Михаил Садовяну - М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание

• Название: М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание
• Автор: Михаил Садовяну
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1976

Ливиу Ребяну и Михаил Садовяну — два различных художественных темперамента, два совершенно не похожих друг на друга писателя.

Л. Ребяну главным образом эпик, М. Садовяну в основе своей лирик. И вместе с тем, несмотря на все различие их творческих индивидуальностей, они два крупнейших представителя реалистического направления в румынской литературе XX века и неразрывно связаны между собой пристальным вниманием к судьбе родного народа, кровной заинтересованностью в положении крестьянина-труженика.

В издание вошли рассказы М. Садовяну и его повесть "Митря Кокор" (1949), обошедшая буквально весь мир, переведенная на десятки языков, принесшая автору высокую награду — "Золотую медаль мира". А также роман Л. Ребряну "Восстание"(1932).

Вступительная статья и примечания Ю. Кожевникова

Иллюстрации П. Пинкисевича

---

— А отец как? Остался в поместье или?.. — настойчиво спросил Григоре.

— Как вам сказать, господин Григорицэ, по правде — когда я уехал, он там оставался… — неуверенно ответил арендатор. — Вы ведь знаете, какой он…

— Все-таки что же именно у нас там произошло? — еще нетерпеливее выпытывал Юга.

— Здесь много чего говорят, — продолжал уже смелее Козма Буруянэ. — Но истинного положения дел никто знать не может, потому что еще в среду ночью была прервана телефонная связь, и село совершенно отрезано. Ходят только разные слухи, но никто толком не знает, где правда и где ложь. Так или иначе — ничего хорошего ждать не приходится, господин Юга. Уж конечно, безобразий и бед наши мужики натворили немало, они-то на все горазды. Вчера утром я видел судью из Костешти. Он мне такое нарассказал, что диву даешься. Он познакомился в поезде с каким-то бухарестским адвокатом, который приезжал вместе с госпожой Надиной в Леспезь в связи с продажей Бабароаги. Вы его, возможно, знаете. Чего только не пришлось этому несчастному пережить — волосы дыбом встают! Чудом спасся от смерти — бежал без оглядки полем от Глигану до самой Костешти. Еле живой добрался. Я бы просто не поверил, не повстречай я как раз сегодня же Платамону, который…

И Буруянэ рассказал, еще преувеличив их, о несчастьях, обрушившихся на Платамону, стараясь не упомянуть ненароком ничего из того, что говорили в городе о судьбе Мирона Юги и Надины. Они вместе вышли с вокзала и пошли пешком по бульвару к центру города. Скоро их догнал, чуть ли не бегом, полковник Штефэнеску, который разыскивал Григоре, так как видел его в обществе нового префекта… Он сразу же попросил Григоре устроить ему встречу с префектом, у которого полковник намеревался выклянчить взвод солдат, а если возможно, и артиллерию, чтобы отобрать обратно свое имущество и покарать прогнавших и обобравших его бандитов. Описав во всех подробностях свои мытарства и страдания, полковник прямо сказал Григоре, что в городе ходят слухи, будто мужики растерзали Мирона Югу, но он этому не верит, так как хотя эти разбойники действительно совершали чудовищные злодеяния, но крови все-таки не проливали. Ходят также слухи, будто они убили и Надину после того, как целая толпа негодяев над ней надругалась. Но ко всем этим слухам следует относиться осторожно. Переходя из уст в уста, все искажается и раздувается.

— А какие еще нужны преувеличения, когда чистая правда более чем ужасна! — продолжал полковник. — Разве обязательно надо убить, чтобы сделать тебя на всю жизнь несчастным? Лично я, если бы не думал о своих бедных девочках, о том, что они останутся бездомными сиротами, я бы насмерть сцепился с этими бандитами…

Он снова принялся расписывать свои муки, хотя его то и дело перебивал Козма Буруянэ, пытавшийся говорить о своем. Но Григоре Юга их больше не слушал. Ему многое стало понятно еще из недомолвок Буруянэ. Слова полковника, его солдафонская откровенность вызвали у него скорее раздражение, чем боль. К счастью, около городского парка ему удалось отделаться от обоих. Только тогда Титу Херделя робко попытался его утешить:

— Может, все-таки это неправда…

— Это правда, дорогой друг, — подавленно возразил Григоре. — Я предчувствовал, что произойдет несчастье, когда еще прошлый раз был в Амаре. Мне жаль только, что я не остался тогда в усадьбе вопреки воле отца. Будь я там, возможно, события приняли бы иной оборот.

Тем временем Балоляну приехал в префектуру, где его поджидала другая группа беженцев из поместий. Боереску представил ему нескольких чиновников, а затем, расстелив на письменном столе карту уезда, отметил на ней восставшие села и вручил папку с донесениями о беспорядках, не забыв подчеркнуть, что бунтовщики разорили даже его усадьбу. Поблагодарив Боереску и отпустив несколько адвокатских любезностей, Балоляну поспешил от него отделаться, понимая, что попусту тратит время. А ему не хотелось терять ни минуты. Он стремился доказать шефу, что тот сделал правильный выбор, назначив его префектом.

