и тонких бровей. Он вдевал в ее уши крохотные бусины золотых серег, с мягкостью массировал запястья и пальцы.

— Говорят, что когда люди касаются друг друга руками, они передаю часть своей жизненной силы другому. Происходит некий взаимный обмен, — говорил он спокойным голосом, не поднимая взгляда от ее рук. — Твои руки настолько хрупкие, стоит мне лишь сжать сильнее свои ладони вокруг твоих кистей, как я разломлю их пополам. Скорчишься ли ты от боли, закричишь, о чем подумаешь? Бесконечное множество вопросов усеивают мои мысли о тебе.

Он поднял на нее свой взгляд, в котором читалось неподдельное любопытство, интерес, затеплилась странная искра, от которой учащалось ее собственное дыхание.

— Как ты смогла продержаться так долго в темницах дома красного блаженства? — тихо шептал он, увещевая, почти умоляя. — Как ты можешь испытывать мое прикосновение, когда мой народ причинил тебе такие страдания? Ты ведь тоже человек, хоть и из низшей касты, которую не признают даже за рабов, но мы с тобой немногим отличаемся. Оба прокляты, и оба в кандалах.

Грустная усмешка накрыла его губы. Айвен не ответила, не изменилась в своем бесстрастии, которое он так старался сокрушить — добрым словом, ласковым прикосновением. Она видела такое количество страданий, слышала такие грязные проклятия, что просто перестала верить в то, что ей предлагали. Не будет ей покоя, не будет счастливого блаженства на той стороне реки забвения и медовой долины, жизнь, наполненная страданием, не желает ее отпускать, словно мать, льнущая к любимейшей из дочерей. И она задумывалась, чего ему стоили прикосновения к ней, когда люди полагали, что будут прокляты на века просто от того, что дышали одним с ней воздухом, находились вблизи, смотрели на нее — избитую, измученную, униженную, лишенную последних крупиц достоинства. Теперь же ее призывают на службу те, кто стоят во главе общества. Стражам, что приносили пищу в ужасную пыточную камеру для провинившейся прислуги, выдавали толстый мешок чистого серебра за сохранение ее естественного жизненного поддержания. И Айвен хорошо помнила, как пила воду, смешанную с землей, как каша с разбитым стеклом ломала ее зубы и сдирала щеки в кровь, вкус черствого хлеба, покрытого бело-зеленой плесенью, как тина. Другие могли получить пару медных за тяжелые работы на шахтах, на протяжении многих часов вдыхая кислотные испарения, и со временем возвращаясь с чудовищными ожогами легких, кожи, гнойниками, вырастающими на веках, закрывающих глаза, с уродливыми волдырями на руках, и это считалось хорошим заработком для средней семьи, но столь немногие соглашались подносить пищу проклятой. Здесь в многочисленных дворцовых комнатах и роскошных садах, было больше кошмаров, чем она видела за всю свою жизнь. Здесь ее накормили и омыли в свежей, сладковатой воде, позволили напиться и надеть одеяния из лучших, самых дорогостоящих тканей. Белоснежный оттенок — цвет рабства, но из какой материи был выполнен простой наряд. Продай она такое платье с поясом на черном рынке, и она смогла бы купить себе хороший дом со слугами и обеспечить себя безбедной и сытной жизнью до конца своих дней.