Марина Воробьева - Авиамодельный кружок при школе № 6 (сборник)

• Название: Авиамодельный кружок при школе № 6 (сборник)
• Автор: Марина Воробьева
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097395-8

Название этой книги придумал Константин Наумов и любезно разрешил использовать его для сборника рассказов разных авторов, возможность работать с которыми составитель считает одной из самых больших удач в своей жизни.

Что скрывается за этим названием? Торжество деперсонализации, все вот эти драгоценные пограничные состояния между памятью и забвением, осознанием и страхом, жизнью и смертью, неведомые территории, откуда мы, храбрые летчики, настоящие бойсы, иногда возвращаемся не просто живыми, а с добычей.

Наша добыча – вот она.

Книга публикуется в авторской редакции

---

– Сашка как будто похудел, – сказала тетя Шура, – тебе не кажется?

– Шура, – Вячеслав Иванович вздохнул тяжело, – ну перестань, пожалуйста.

– Похудел, похудел. И бледный. Вроде вот на свежем воздухе постоянно, почему бледный? Питается как попало, наверное. За столом пока, смотрю – ничего не поел практически.

– Шура!!

– Слав, ну ты отрицаешь очевидные вещи же, почему ты такой, а?

– Шура. Шура. Шура. Я не хочу об этом говорить.

Я все слышу. Это моя беда: у меня не уши, а локаторы, настроенные на малейший шорох. Голоса Петренок доносятся до меня отовсюду, и я боюсь, что привыкнуть к этому мне будет очень сложно. Дядя Слава большей частью молчит, зато ходит так, что половицы прогибаются под его ногами, и их стон отдается в моей голове физической болью. Тетя Шура, наоборот, ходит бесшумно, почти не касаясь ногами пола, но говорит таким громким шепотом, что меня почти сносит звуковой волной. За те три года, что я живу в их доме, я совсем отвык от постоянного присутствия людей. Иногда мне кажется, что и сам я почти перестал быть человеком. Меня не пугаются лесные коты: приходят во двор и, глядя мне в глаза, ссут на гараж. Может быть, думают, что я тоже лесной кот, которому надо показать ареал обитания? Мол, парень, живешь в доме – живи, а на двор и на гаражные ворота не зарься, это наше. Однажды, когда их собралось во дворе штук пятнадцать, я вышел и демонстративно поссал на гараж. У котов сделались такие каменные лица, будто они все палата лордов, а я, официант, присел к ним за стол и отхлебнул из чьей-то чашки. Честное слово: такой неловкости я не испытывал с тех пор, как лежал в больнице и сестра-практикантка ставила мне катетер, стараясь не смотреть на то, что у нее в руках, и поэтому смотрела мне в лицо.

– Шура, – говорит дядя Слава, – я не хочу об этом говорить.

А придется.

– Мам, почему мы раньше сюда никогда не приезжали? – Елена крутится на кухне, уверенная, что помогает матери готовить ужин, – здесь так здорово! И у бабушки с дедушкой своя комната есть, и у меня, и у Михасика, а дома мы все друг у друга на головах. Давай совсем сюда переедем? Не только пока ремонт, а вообще. Давай?

– Подай, пожалуйста, лавровый лист. Он вон там, в литровой банке, за сахаром.

– Мам?

О боже. У них, оказывается, ремонт. Значит, я был прав: только тетя Шура более-менее понимает, из-за чего они здесь. И то я не уверен.

– Саша, – говорит тетя Шура, когда дочь вышла из кухни, – ты очень мало ешь и совсем перестал ухаживать за своим местом, а кто это будет делать?

…Все перепутала. Я должен ухаживать за их домом, и я это делаю очень хорошо. При чем тут мое место? Я уж и найти его не смогу, наверное. Да и зачем.

– Теть Шур, – говорю, – кто еще думает, что у вас в квартире ремонт?

Молчит. Ясно: так думают все, кроме нее. Она им не сказала.

Это значит, что ей одной придется ухаживать за местами всех членов семьи. В самом начале важно, чтобы все было в порядке, это потом можно забить. Конечно, я ей стану помогать в меру сил, в одиночку ей тяжело будет. Хотел спросить ее о настоящей причине приезда, но передумал. Решил: и так узнаю.

На ужин тетя Шура приготовила сладкие рисовые котлеты, а на гарнир к ним – гречневую кашу. На обед был борщ с малиновым вареньем и взбитыми сливками, на завтрак – яичница, приправленная какао-порошком. Я знаю, что чуть погодя все войдет в свою колею, примет более-менее нормальную форму, но пока вот так. Еще бы я это ел, ага. Дернулся было приготовить на всех что-нибудь приемлемое, но подумал, что нет смысла: я просто не знаю, что для них приемлемо, а что нет. Пусть уж шоколадная яичница, так безопаснее.

