Людмила Бояджиева - Сладкий роман

• Название: Сладкий роман
• Автор: Людмила Бояджиева
• Жанр: Современные любовные романы

Во всех своих произведениях Людмила Бояджиева ставит перед собой задачу соединить традиционные для русской литературы нравственную ориентацию и качественную форму с требованиями коммерческого успеха — динамикой развития сюжета, усилением элементов детективного, авантюрного характера, психологической напряженностью действия, созданием живописной атмосферы. Книги Бояждиевой утоляет жажду сильных эмоций, ярких красок, захватывающих событий. Это приятный допинг для обыкновенного человека, не нашедшего в повседневной реальности «островов сокровищ», манивших с детства.

---

Алан заехал за мной в полдесятого. Он постарался привести себя в форму, но было заметно, что, в отличие от меня, ему не удалось не только вздремнуть, но и основательно перекусить. Постарел, но хорош. Даже морщины на смуглой коже в сочетании с выгоревшими бровями и небрежно взлохмаченными ржаными патлами выглядели очень мужественно. А зоркие, какие-то по-птичьи внимательные голубые глаза казались совсем светлыми и очень опасными. Да, Алан был обречен на пожизненную роль ковбоя. Он прямо тащил за собой атмосферу «вестернов» — лихой скачки с перестрелкой, благородных подвигов, а сильное жилистое тело так и просилось в «упаковку» из грубой рыжеватой кожи, широченных поясов и мешковатых клетчатых рубах.

На Алане был вечерний костюм и он даже попытался причесаться. Я протянула руку и взлохматила эти очень жесткие, словно шерсть медведя, так любимые мной когда-то пряди.

— Жутко покрасили в этот раз, но я не стал скандалить. Отрастут. Поморщился он.

— Боже! Мне и в голову не приходило! Была уверена, что ты стопроцентный, выгоревший, обветренный «ковбой».

— В кино ничто не бывает стопроцентным. Даже если у тебя от природы метровые ресницы, обязательно норовят подклеить ещё два сантиметра фальшивых. Отлично, что гримерши не успели обработать тебя сегодня утром. Я аж захлебнулся от радости, снимая «крупняк». Совершенно документальный кадр! Умница, Дикси, — он задрал подол моего вечернего платья. — Умница, что носишь чулки. Ненавижу колготки, все равно, что трахаться в резинке.

— Куда едем? Волчий аппетит. — Я отстранилась, опасаясь нападения.

— Я тоже жутко голоден. И ещё многое другое. Предлагаю сразу нагрянуть в мой отель. Там хорошая кухня, а у меня люкс с видом на Елисейские поля. В ресторан не пойдем. Французские пуритане, ошибочно считающие себя развратниками, не поймут, если я завалю тебя прямо на этот столе. Танцевать же ты не собираешься? — Алан с сомнением посмотрел на мой туалет.

— Собираюсь осмотреть твои апартаменты. Платье одето специально на этот случай. Чтобы раздевать было интереснее.

Номер Алана действительно оказался шикарным. За стеклянной стеной угловой гостиной светились огни Елисейских полей, так что в комнате стояло праздничное серебристое мерцание.

— Не будем зажигать света, ладно? — Алан прижался ко мне прямо у порога, обозначив выступом своего тела, что ему не терпится приступить к делу.

— Раздень меня, — еле прошептала я, благодаря судьбу, что после жутких недель одиночества она прислала мне именно этого злодея и насильника. Злодея и дикаря — конечно же, я не сомневалась, что он просто сорвет с меня платье, поэтому и выбрала фасон с легко отстегивающимися бретельками. Разделаться с тоненьким бюстгальтером и нежными трусиками для клешней Алана вообще не представляло труда. Через пару секунд я была свободна от цивилизации, как Ева, помогая раздеться «дикарю». Но не тут-то было, — эти замедленные изводящие игры не для его орудия, грозящего разорвать вечерние брюки. Пуговицы от сорванной сорочки горохом раскатились по паркету и мы рухнули на ковер, отшвырнув к окну журнальный столик. В дверь постучали.

— Ваш ужин, — угодливо сообщил официант.

— Внесите, — сказал Ал, не прекращая «военных действий».

Он уже сидел на мне, стягивая через голову не желавшую развязываться «бабочку». Вышколенный французский официант, мгновенно оценив обстановку, осторожно объехал нас, закатив столик с тарелками в угол.

— Я приду за своей тележкой попозже.

— Можешь не торопится, — бросил Ал и приступил к нападению.

Я вспомнила сразу все наши давние приключения и со звоном в висках рухнула в бездну. Но не успел ещё официант затворить за собой дверь, и мой полет набрать скорость, а «злодей» корчился на моей груди в финальном экстазе.

— Прости, я жутко умотался. Честное слово, этот фильм сделает из меня импотента, — пробормотал он в мою нетронутую ласками грудь.

— Сойдет для начала, успокоила я и мы с удовольствием рванулись к доставленному ужину.

