Лоуренс Шуновер - Блеск клинка

• Название: Блеск клинка
• Автор: Лоуренс Шуновер
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2001
• ISBN: 5-89329-352-5

Авантюрно-исторический роман Лоуренса Шуновера «Блеск клинка» (Lawrence Schoonover «The Burnished Blade») издан в 1948 году в Нью-Йорке знаменитым издательством «Макмиллан».

Действие романа происходит в XV веке во Франции, Константинополе и Трапезунде и охватывает период с весны 1431 года в Руане (время и место казни Жанны д’Арк, казнь и ее исторический фон подробно описаны в книге) до осени 1444 года в Константинополе и Трапезунде (за девять лет до падения Византии и за 17 лет до завоевания Трапезундской империи турками-османами).

Главный герой, выросший в доме одного из лучших оружейников Франции, специалиста по рыцарским доспехам (отсюда название книги), получает задание раскрыть источник контрабанды драгоценностей и наркотиков во Францию и с этой целью совершает плавание на Восток.

---

Часть трюка Василия составляла демонстрация полного безразличия к прыжкам и кувыркам, которые вытворяли на верхушке шеста два золотых маленьких создания. Несмотря на их легкость, обычному человеку трудно было бы удержать их.

Василий выхватил из-за пояса сначала один кинжал, потом другой, потом все пять кинжалов, и начал жонглировать ими, подбрасывая их все выше и выше. Когда они пролетали рядом с карликами, те ловили кинжалы и перебрасывались ими. Василий с отличным мастерством пантомимы изображал ужас от того, что его оружие исчезает в воздухе. Через несколько мгновений один кинжал упал, сверкнув перед его лицом; Василий поймал его с преувеличенным и неуклюжим испугом; и почти сразу же остальные четыре кинжала острым, опасным дождем посыпались на него рядом с лицом и плечами. Он поймал их, взглянул вверх, изобразил изумление при виде маленьких человечков над головой и снова бросил кинжалы вверх, как будто злясь на человечков и стараясь поразить их. Они плясали, увертывались и ловко ловили кинжалы. Трюк достиг блестящей кульминации, когда Василий, снова быстро вращаясь, медленно удалился из комнаты за занавес в одной из арок, который раздвинули перед ним два раба; при этом кинжалы летали, образуя сверкающий круг, в котором руки двигались так быстро, что за ними почти невозможно было уследить.

— Из человека с таким острым взглядом вышел бы прекрасный лоцман, — заметил сэр Джон. Пьер согласился и перевел посреднику слова капитана.

Представление понравилось Оглы. Он забыл о головной боли, мучившей его весь день. Зеленый крепкий напиток замечательно поднял его настроение.

— Я слышал, что на «Святой Евлалии» уже есть способный лоцман-турок, — любезно произнес он.

— К сожалению, Илдерим умер, милорд, — отозвался Пьер.

— В самом деле, ревизор Питер? Я слышал, что он был сильным, деятельным человеком в расцвете лет. От какой болезни он умер, если вам это известно?

— Хирург не мог установить точного диагноза, — ответил Пьер. — Люди говорили, что у него разорвалась селезенка.

— Очень жаль, — произнес Оглы. — Скажите капитану на досуге, что мне случайно известен другой лоцман; его считают почти таким же способным как тот, которого вы звали Илдеримом. — Оглы, казалось, задумался. — Я бы хотел взглянуть сейчас на судовые декларации, если вы, господа, согласитесь пройти со мной в другую комнату. Несомненно, капитан с радостью расстанется с надоевшим кожаным наручником. — Он встал, Пьер и сэр Джон последовали его примеру. Молчаливые слуги отодвинули тяжелые кресла, не волоча их по ковру, а подняв и быстро убрав с дороги.

Два раба раздвинули занавес в другой арке, за которым показалась узкая дверь. Это была единственная дверь, которую Пьер заметил в доме Балта Оглы. Она не содержала отверстий или решеток по восточному обычаю, а имела солидный европейский вид. За ней находилась уединенная комната без окон. Стены были покрыты гладкими декоративными деревянными панелями без орнамента. В одной из стен была ниша наподобие михраба[27], какие бывают в мечетях, но в отличие от них она не пустовала. В ней стояла древняя византийская статуя Богородицы с такими живыми глазами, что у Пьера появилось неприятное ощущение, будто они видят. У ее ног горел молитвенный огонь в лампаде из синего стекла. Кроме лампады, освещение обеспечивали два серебряных канделябра на массивном столе из тикового дерева китайской работы. Оглы сел за стол. Высокие восковые свечи излучали поток чистого, золотистого света на лицо посредника. Несколько секунд он сидел совершенно неподвижно и молча, погруженный в размышления, с абсолютно бесстрастным лицом. В сиянии свечей, с золотым обручем на голове, украшенным драгоценными камнями, он напоминал языческого идола, успешно соперничающего со статуей Богородицы. Если посредник обычно заключал сделки в этой обстановке, подумал Пьер, можно себе представить, какое подавляющее впечатление могущества он оказывал на своих клиентов. Что касается Джастина, он видел императорский двор и был лучше знаком с тем, как тщательно люди Востока продумывали обстановку, в которой появлялись. Поскольку он не понимал по-турецки, он сел в другом конце комнаты у михраба. Оглы слегка постучал палочкой из слоновой кости, покрытой войлоком, по маленькому бронзовому кубку, в котором виднелись следы пепла от возжигания фимиама. Раб, который сменил Маузу, внес кофе и уже знакомый мятный напиток.

