Михаил Алексеев - Солдаты

• Название: Солдаты
• Автор: Михаил Алексеев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1963

Писатель Михаил Николаевич Алексеев — в прошлом офицер Советской Армии, начавший службу рядовым солдатом. В годы Великой Отечественной войны он командовал батареей и прошел путь, по которому ведет героев своего романа «Солдаты». Роман посвящен героической борьбе советских воинов-разведчиков. Автор рисует образы людей, различных по характеру, по возрасту, по мирной профессии. Все они — и бесстрашный офицер Забаров, и отзывчивый парторг роты Шахаев, и новатор в военном деле Фетисов, и хозяйственный Пинчук, и неунывающий, находчивый разведчик Ванин — относятся к войне мужественно и просто, во имя победы они не щадят своей жизни. Первая книга романа — «Грозное лето» — рассказывает о жестоких боях на Курской дуге, о сражениях под Белгородом и Харьковом, о стремительном и непрерывно нарастающем наступлении советских войск на запад. Вторая книга романа — «Пути-дороги» — знакомит читателя со старой королевской Румынией. Советские воины-освободители идут по румынской земле….

---

— До войны агрономом работал.

— Агрономом?

— Да. А сейчас, как видите, думаю об оружии.

— И очень хорошо делаете, что думаете! — Аким посмотрел в лицо старшины, как бы изучая его. — Вы правы, товарищ сержант. Вы очень правильные слова сейчас сказали. У садовника самая что ни на есть мирная профессия. И после войны мы сделаем нашу страну большим садом. А хороший сад лучше стеречь с ружьем, чем без него.

Аким не спускал взгляда с простого загорелого лица Фетисова, с его спокойных и умных глаз, с озабоченных морщинок на высоком лбу. И вдруг рядом с этим лицом он увидел другое — бледное, бородатое, болезненно подергивающееся… Аким тряхнул головой, как бы желая избавиться от этого воспоминания, и вновь стал пристально смотреть в опаленное войной лицо Фетисова.

Глядя на Фетисова, Аким невольно вспомнил слова Пинчука, сказанные им как-то о боевом солдатском опыте: «Його трэба собрать до кучи, посмотреть, отобрать, якый поценнее, на будуще годится, и в книгу».

«Мы только мечтаем об этом, а Фетисов уже собирает крупицы военного опыта», — подумал он и сказал почти торжественно:

— У вас светлая голова, товарищ сержант!

Шахаев следил за Акимом. Он вновь подумал о том, как был прав начальник политотдела, сказавший об этом солдате: «Ваш Аким будет хорошим коммунистом».

И Шахаев улыбнулся.

Время приближалось к полуночи, когда в блиндаж ввалились капитан Гуров и румын Бокулей. Они принесли пачки листовок, заметив которые Шахаев спросил:

— Опять?

— Опять, товарищ Шахаев. — Гуров стащил с головы пилотку и обтер ею свой голый, коричневый от загара череп: по дороге сюда они попали с Бокулеем под сильный артиллерийский налет. Гуров прополз на животе метров двести и теперь никак не мог отдышаться. — Листовки надо забросить немедленно. Такой приказ Поарма[7].

— Забросим.

Вернулся Забаров и приказал выходить.

— Пора, — сообщил он коротко. И, наскоро попрощавшись с Гуровым и Фетисовым, старшина направился к выходу. Около двери его кто-то тихо дернул за маскхалат. Забаров оглянулся и встретился с блестящими глазами румына. Путаясь от волнения, Бокулей пролепетал:

— До свидания, товарищ!.. Бун… Карашо желаю!..

— До свидания, Георгий! Спасибо! — и Забаров крепко пожал его руку. Бокулей еще долго ощущал теплоту широкой забаровской ладони на своих пальцах.

Разведчики завернули в ход сообщения и направились к Донцу. Грунт был песчаный и осыпался от малейшего сотрясения. В брустверы траншеи, шипя, слепнями впивались пули.

Шли молча. Ванин беспокойно сопел за спиной Акима.

— Ты что? — шепотом спросил Аким.

— Неловко получилось.

— Ты о чем это? — не понял Аким.

— Не попрощался… Обидится…

Сенька беспокоился о Вере, работнице полевой почты. Аким знал, что в последнее время дружба Ванина с этой девушкой все более крепла. Но все же Акиму было странно слышать такие слова от озорного и беспечного Сеньки. Он спросил, задержавшись на минуту:

— Любишь ее, Семен?

— Иди, иди, чего остановился! — подтолкнул его Ванин, потом все же добавил: — Обидится, наверно…

— Вернешься — обрадуется, — успокаивал его Аким.

— Нет, все равно обидится. Она у меня такая…

«Ах, Сенька, Сенька! Вот тебе и шалопай!» — Аким тяжело вздохнул, ощутил прилив легкой грусти. «Счастливый», — подумал он про Ванина и быстро зашагал, догоняя товарищей.

Звезды тихо сыпались на землю, встречаясь с взлетевшими ракетами. Из-за темневшей впереди горы выползал огрызок черной тучи, по нему выпускал кривые очереди неугомонный «максим». Где-то, невидимая, покашливала бронебойка. Из приоткрытой двери одного блиндажа слышалось:

— Кому?

— Воробьеву.

— Кому?

— Кудрявцеву.

— Кому?

— Вдовиченке…

Там, должно быть, делили махорку, применяя этот сверхдемократический метод, рожденный фронтовыми старшинами.

Из соседней траншеи до разведчиков, которых для чего-то остановил Забаров, доносился отчетливый солдатский говорок:

— Савельев, где твои подсумки?

