Лоуренс Шуновер - Блеск клинка

• Название: Блеск клинка
• Автор: Лоуренс Шуновер
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2001
• ISBN: 5-89329-352-5

Авантюрно-исторический роман Лоуренса Шуновера «Блеск клинка» (Lawrence Schoonover «The Burnished Blade») издан в 1948 году в Нью-Йорке знаменитым издательством «Макмиллан».

Действие романа происходит в XV веке во Франции, Константинополе и Трапезунде и охватывает период с весны 1431 года в Руане (время и место казни Жанны д’Арк, казнь и ее исторический фон подробно описаны в книге) до осени 1444 года в Константинополе и Трапезунде (за девять лет до падения Византии и за 17 лет до завоевания Трапезундской империи турками-османами).

Главный герой, выросший в доме одного из лучших оружейников Франции, специалиста по рыцарским доспехам (отсюда название книги), получает задание раскрыть источник контрабанды драгоценностей и наркотиков во Францию и с этой целью совершает плавание на Восток.

---

Гигантский старый платан отбрасывал пятнистую тень на высокий, прохладный, трехсводчатый портик. Изящные балконы, поддерживаемые бледно-зелеными колоннами из полированного змеевика, создавали впечатление легкости верхнего этажа. Короткая широкая лестница из красного мрамора вела к дверям, на которых прожилки из голубого хрусталя были искусно подобраны и создавали удивительную иллюзию мелких водяных струй, стекающих вниз.

Вдоль улицы шла низкая каменная ограда, через которую человек на коне мог все видеть. Она предназначалась не для того, чтобы не допускать людей, которые и не осмелились бы войти в сады Балта Оглы. Ее задачей было удержать лебедей, плавающих вокруг фонтанов, и павлинов, которые важно расхаживали и распускали хвосты под олеандрами с розовыми и редкими белыми цветами.

Привратник с лицом турка и высоким темным тюрбаном на голове приложил руку к сердцу и губам в знак приветствия и распахнул ворота, сделанные из железных полосок, которые переплетались в виде двух огромных цветков. Конюх принял их лошадей и увел их в конюшни на заднем дворе, расположенном на аккуратной небольшой полоске твердого, скрипящего голубого вулканического камня. Затем распахнулись тяжелые двери, и им навстречу спустился по ступеням высокий тучный человек в длинной шафрановой тунике с непокрытой, совершенно лысой, розовой головой, в белых сандалиях. На его крупном лице сияла широкая приветливая улыбка. У него были глубоко посаженные, маленькие голубые глаза.

— Это Василий, — шепнул капитан. — Он главный дворецкий или мажордом, а также секретарь посредника. Он евнух, но не раб. Называйте его христианским именем.

Василий приблизился к ним и поклонился настолько низко, насколько позволяла его дородная фигура, так что на мгновение тонкая золотая кайма его туники погрузилась в зеленую, аккуратно подстриженную траву. Выпрямившись, он произнес на отличном латинском языке:

— Господин приветствует вас, сэр Джон, и вас, ревизор Питер. Он сейчас в ванной избавляется от жестокого патологического истечения паров, поразившего его бедную голову вчера вечером, когда он слишком усердно пробовал новый урожай нескольких своих виноградников. Сначала я ужасно испугался, что его отравили. Он сожалеет, что не мог принять вас раньше и приказал мне немедленно проводить вас к нему.

— Не лучше ли нам подождать, пока он кончит принимать ванну, Василий? — спросил капитан.

— Нет, нет, сэр Джон, — ответил евнух. — Госпожа, жена Паши Оглы, проводит две недели в уединении в Монастыре Святого Евгения. Его сын отправился по срочному делу к султану в Магнезию. Он умирает от скуки, не имея возможности общаться с кем-либо, кроме слуг и рабов. Я уверен, что ваш визит и визит генерального ревизора поднимут его настроение. — Василий подарил Пьера таким испытующим, мгновенным взглядом, с каким Пьер раньше не сталкивался. Он был похож на искру, выскочившую из меха кошки.

— Тогда мы немедленно идем к нему, — сказал Джастин, и Василий пошел впереди, указывая им путь.

Величественная лестница с резной балюстрадой полукругом поднималась из прихожей в верхние покои. Пол представлял собой мозаику из порфира и разноцветного мрамора; по крайней мере, такова была его видимая часть, потому что он почти полностью скрывался под турецким ковром цвета сливок с искусным узором из белых цветов, зеленых листьев, золотых слонов и красных павлинов, сплетающихся в обширные густые заросли под их ногами. Они миновали жилые покои, роскошно обставленные диванами и софами, которые были покрыты бархатом или вышитым атласом, где ничто, кроме большого камина, не напоминало Грецию; через плоские разрисованные турецкие своды, задрапированные зеленой узорчатой парчой, они вошли в довольно большую комнату с окнами с трех сторон. Сквозь решетки с орнаментом проникал прохладный бриз, и Пьер возблагодарил Бога за это. Иначе в комнате можно было бы задохнуться.