Он сразу же вызвал к себе главного прокурора, жандармского капитана, генерала — командующего войсками уезда, а также председателя трибунала (последнее скорее для того, чтобы выразить свое почтительное отношение к правосудию). До их прихода он принялся изучать папку с донесениями и карту уезда.

— Господа, я хочу, чтобы самое большее за три дня в уезде воцарился порядок, покой и мир! — веско и торжественно объявил он четырем представителям власти, собравшимся в кабинете.

Затем Балоляну с пафосом произнес короткую, но энергичную патриотическую речь. Речь эта произвела впечатление. Главный прокурор Тома Греческу, тощий, лысый и молчаливый, с восхищением уставился на тучную, внушительную фигуру префекта, излучавшего уверенность. Жандармский капитан Корбуляну, кивая головой, поддакивал каждому слову нового начальника. Председатель трибунала Маноле Ободжяну, скупой, небрежно одетый старик, чувствовал себя на совещании лишним, но так как владел поблизости небольшим имением и боялся, как бы крестьяне его не разграбили, то рад был узнать, какие меры безопасности намеревается принять новое правительство. Один лишь генерал Дадарлат, привыкший к фамильярности Боереску, попытался раза два перебить префекта, но тот достаточно вежливо, однако твердо призвал его к порядку.

— Теперь предоставляю слово вам, господин генерал, так как я закончил! — сказал в заключение Балоляну с иронической улыбкой.

Но генерал сообщил только, что бунтовщики причинили и ему немало зла. Энергично откашливаясь, он добавил еще, что, по его мнению, сейчас необходимо действовать с максимальной энергией, так как в противном случае огонь восстания охватит и те районы, в которых пока еще спокойно.

— Именно потому меня и направили в ваши края, где перед префектом стоят особо ответственные задачи! — многозначительно заявил Балоляну.

Узнав от Корбуляну, что в восставших селах крестьяне избили и прогнали жандармов, так как те были малочисленны и не имели права пускать в ход оружие, Балоляну спросил у генерала Дадарлата, можно ли при всех обстоятельствах полностью доверять подчиненным ему частям.

— Войска всегда выполняют приказы, господин префект! — с гордостью заверил его генерал.

— Я, разумеется, не сомневаюсь в наших войсках, — сказал, немного смутившись, Балоляну. — Вы меня неправильно поняли. Я хотел только выяснить, насколько надежны солдаты и, в частности, резервисты? Вам, вероятно, известно, что кое-где отмечались мелкие неувязки, и я бы не хотел, чтобы и мы столкнулись с подобными сюрпризами.

— Нет, нет, господин префект, преданность своих воинских частей я гарантирую! — повторил генерал.

— На всякий случай, во избежание возможных колебаний, я попрошу вас, господин генерал, принять меры, чтобы в карательные взводы не включали солдат из восставших районов! — твердо распорядился префект.

Затем они вкратце обсудили маршрут карательной экспедиции. Балоляну приказал, чтобы воинская часть численностью в тысячу штыков, поддержанная шестью орудиями, находилась на следующий день, в воскресенье, в восемь утра, на станции Костешть, куда прибудет и он с представителями прокурорского надзора.

— Любое сопротивление должно быть немедленно подавлено военной силой, разумеется, после положенных по закону предупреждений! — решительно заявил в заключение Балоляну.

— А как нам действовать, господин префект, если села снова будут восставать в тылу наших войск? — спросил генерал Дадарлат, стремясь во что бы то ни стало показать, что у него свои мысли и он весьма предусмотрителен, как это положено выдающемуся военачальнику.

— Такие села должны быть стерты с лица земли артиллерийским огнем, господин генерал! — отчеканил префект, высокомерно вскидывая голову и выпячивая живот.

— Да, да, разумеется! — согласился Дадарлат.

Затем вплоть до самого вечера Балоляну принимал потерпевших помещиков, которые жаловались громче других и требовали немедленного возмещения убытков или, по крайней мере, значительных денежных пособий — иначе они умрут на улице с голоду. Большинство просило выделить в их распоряжение специальные воинские части, чтобы те сопровождали их в усадьбы и охраняли от ярости мужиков, другие хотели во что бы то ни стало получить пушки и перестрелять тех, кто разграбил их имущество. Префект не скупился на обещания, но пояснил, извиняясь, что пока не имеет возможности вплотную заняться их жалобами, ибо его первоочередная задача — восстановление порядка. Он заверил помещиков, что ущерб им возместят, и предложил подать соответствующие прошения с подробным перечислением убытков.

Лишь к девяти часам вечера Балоляну встретился с Григоре Югой и Титу Херделей в ресторане. Боереску уже успел рассказать ему о судьбе Мирона Юги, и префект патетически обнял Григоре.