M. Базилевичъ - ПОЛОЖЕНІЕ РУССКИХЪ ПЛЕННЫХЪ ВЪ ГЕРМАНІИ И ОТНОШЕНІЕ ГЕРМАНЦЕВЪ КЪ НАСЕЛЕНІЮ ЗАНЯТЫХЪ ИМИ ОБЛАСТЕЙ ЦАРСТВА ПОЛЬСКАГО И ЛИТВЫ

• Название: ПОЛОЖЕНІЕ РУССКИХЪ ПЛЕННЫХЪ ВЪ ГЕРМАНІИ И ОТНОШЕНІЕ ГЕРМАНЦЕВЪ КЪ НАСЕЛЕНІЮ ЗАНЯТЫХЪ ИМИ ОБЛАСТЕЙ ЦАРСТВА ПОЛЬСКАГО И ЛИТВЫ
• Автор: M. Базилевичъ
• Издательство: Издательство Суворина
• Жанр: История
• Год: 1917

Материалы, собранные докторомъ М. П. Базилевичем въ плѣну и среди русских врачей, вернувшихся изъ немецкого плена, относятся к периоду Первой мировой войны и охватывают 1914–1917 гг.

---

«Въ серединѣ сентября (1915 года) нѣмцы объявили, что госпиталь крѣпости нуженъ имъ для своихъ раненыхъ, а насъ всѣхъ эвакуируютъ въ Германію. Насъ осмотрѣлъ нѣмецкій гарнизонный врачъ Зейфертъ. Когда я попросилъ его оставить меня въ госпиталѣ, пока рана моя не заживетъ и я нѣсколько не окрѣпну, онъ мнѣ отвѣтилъ: «Васъ отправятъ въ германскій лазаретъ, гдѣ за вами будетъ отличный уходъ». Я выразилъ сомнѣніе. Онъ обидѣлся и сказалъ: «Мы, нѣмцы, народъ культурный и несчастіе у насъ вызываетъ только состраданіе. Могу васъ увѣрить, что васъ прямо отправятъ въ германскій лазаретъ, гдѣ за вами будетъ медицинскій уходъ гораздо лучше, чѣмъ здѣсь, а затѣмъ васъ, какъ почти слѣпого, вѣроятно, скоро эвакуируютъ въ Россію».