— В блиндаже, товарищ младший сержант.

— Он в них махорку прячет.

— У него там весь мобзапас.

— Врут они, товарищ младший сержант.

— Ну ладно, иди возьми их.

— Есть!

— Хлопцы, а Мачильский свой НЗ уже съел.

— Старшина все равно догадается. Он ему съест!

— Старшине некогда. Он осколки минные собирает, точно опенки…

— Хо-хо-хо!

— Что хохочешь? Может, они ему для науки какой…

— А я что?.. Я ничего…

— То-то что ничего.

Как всегда бывает у солдат, их шутливо-дурашливый разговор постепенно сменился на серьезный.

— А немцы опять замышляют что-то. Не иначе, как в наступление собрались. Силенка, видать, еще есть у них. Танки так и ревут за Донцом.

— Что верно, то верно! — долетели до разведчиков ответные слова. — Силенка у немцев еще имеется. Только с нами им не сравняться. Ездили мы со старшиной в Шебекинский лес за патронами. Батюшки мои, что там творится! За каждым деревом — орудие стоит. А танков — тьма-тьмущая. И все новенькие, каких раньше и не видно было.

— И НЗ нам выдали неспроста.

— Будет заваруха!..

— Как бы его, проклятого, навсегда отучить от наступления!..

Разговор смолк. Ночь разливала над окопами чуткую тишину.

— Разболтались, черти! — пробормотал Сенька, ежась не то от холода, не то от беспокойно-тревожного ощущения, охватившего вдруг его. По команде Забарова разведчики двинулись вперед.

Под ногами захлюпало. Шумели камыши. Пахло илом и лягушатником. Ванин уловил среди этих запахов и приторно-сладкий, вызывающий тошноту. Где-то в прибрежных камышах, видимо, лежал труп немецкого разведчика.

— Убрать бы надо, похоронить, — сказал Аким.

— Может, с почестями? — съязвил Ванин.

— У тебя, Семен, медальон есть? — спросил Аким, стараясь не замечать Сенькиной колкости.

Медальоны всегда напоминают о смерти, и поэтому Ванин их не любил.

— Ты мне больше не говори о них, — попросил он Акима. — Понял?

Вышли к реке. Прислушались, всматриваясь в темноту. В камышах чернели две тупоносые долбленые лодки. Возле них сидел на корточках солдат-сапер. Заметив разведчиков, он поднялся, подошел к Забарову, которого, очевидно, хорошо знал.

— Ну что, будем отчаливать? — спросил он.

— Обождем немного, как месяц скроется.

Туча, подгоняемая теплым южным ветром, темной громадиной надвигалась из-за горы. Становилось черно и душно. Хотелось развязать шнурки маскхалата, облить грудь холодной водой.

— Садись, — вполголоса скомандовал Забаров.

Разведчики по одному стали заходить в лодки, стараясь сохранять равновесие. Первым отчалило от берега отделение Шахаева. Лодка была узкой и при малейшем движении грозила опрокинуться.

«С этим дредноутом не мудрено и на дно пойти», — невесело думал Ванин, развязывая пачку с листовками.

Через Донец переправились бесшумно. В прибрежных зарослях попрятали лодки. Ванин и Аким быстро разбросали листовки, чтобы только поскорее избавиться от них.

Впереди, метрах в двухстах, маячила высота 224,5. Там находился немец-наблюдатель. Вот его-то Забаров и решил захватить. Старшина еще несколько дней тому назад высмотрел скрытые пути подхода к этой вражеской точке. Только бы ничего не изменилось…

Поползли.

В этот поиск впервые вышел Алеша Мальцев. Не спуская слезившихся от напряжения глаз с Шахаева и Забарова, он полз быстро, расторопно, и все же поспеть за старыми разведчиками ему было нелегко. Только Аким был с ним рядом. Это успокаивало Мальцева. Алеша жался к опытному разведчику. Аким понимал состояние молодого солдата и шепотом подбадривал:

— Ничего, Мальцев, ничего. Поползем вместе. Все будет в порядке, не беспокойся. Следи и слушай хорошенько…

Алеша полз. Мешали висевшие на животе автоматные диски, как тяжелые гири лежали в карманах гранаты. Соленый пот резал глаза. Вдруг с отвратительным свистом почти рядом взвилась ракета. Описав дугу, она рассыпалась над землей. И в ту же минуту, как показалось Мальцеву, над самым его ухом загремел пулемет. Сердце Алеши сжалось. Воздух наполнился пчелиным жужжанием пуль. Но так длилось недолго. Пулемет умолк, и стало опять тихо. Алеше подумалось, что стало тише прежнего. Коснувшись локтя Акима, он чуть успокоился.

Разведчики лежали не шевелясь. Время тянулось невыносимо долго.

Алеша чувствовал, что в груди снова вырастает волнение. Чтобы унять его, он до боли стиснул зубы, приглушил дыхание и зажмурился. Когда, наконец, он оторвал от земли голову и открыл глаза, то никого не увидел вокруг себя. Алеша чуть было не заплакал от горя и страха, но побоялся, что его могут услышать немцы. Собрав все силы, Алеша пополз вперед, думая, что разведчики находятся там. Он полз долго и настойчиво. Вдруг впереди выросла гигантская фигура Забарова и опустилась на что-то невидимое Мальцеву. Раздался короткий нечеловеческий крик — так кричит пойманный в капкан заяц. Алеша лежал на своем месте и не знал, что ему делать. Сенька и Аким проволокли мимо него немца. «Что теперь скажут обо мне в роте, — подумал Мальцев, — ничего себе разведчик!»