— А знаешь, это даже к лучшему — ничего не успело остыть. Терпеть не могу холодный жульен. И если в спарже масло застыло — это не спаржа, а аскариды. — Я вернула на место укатившийся стол и быстро организовала трапезу.

Ал одел черное кимоно и бросил мне банный халат:

— Хорошо, что твои чулочки не пострадали. Пригодятся для «второго дубля».

Мы выпили за встречу, за удачу, за будущее, за прошлое. Я рассказала о наследстве, умолчав о господине Артемьеве. Ал завелся было с рассказом о проблемах «большого кино», но я сорвала дискуссионное выступление будущего светила провокационным выпадом.

— Тогда, в джунглях, ты творил со мной что-то невероятное. Помнишь, мы вздумали использовать лианы как качели, и рухнули в колючки… Я жутко испугалась, что мы сломали твое орудие. А потом заставила тебя извлекать занозы из распухших ягодиц. Да и ты выглядел ужасно! Наверно, все же мы попали в ядовитый кустарник.

— Боль была страшная. Как это мне удалось сохранить свой инструмент не представляю! Прост жутко хотел тебя, Дикси, — и это меня спасло. Как спортсмена на финише — открывается второе дыхание… Мы продолжили, а я выл от боли и от удовольствия…

— А когда меня укусил за спину жуткий рыжий муравей — я стерпела, дав тебе возможность довершить операцию до конца. Мы обосновались на берегу чудесного ручья. Но потом…

— Да, желвак вздулся в целую дыню. Помнишь, врач хотел везти тебя в больницу?!

— А я сбежала к тебе, и нам пришлось измышлять акробатические способы, чтобы не затронуть моего ранения. У меня даже температура тогда повысилась.

Ал поднялся и снял с меня халат.

— Я хочу удостовериться, что с пострадавшими местами все в порядке.

Нагнувшись к моему выпяченному заду, он вдруг впился зубами в ягодицы. От неожиданности я взвизгнула и тут же была сбита с ног и прижата к полу. Ал рычал и пыхтел, кусая мою шею и грудь, но через пару минут бессильно перевалился на спину.

— Не могу…

Я затаилась, ощупывая укус на шее и не зная, как реагировать на такие шутки.

— Одевайся, детка. Алан Герт — ковбой и бабник, — стал импотентом.

Минут через пять мы по-братски сидели на диване: я — с холодным компрессом на синяке, Ал — с бокалом виски и исповедью.

— Сегодня, когда ты плакала там, на платформе, я думал, что все вернулось на свои места, ты исцелила меня, сделав опять мужчиной, как я тогда сделал тебя женщиной. Все вернулось, клянусь, Дикси, — все! У меня трещали по швам брюки весь съемочный день…

А сейчас я думаю, что мой организм, мой чертов организм просто среагировал на твои слезы! Он стоит от чужих мучений!.. Нет, Дикси, я не увлекаюсь плетками и наручниками. Я вообще как-то забыл о сексе. Женился и стал «интеллектуалом». Знаешь, это отшибает… Когда слишком много думаешь и редко заглядываешь под юбку жене… Романчики у меня пошли плохонькие девицы изображали восторг, метя попасть в мой фильм. А что я мог? Да практически — ничего. Как сегодня или чуть лучше, если не так устал. Мне ведь только сорок четыре.

— Ал, ну зачем создавать проблемы и жадничать? Что-то ушло, что-то пришло. Я думаю, никому не удается в сорок достичь результатов двадцатилетней давности.

— Нет, детка. Я просто круто взял в начале, в сущности, с тринадцати лет. Перерасход горючего. Один мой приятель сказал: «На жизнь каждого мужика выдается ведро спермы — я черпаю уже по донышку». Ему было немногим больше моего.

— Это общая проблема, увы, и ты нашел себе хорошую замену, сублимировав эротическое в интеллектуальное… Я думаю, у тебя будет прекрасный фильм.

— Но ведь мне хочется! Жутко хочется… Идея не отпала и не стала менее актуальной. Временами, правда. И время от времени у меня выходит неплохо… Знаешь, кого я изнасиловал последний раз от всей души? Свою жену. Три года до того вообще не вспоминал, где у неё что находится. А здесь приезжаю домой злой, и она с какими-то денежными проблемами пристает… Женщина въедливая, худенькая, жилистая и длинноногая, как кузнечик. В первые месяцы после свадьбы я вообще не замечал, если ли у неё голова — только эти длиннющие ноги и то, что между ними.

А здесь вижу, есть! С огромной пастью и злющие глаза. И пасть изрыгает поток оскорблений…Не знаю, как это вышло — махнул я её кулаком пару раз, свалил, зажал вопящий рот и вдруг стал прежним — как джин в меня вселился! Мы трахались несколько часов, перевернув все в доме и не заметив, как пришла уборщица. У меня даже потом все распухло от усердия. Трудовые ссадины.

— А вы не пробовали повторить этот трюк?

— Нет. Она мне вообще стала противна. То ли от того, что открыла во мне зверство, то ли я не мог простить себе, что так обезумел от этой блохи и она возомнила, что она получила надо мной власть… Мы редко видимся. Нас связывают дети.