Юрий Бородкин - Кологривский волок

• Название: Кологривский волок
• Автор: Юрий Бородкин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Роман повествует о жизни деревни в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период, о долге современников перед старшим поколением, о воспитании у деревенской молодежи лучших традиций отцов — любви к Родине, к отчей земле, к делу, которому отдаешь всю жизнь.

---

— Теперь не обойдемся, если хотим, чтобы молодежь оставалась в колхозе, а не смотрела на сторону.

— Я вот человек приезжий, у меня здесь бабушек и тетушек нет, — высказался Саша Лазарев. — С кем мне на день оставлять дочку?

— Чего толковать? Нужен садик, — хором поддержали несколько голосов.

Правленцы разошлись. Ерофеев, толкнув створки окна, пустил свежий воздух. Решение правления, за которое проголосовали большинством голосов, лежало на столе, а удовлетворения не было. Где найти трактористов? Зимой можно будет послать на курсы кого-нибудь из молодежи, но что предпринять сейчас? С этой мыслью он ходил смотреть, как устроились с жильем рабочие, приехавшие помогать. С этой мыслью он шел домой в новый конец села и, не дойдя, свернул к Михалевым: увидел хозяина, поправлявшего калитку палисадника. На что ни взглянешь в его хозяйстве, всюду чувствуется заботливая рука: наличники подведены в две краски, дранка на крыше свежая, кладницы дров выровнены точно по струне. И семья по всем статьям полноценная, трое детей. Потому-то была надежда, что с Михалевым удастся столковаться.

Сели на крепко врытую в землю, обстроганную лавочку. Нет того успокоительней, как подымить папиросой, особенно на исходе дня, погожим летним вечером; усталость томит тело, не тяготит и вроде бы избывается с каждой затяжкой. И сейчас, подступая к разговору, Ерофееву хотелось курить долго и неспешно, ему передалось ощущение этой завидной домовитости Михалева.

— Мне кажется, Иван Васильевич, мы плохо поговорили на правлении, — сказал Ерофеев.

— У меня у самого нейдет из головы это самое… — признался Михалев и поморщился, как от докучавшей боли. — И так и эдак прикидывал. Ведь с самой войны в мэтээсе.

— То-то и оно, что у тебя опыт. И за комбайнера можешь.

— Могу. Любую машину разберу и соберу, — не без гордости похвалился Михалев.

— Вот видишь! Очень нужна сейчас твоя помощь колхозу.

— Сеня Шалайкин наладился пенсию добывать в леспромхозе, а я что?

— Обожди, будут и у нас пенсии. Главное, та же работа, те же мастерские — не бегай за несколько километров. Ведь не поедешь жить на лесопункт, не бросишь такой дом?

— Знамо, не брошу, — с достоинством молвил Михалев, любовно взглядывая на веселые окошки. Все, что прибавлено к родительскому наследству, сделано собственными руками. — Ребятам школу надо кончать, тем более десятилетка у нас в Ильинском открывается.

Подошла жена Михалева, видная и лицом и телом женщина, которой рождение детей, казалось, было только на пользу. В ее крупных серых глазах постоянно хранилась улыбка, свет их был мягок и притягателен.

— Добрый вечер, Степан Данилович! Шли бы в избу, чего у крыльца застряли?

— Некогда, дома еще не был.

— Нате-ка, угощайтесь. — Разделила пополам ветки черемухи, подала мужу и председателю. — Я уж наелась, что язык не шевелится.

С улицы прибежала младшая дочь Михалевых, забралась на руки к матери, и, должно быть, было ей хорошо и покойно. Наверное, так же чувствовал себя рядом с женой сам Михалев, любивший ее немногословно и сдержанно. И всякий человек, попав в их дом, мог согреться ровным ненавязчивым теплом их взаимного доверия.

Чтобы не мешать мужскому разговору, жена Михалева унесла дочь в избу. Набивая черемухой оскомину, Ерофеев спросил еще раз:

— Ну так как, Иван Васильевич? Договорились?

Михалев помедлил, почесал в свалявшихся под кепкой волосах и, глядя в глаза председателю, ответил прямодушно:

— Зря болтать не буду, подумаю.

И странно, этот еще неопределенный ответ обнадеживал больше, чем иное скороспелое согласие: уж если что решит такой основательный человек, как Иван Михалев, так это будет твердо.

С чувством облегчения шагал Ерофеев вдоль новой строящейся улицы, в конце которой плавало разбухшее солнце. Стены домов теплились золотистым накалом. Думалось ему о том, чтобы в каждый из них вошло счастье. Надолго, навсегда.

6

С полуденного автобуса на шумилинской остановке сошел загорелый малый спортивного вида и в спорткостюме, поверх которого был надет пиджак. Когда дверцы автобуса со вздохом захлопнулись, парень помахал рукой пассажирам, они тоже махали ему, сожалели, что лишились веселого попутчика.