— Сейчас придет Василий, — сказал Оглы, — и прочитает мне декларации. Хотите еще раз попробовать моего кофе, ревизор Питер? Я знаю, что сэр Джон не захочет.

Губы Пьера были липкими от сладких вин. Идея выпить горького напитка показалась ему привлекательной.

— Я в самом деле попробую, Паша Оглы, хотя теперь я буду пить его медленнее.

— Из вас получился бы хороший трапезундец, ревизор Питер. Вы говорите по-турецки и учитесь любить кофе. Правда, у вас есть одна любопытная привычка. Ваша страсть к ледяным ваннам, о которой мне сказали, совершенно непостижима для моих слуг-язычников, как и воскресение из мертвых. Боже, как вы приобрели такую неудобную привычку?

— Нет, милорд, это не привычка. Я никогда раньше не принимал ледяных ванн, за исключением, пожалуй, одного случая, когда священник рекомендовал мне купание в холодной Сене. Мне было жарко, и я сказал Василию, что хорошо бы добавить в воду льда. Я и понятия не имел, что мое пожелание будет понято буквально. На самом деле я слегка замерз в этой ванне. — Пьер отхлебнул кофе. Джастин выпил мятного бальзама.

— Должно быть, Василий вместе с некоторыми другими принадлежностями утратил и чувство юмора, — сказал Оглы. — Если слух меня не обманывает, он возвращается. Пожалуйста, попросите у сэра Джона декларации.

Пьер не слышал шагов, но Василий скользнул в комнату, снова в своей тунике, спокойный, собранный и полный достоинства, как будто не он только что демонстрировал головокружительный атлетический трюк. За ним следовала Лала Бей. Дверь бесшумно затворилась.

Сэр Джон отстегнул трубку, почесал натертое белое запястье, вручил трубку Василию и вернулся на свое место под статуей. Василий сломал печать и начал читать декларации. Пергаментов было очень много. Он читал медленно и внимательно. Джастин уже неоднократно наблюдал эту церемонию. Но редко бывало так много документов. Отчасти их обилие объяснялось тем, что на этот раз весь груз предназначался Оглы. Капитан подумал, что Оглы редко уделял документам такое внимание. Посредник много раз кивал головой и выражал удовлетворение, особенно когда Василий дошел до листа, в котором сообщалось, что Кер получил от короля специальную лицензию на экспорт определенного количества золотых монет.

— Это же прекрасно, ревизор Питер! Не могу себе представить, как Керу удается обойти закон! Его веские золотые монеты имеют хождение на Востоке и считаются наиболее надежными со времен старого императорского византина.[28] Я никогда не могу получить достаточное их количество. Они даже не нуждаются в проверке пробы. Если бы Кер решил снизить пробу, это открылось бы лишь через многие месяцы, настолько люди доверяют монете франков. Но он, конечно, не захочет приумножать свое богатство таким способом.

— Разумеется, нет, милорд. И как указано в декларации, это золото экспортируется по специальной лицензии, а не в обход закона.

— О, конечно, конечно, — отозвался Оглы. Василий продолжал читать. Судовые документы еще не подверглись стандартизации, это произошло позднее. Одни листы были большими, другие маленькими. Василий внезапно прекратил чтение и наклонил голову, стараясь расшифровать мелкий почерк на одном из самых маленьких листов пергамента.

— Это небольшая записка с указаниями стюарду по закупкам провизии для судна. В ней не перечисляются грузы. Должно быть, она оказалась среди деклараций по ошибке. — Он переложил ее под нижние документы и начал читать следующий большой лист.

— Может быть, отдать записку для стюарда сэру Джону, чтобы не забыть о ней, — предложил Пьер. Лала Бей, которой надоели неподвижные мужчины и монотонный голос евнуха, прыгнула на стол и начала играть с пустым футляром, запустив в него длинную волосатую лапку и как будто надеясь найти на дне что-то интересное.

— У нас масса времени, — сказал Оглы. — Выбор товаров богатый и мне не терпится услышать весь список.

Не найдя ничего в трубке, Лала Бей прыгнула на плечо Василию и по-дружески начала теребить розовое ухо евнуха. Но нежное маленькое существо, по-видимому, раздражало евнуха и он нетерпеливо столкнул его с плеча. Лала Бей привыкла к более учтивому обращению. Оглы приподнялся в кресле, пораженный недружелюбием главного дворецкого по отношению к своей любимице. Лала Бей свалилась, вскрикнув от испуга и перебирая лапами и хвостом в инстинктивной попытке уцепиться за ветку дерева, чтобы не упасть. Случайно она ухватилась за декларации и вырвала их из руки Василия. Они рассыпались и упали на посредника, стол, Пьера и на пол, так что он побелел почти до середины комнаты. Лала Бей бросилась к двери, но она была закрыта. Тогда она прыгнула на плечо Оглы. Тот приласкал и успокоил ее.