«Мы выступили въ 10 час. утра, окруженные конвоемъ съ заряженными винтовками; эти конвойные должны были сопровождать насъ до мѣста, назначенія, а затѣмъ воспользоваться отпускомъ. Около 3 верстъ гнали насъ, раненыхъ и слабыхъ, пѣшкомъ, усиленно подгоняя, такъ какъ запоздали. Дали только двѣ повозки для тѣхъ, кто совсѣмъ не могъ идти пѣшкомъ и подводы подъ нашъ немногочисленный багажъ. На вокзалѣ нѣмецкій майоръ — комендантъ надъ военноплѣнными — подтвердилъ, что деньщики останутся при насъ, такъ какъ это полагается по закону. Черезъ нѣсколько станцій вагоны съ ними отцѣпили и куда ихъ отвезли, мы не знаемъ. Насъ посадили въ вагоны III класса по 8—10 человѣкъ въ отдѣленіе, — настолько тѣсно, что не только лечь нельзя было, но и сидѣть было крайне мучительно. Вагоны заперли. Нѣмцы — конвойные солдаты — ѣхали во II классѣ. Въ такомъ положеніи мы ѣхали около 2 сутокъ, такъ какъ насъ повезли на Млаву, а затѣмъ по нѣмецкимъ желѣзнымъ дорогамъ вокругъ всей польской границы, очевидно, для показа. До поздняго вечера перваго дня мы даже не могли добиться получить глотокъ воды. Когда я попросилъ, чтобы перемѣнили повязку пропитавшуюся гноемъ, то мнѣ объявили, что на германскихъ станціяхъ перевязочныхъ пунктовъ нѣтъ. Только въ началѣ ночи намъ сунули въ окно по грязной кружкѣ какого-то отвратительнаго супа, по буттерброду и по кружкѣ какихъ-то чернилъ, почему-то называвшихся чаемъ. На другой день, около полудня, насъ на одной станціи вывели подъ навѣсъ, гдѣ на грубо сколоченныхъ изъ досокъ столахъ были разставлены миски съ такимъ отвратительнымъ хлебовомъ, что мы, несмотря, на голодъ, не могли заставить себя ѣсть его. Когда одинъ изъ раненыхъ дерзнулъ замѣтить, что это врядъ ли подходящая пища для раненыхъ, тѣмъ болѣе для офицеровъ, то нѣмецъ-смотритель продовольственнаго пункта началъ грубо кричать, что мы лучшаго не заслужили. Насъ затѣмъ въ наказаніе тотчасъ же погнали обратно въ вагоны и запретили что-либо покупать у станціонныхъ продавцовъ. О перемѣнѣ перевязокъ тоже слушать не хотѣли. Только къ ночи свели меня и еще одного раненаго въ какую-то караулку на одной изъ станцій, гдѣ мы и замѣнили гнойныя перевязки свѣжими, благо сестра Н. А. Богомолецъ снабдила насъ перевязочными средствами. Утромъ 18-го сентября мы пріѣхали въ Нейсе, въ небольшой городокъ въ Силезіи, въ верстахъ въ 20 отъ австрійской границы. Это старинная крѣпость, окруженная фортами устарѣлаго типа съ кирпичными казематами. На этихъ фортахъ вновь прибывающихъ плѣнныхъ выдерживаютъ отъ 3 до 5 недѣль якобы въ карантинѣ. Насъ повели, конечно, по серединѣ улицы и подъ конвоемъ черезъ городъ и поле на фортъ № 2. Пройти пришлось версты 4. Здѣсь насъ выстроили и комендантъ, майоръ Динтеръ, прочелъ намъ по-нѣмецки рѣчь, сущность которой сводилась къ тому, что мы теперь должны отказаться отъ всякихъ политическихъ убѣжденій, должны безпрекословно повиноваться коменданту, а также фельдфебелю и всѣмъ нижнимъ чинамъ, которые въ случаѣ неповиновенія или замедленія въ исполненіи приказанія, могутъ и должны пускать въ ходъ оружіе. Приказанія ихъ во всякомъ случаѣ должны быть исполнены, но допускается впослѣдствіи обжаловать ихъ. Всѣ наличныя деньги должны быть сданы на книжку при чемъ германское правительство ручается за ихъ неприкосновенность. Для текущихъ расходовъ разрѣшается періодически получать на руки суммы не свыше 60 марокъ, считая 1 марку 40 пфен. за 1 рубль. Офицеры чиномъ ниже капитана получаютъ на содержаніе 60 марокъ въ мѣсяцъ: напитаны и выше — 100 мар. Изъ этихъ денегъ удерживается по 1 мар. 60 пфен. въ сутки за продовольствіе. Въ другихъ лагеряхъ еще нужно платить отдѣльно за хлѣбъ около 6 марокъ въ мѣсяцъ, а въ нѣкоторыхъ и отдѣльно за ужинъ. За 1-й мѣсяцъ плѣна никакого содержанія не выдается. Всѣ офицеры чиномъ ниже капитана должны немедленно снять знаки офицерскаго званія — погоны и кокарды, и германское правительство не считаетъ ихъ имѣющими воинское званіе. Дѣлается это въ видѣ репрессій за, якобы, такія же мѣры, предпринятыя по отношенію къ германскимъ офицерамъ въ Россіи. 2 раза въ день — въ 9 час. утра и въ 5 час. вечера, а при надобности и чаще, — всѣ должны строиться на повѣрку. Выходить изъ помѣщенія на прогулки разрѣшается отъ утренней до вечерней повѣрки только во дворикъ форта. По поднимающимся на гребень валганга часовые будутъ стрѣлять. Задержатъ на форту насъ отъ 3 до 5 недѣль. Здѣсь должны очистить насъ отъ паразитовъ и сдѣлать предохранительныя прививки оспы, холеры и тифа. Все, что здѣсь дѣлается, дѣлается исключительно въ заботѣ о нашемъ благѣ и германское правительство очень хотѣло бы, чтобы ихъ плѣнные офицеры содержались въ Россіи точно такъ же, какъ содержатъ русскихъ въ Германіи. Затѣмъ комендантъ еще долго распространялся о необходимости пріучиться къ нѣмецкой чистотѣ и порядку. Когда я заикнулся о томъ, что мнѣ и другимъ раненымъ необходимо немедленное отправленіе въ госпиталь для леченія нашихъ ранъ, комендантъ отвѣтилъ, что здѣсь такими пустяками заниматься некогда. Затѣмъ намъ дали по кружкѣ кофе и по бутерброду, который мы имѣли наивность тутъ же съѣсть, — оказалось, что это порція хлѣба на весь день. Затѣмъ насъ подвергли обыску, записали разныя данныя о насъ въ опросные листы и по одиночкѣ повели въ помѣщеніе.