Балта Оглы сидел по пояс в горячей воде, от которой поднимался пар, в большом овальном порфировом бассейне, сделанном в мраморном полу. Это был крупный мужчина с огромными волосатыми руками и короткой, совершенно черной бородой. Его длинные черные волосы были небрежно обмотаны толстым, белым, впитывающим влагу полотенцем наподобие тюрбана, который он обычно носил. Его нагота была скромно прикрыта — от прислуживавшей ему девушки-рабыни, подумал Пьер — круглой шелковой накидкой, которая облегала его сильные влажные плечи, спадала на похожие на проволоку черные волосы на потной груди и плавала вокруг него на поверхности ванны подобно нелепо желтому листу водяной лилии.

Воздух был напоен приятным, острым ароматом, исходившим от черной жидкости, которая пузырилась в серебряной чаше над тлеющей жаровней, установленной в углу между окнами. При появлении посетителей девушка-рабыня, как бы не замечая их, поставила алебастровый кувшин с кипящей водой, которую она добавляла в бассейн, подошла к жаровне и помешала жидкость длинной серебряной ложкой. Она вела себя совершенно непринужденно. Быстрый итальянский взгляд Джастина отметил, что она была одета почти так же беззастенчиво, как и посредник в ванне. Василий объявил об их прибытии на диком, незнакомом болгарском языке с первобытными скрежещущими согласными; посредник ответил по-гречески, а евнух перевел на латинский язык:

— Господин сказал, что рад видеть вас и выражает сожаление, что, хотя он владеет болгарским, греческим, турецким, арабским и персидским языками, многочисленные государственные дела не оставляют ему свободного времени для изучения французского или латинского языка. — Затем он занял место позади них. Пьер и капитан шагнули к краю ванны и поклонились.

Это движение напугало глупую болтливую ручную обезьянку, которая пряталась в углу. Она вскрикнула как испуганная женщина, пробежала по влажному мраморному полу, от которого поднимался пар, и прыгнула на плечо Оглы, обвив цепкий хвост вокруг толстой шеи хозяина и держась лапами за прядь черных волос, выбившуюся из-под полотенца. Он изобразил на сером маленьком стариковском личике выражение гнева и смущения.

— Прекрати, Лала; спокойно, Лала Бей; эти франки друзья, — сказал Оглы по-турецки, нежно шлепнув возбужденную обезьянку. Она перестала запутывать его волосы, но осталась на плече посредника, чувствуя себя здесь в безопасности и недоброжелательно поглядывая на французов. Не глядя в сторону рабыни, Балта Оглы протянул большую, полуоткрытую ладонь, и она мгновенно и совершенно бесшумно скользнула к нему, как бы не касаясь пола босыми ногами, и подала ему маленькую фарфоровую чашечку с обжигающей жидкостью. Оглы вдохнул ароматные испарения и попробовал напиток, удовлетворенно причмокивая между маленькими глотками.

— Василий, спроси гостей, не хотят ли они кофе. Можешь упомянуть, что я рекомендую. Шейдаз, добавь горячей воды.

Василий перевел любезное предложение, особо пояснив Пьеру, который был новичком на Востоке, что напиток безвреден и оказывает стимулирующее действие, так что даже воздержанные турки пьют его с удовольствием; он кажется горьким, если глотать его как вино, но очень приятен, если медленно потягивать его, как это делает посредник. Пока он говорил, девушка-рабыня опять взяла кувшин и вылила его в ванну. Но струя горячей воды прошла немного ближе к телу хозяина, чем следовало. Оглы обрушил на рабыню поток отвратительной ругани по-турецки, кончавшийся словами:

— Я раздену тебя донага и высеку твою безобразную, бесполезную задницу, чтобы ты была повнимательнее. — Василий, разумеется, не переводил его слова.

Джастин, если бы он понимал по-турецки, не согласился бы с высказанным определением. Пьер медленно покраснел до корней волос.

— Не позорьте меня, господин, — взмолилась девушка. — Посмотрите на лицо молодого франка. Мне кажется, ваши слова понимают.

— Что? — в изумлении рявкнул Оглы. — Франки не знают языков кроме латыни и их собственного гнусавого диалекта. Он хитро взглянул на Пьера над маленьким озерком черного кофе в крошечной голубой чашечке, которую он держал под самым носом. Его угольно-черные глаза все еще были слегка налиты кровью после усердных проб продукции его виноградников прошлым вечером. Под направленным на него упорным испытующим взглядом Пьер покраснел еще больше.

— Боже мой! — открыл рот от изумления Оглы. — Кажется, ты права, Шейдаз.

— Меня немного учили турецкому языку, милорд, — быстро произнес Пьер. — Французский министр упомянул, что Паша Оглы, возможно, предпочитает говорить по-турецки. Но обучавший меня старик прожил много лет в Исфагане и, возможно, его турецкий язык был с примесью персидского или я учил его недостаточно усидчиво; минуту назад мне показалось, что вы назвали вашу обезьянку «Милордом Наставником», а теперь мне кажется, что вы назвали вашу прекрасную рабыню, которая, как и все, что я видел в вашем доме, делает честь вашему изысканному вкусу, безобразной и бесполезной. Несомненно, мой турецкий никуда не годится.