Поставив чемодан на обочину, он с каким-то озорным любопытством разглядывал голубой дорожный знак, на котором крупными буквами было означено: Шумилино. Вот до какой чести дожили! Против знака на противоположной стороне дороги сияла свежая тесовая будка — все, как положено, на уровне. Прогрессируют земляки!

Приближался трактор со сцепом из двух тележек: Сергей Карпухин отвозил рожь от комбайнов. Парень, завидев его, торжествующе воздел руки, точно ехал сюда ради этой встречи:

— Привет, Серега! Стоп! Глуши свою тачку!

— Здорово! А я смотрю, неужели Колька Сизов в такую пору? Ведь на целине тоже хлеб убирают.

— Надоело. Сказал директору совхоза: давай расчет — два года не был дома. Он, конечно, упрашивал, дескать, самое горячее время, но мне-то какой резон упускать лето? После приедешь сюда грязь месить. Ну как вы тут? — спросил, будто от его отсутствия очень многое зависело в здешней жизни. — Еду и дивлюсь: ну-ка в Шумилине на автобусе! Бывало пехтурой дуешь. Будку поставили со скамеечками. Культура прет!

— А ты что думал!

— Значит, поднимаешь сельское хозяйство?

— Поднимаю. Помогай, поделись целинным опытом, — поддерживая шутливый тон, отвечал Сергей.

— Опыт! — иронически хохотнул Колька. — Я ж тебе писал, как трактор угробил. Слушай, чего мы с тобой насухо трекаем? Заруливай в деревню, пропустим по стопарю за приезд.

— Не могу.

— Да брось ты!

— Видишь, две тележки везу, две стоят у комбайнов: только успеваю обернуться, иначе на землю будут сыпать или простаивать.

— И пусть сыплют на землю. Ты бы посмотрел, какие вороха хлеба у нас там в степи, будто курганы. Никакого транспорту не хватает, чтобы вывезти. Ладно, вечерком заглядывай. Надо будет съездить в магазин за горючим. — Колька выразительно щелкнул пальцем по подбородку.

— Не продают — сухой закон ввели на уборочную.

— Вот и приезжай отдохнуть! А к коммунизму идем — каждому по потребности.

— Иди к Охапкину, он теперь председатель сельпо, только по его записке отпускают прямо со склада.

— Силен деятель! Устроил вам постную житуху. Ну, для приезжего местные законы не писаны: повернем, что дышло, — встряхнув черным чубом, пообещал Колька. Подхватил легкий чемодан, в котором умещались все его пожитки, и беззаботно зашагал к дому.

Трактор, загребая землю одной гусеницей, вывернул с поля на дорогу. Улыбка долго не гасла на лице Сергея: тоже стало весело после неожиданного явления баламутного дружка.

Часа через три Колька уже сидел рядом с ним в кабине — ехал в магазин. За это малое время он успел поговорить с каждым встречным, повидал мать и первым делом порадовал ее, вручив неразменянную пятьсотрублевую бумажку, поскольку подарка в его чемодане не нашлось. Еще побрился и вместо спортивного трико надел брюки и голубую рубашку, выправив воротничок поверх пиджака. После домашней встречи он вдохновился и был теперь неудержимо словоохотлив.

— Вот такого дэтэшку я утопил в речке. А вода-то весной прет мутная, пока то да се, замыло грязью весь двигатель. Недели две копались в нем с одним корешом, только наладили с грехом пополам — новая история, подшипники поплавил. Так и пошел тот трактор в разбор на запчасти. Техники там полно, че ее жалеть? Прихожу я за получкой, кассирша хлоп мне счетами по лбу — вот тебе получка!

— Дома, что ли, теперь останешься?

— Я не могу, как ты, на одном месте, мне нужны масштабы, — хвастливо заявил Колька. — Думаю в Братск поехать. Всесоюзная стройка, на виду у всего государства.

— Давай, давай! Буду в газетах читать о твоих подвигах, — подзадорил Сергей.

— Все может быть, — всерьез ответил Колька. — Эх, старина, жаль, что ты не холостяк! Сейчас бы мы с тобой дали дрозда! У тебя двое ребят-то? Ясно. Третий небось в проекте? В общем, многосемейный.

— Скажи хоть — многодетный.

— Одно и то же. Привязали Арину хвостом за рябину.

— А ты все не женился?

— Не-е. Я человек вольный, семья сковывает инициативу. Хоть завтра возьму чемодан — и свисти машина, я поехал. Куда угодно. Кстати, на время отпуска надо с кем-то крутнуть любовь. Не подскажешь адресок?

— По этой части ты сам дока.

— Эх, помнишь, как мы с тобой в Ефремове кадрились с городскими девчонками! Гармошку я тогда в ручье здорово прополоснул — планки так и лежат без мехов. Нынче-то не приехали на уборочную?