Помѣщеніе… Я осматривалъ хабаровскую каторжную тюрьму, но могу увѣрить, что это были палаты, въ сравненіи съ той берлогой, куда повели насъ, раненыхъ офицеровъ. Подъ толстымъ землянымъ слоемъ валганга, темные, сырые, низкіе кирпичные казематы (сводчатые погреба). Нѣкоторые казематы даже подъ землей, во рву форта. Насъ помѣстили въ одномъ казематѣ 60 человѣкъ. Имѣлось только одно окно. Остальная часть помѣщенія тонула во мракѣ, который не могла разсѣять слабая электрическая лампочка, висѣвшая въ дальнемъ углу. Я — полуслѣпой — могъ двигаться тамъ только съ помощью товарищей. Низкіе, сырые кирпичные своды, въ самомъ высокомъ мѣстѣ около 1 сажени вышины. Со стѣнъ льется вода. Вѣчная пыль отъ кирпичнаго пола, набивавшаяся въ повязки ранъ, въ глаза, покрывавшая лицо, руки, платье. Койки въ два этажа. Надо мною помѣстили прибывшаго съ позицій офицера, страшно истощеннаго 17-дневнымъ передвиженіемъ пѣшкомъ, большими переходами почти безъ пищи, и въ одной тоненькой гимнастеркѣ въ холодъ и дождь. Отъ этого ли, или отъ какой другой причины онъ страдалъ ночнымъ недержаніемъ мочи, которая лилась сверху на меня. Койки были сдвинуты по двѣ пары вплотную и между каждымъ рядомъ изъ четырехъ коекъ былъ узкій проходъ! Намъ были даны соломенные тюфяки и такія же подушки, въ которыхъ солома изъ экономіи обслуживала уже много поколѣній плѣнныхъ. Все это было покрыто простыней изъ парусины и двумя одѣялами въ наволочкѣ изъ полосатаго тика. Кровать кишѣла вшами, клопами, блохами. Мы прибыли изъ госпиталя совершенно чистыми, здѣсь же мы всѣ набрались паразитовъ и потомъ съ большимъ трудомъ могли отъ нихъ отдѣлаться. Простыню и чехолъ не перемѣнили, кажется, ни разу за все время нашего пребыванія на форту (около 5 недѣль), полотенце мѣнялось одинъ разъ въ недѣлю.

Нѣмецкая система пріученія къ чистотѣ и порядку, сказывалась и въ умываніи: при проходѣ на сквознякѣ имѣлось двѣ ванны и во дворъ форта былъ проведенъ водопроводъ, но онъ обладалъ фатальнымъ свойствомъ портиться и недѣйствовать черезъ каждые 2–3 дня, починка же его занимала не менѣе двухъ дней времени. Такимъ образомъ, водопроводъ дѣйствовалъ не болѣе двухъ-трехъ дней въ недѣлю. Тогда для кухни привозили воду въ бочкѣ, но для умыванія и чаепитія это считали невозможнымъ: «помилуйте, бочка воды стоитъ 10 марокъ», — говорилъ комендантъ, совершенно забывая, что на нашемъ столованій и на лавочкѣ (кантинѣ) онъ получалъ чистаго дохода 50—100 марокъ въ день. Въ такихъ случаяхъ мы съ вечера подставляли ведра, кувшины, миски подъ водосточныя трубы, собирали воду и дѣлили ее потомъ между собою. Приходилось, когда по кружкѣ, когда по полъкружки на человѣка на умываніе и на питье вмѣстѣ. О ваннѣ при такихъ условіяхъ, конечно, нечего было и думать.

День на форту распредѣлялся такъ: отъ 7 до 8 час. утра полагалось встать, умыться въ полъ кружкѣ или когда воду достать можно было, то въ грязной глиняной мискѣ. Затѣмъ подавалась кружка кофе иногда съ молокомъ, иногда безъ него. Тутъ же выдавалось около 3/4 фунта хлѣба съ примѣсью до 50 % картофеля. Въ 8 час. 30 мин. утра, обязательно, несмотря на погоду, всѣ должны были выйти изъ помѣщенія и производилась уборка его. Въ 9 час. строились на повѣрку. Повѣрялъ фельдфебель, потомъ приходилъ комендантъ, все добивавшійся отъ насъ, чтобы мы ему громко отвѣчали на привѣтствіе. Онъ произносилъ длинныя рѣчи съ цѣлью поучать насъ нѣмецкой культурѣ и кричалъ на тѣхъ, кто дерзалъ почему либо улыбнуться. Вся процедура длилась не менѣе полчаса и освободить отъ нее могъ только нѣмецкій врачъ, появлявшійся изрѣдка, главнымъ образомъ, на прививки и почти неуловимый въ другое время. Когда я послѣ одной прививки лежалъ почти въ безпамятствѣ, съ температурой свыше 40 градусовъ, и не вышелъ на вечернюю повѣрку, то фельдфебель Симонъ кричалъ на меня и старался за ноги стащить съ кровати, но видя, что я совершенно не реагирую на его приставанія, оставилъ меня въ покоѣ. Въ 12 час. намъ давали обѣдъ изъ 2 блюдъ: обычно водянистый супъ въ мискахъ и не очищенная картошка съ селедкой, клавшіяся прямо на грязный, ничѣмъ, не покрытый столъ. Въ 5 час. вечера опять повѣрка (для разнообразія иногда устраивалась и третья повѣрка днемъ). Затѣмъ ужинъ — картошка съ селедкой или супъ, иногда картофель и кусочекъ масла или кусочекъ сыра (теперь о такой роскоши давно позабыли). Послѣ 8 или 9 час… вечера выходить на дворъ воспрещалось. Мало того, когда однажды ночью 2 офицера случайно вмѣстѣ шли изъ отхожаго мѣста, то часовой хотѣлъ по нимъ стрѣлять. На жалобу, принесенную коменданту, тотъ объявилъ, что часовой совершенно правъ, что ходить ночью въ отхожее мѣсто можно только по одиночкѣ и намъ слѣдуетъ для этого установить между собою очередь (насъ было до 150 человѣкъ, жившихъ въ 4–5 помѣщеніяхъ) и что все это дѣлается для нашего блага.