Ужинали на веранде. После ужина (Саша, съешь хотя бы котлетку) пришел еж и нагадил синим. Посмотрев на дерьмо, бабушка засмеялась и сказала: «Мать моя, ну наконец-то я увидела, как ежики срут», дедушка сделал ехидное лицо и ответил ей: «Поздравляю», Михась хмыкнул и уткнулся в планшет, остальные не отреагировали никак. Я подумал, что бабушка ближе всех, и угадал – через неделю ей предложили путевку в хороший санаторий, но она сказала, что без дедушки ей санаторий на черта не сдался, дедушка сперва заупрямился, но вынужден был согласиться, так как расставаться с бабушкой ему не хотелось.

И они уехали вместе.

Как это происходило, я пропустил: отвлекся на ежа, который снова нагадил синим; я наклонился, собрал ежовое дерьмо пальцем и, повинуясь мимолетному хулиганскому импульсу, намазал на стене знак бесконечности. Получилось красиво и загадочно, а на следующий день я увидел рядом с моим синим знаком бесконечности еще один синий знак бесконечности: его прямо на моих глазах рисовал дядя Слава, так же как и я, окуная палец в ежовое говно.

После отъезда бабушки и дедушки в доме сделалось посвободнее. Уже можно было без труда найти комнату, где никого нет, но я все равно не мог остаться в одиночестве надолго, потому что за мной, как привязанный, ходил печальный и злой Михась, которого с момента приезда в деревню, с самой первой фотографии ежа, не комментировали и не лайкали в фейсбуке.

– Этого не может быть, – бубнил Михась, – двести семь друзей, и прям чтоб никому ежик не понравился, ага.

Но окончательно он разозлился после того, как разослал друзьям запросы на дополнительную жизнь в какой-то новой игрушке – при мне такой еще не было – и не получил ни одной. «Как это трогательно и символично, – подумал я, – просить игрушечную жизнь в сложившихся обстоятельствах».

Довольной абсолютно всем была только Елена. Мне даже стало казаться, что она знает секрет, но я по собственному опыту знал, что это просто невозможно: слишком мало прошло времени после того, как они приехали. Хотя тете Шуре времени не понадобилось совсем, но она совершенно особенный человек, она все понимала еще тогда, когда до ее приезда сюда оставалось целых три года. И когда к ней приперся я.

– Ах ты ж боже мой, – сказала мне тогда тетя Шура, – тебя же никуда не пустят, где же ты жить будешь?

И велела мне стеречь этот дом – до тех пор, пока что-нибудь не изменится. И оно изменилось: сперва стали приходить лесные коты, потом поселился ежик, которого я кормил улитками. Коты с приездом тети Шуриной семьи приходить перестали, и ежик начал гадить синим, так что изменений случилось уже как минимум два. Даже три: Михась нарисовал синим ежовым говном третий знак бесконечности. И, несмотря на все эти перемены, я не чувствовал, что они как-то касаются моей собственной судьбы.

– Тетя Шура, – я в конце концов улучил момент, когда Михась где-то замешкался, – а как так получилось, что вы здесь все сразу?

Тетя Шура вопросу не удивилась. Или не подала виду.

– …Ты знаешь, Саша, – ответила она, – я этого совершенно не помню. Как отрезало. Понимаешь?

Я сперва промолчал, а потом, конечно, кивнул. Я тоже не помню, почему три года назад выбрал сделать так, как сделал. И тоже – как отрезало.

– Пойдем-ка сходим с тобой, твое место в порядок приведем. Пока Слава спит и дети где-то гуляют.

Я не особо хотел туда идти, но перечить тете Шуре не стал. И мы с ней сходили сначала ко мне – и тетя Шура, пока я стоял как болван, протерла мое имя и повыдергала всю старую траву вокруг, а потом мы пошли к ним, и еще издали увидели Михася и Елену.

– Мам, – крикнул Михась, обернувшийся на наши шаги, – смотри, какая ржака! – и показал пальцем на шесть мест.

Елена ударила брата яблоком по голове.

– Он так радуется, потому что понятно теперь, почему его статусы никто не лайкает, а то он думал уже, что ежик – фигня, – сказала она и откусила от яблока. Оно у нее всегда с собой.

«Конечно, ржака, – подумал я, – еще бы не ржака».

Отваживаться на более глубокую мысль мне было лень.

Потом мы вернулись домой, где дядя Слава пытался приготовить ужин из рыбы, но не понимал, что должно пойти в пищу: куски рыбы слева или кишки и рыбья голова справа.

– …Шур, – сказал он, – что варить: это или это?

– Давай лучше пожарим, – сказала тетя Шура и сгребла обе кучи на сковородку.

От ужина я отказался и, несмотря на раннее еще время, пошел спать – в ту комнату, которая выходит окном на гараж. Эту комнату я люблю больше других: отсюда видно почти весь двор и лесных котов, когда им приходит в голову припереться. Их не было с тех пор, как приехала семья, поэтому я даже обрадовался, когда увидел полосатый хвост, мелькнувший и скрывшийся за углом гаража. Это был хороший знак. Я лег и действительно уснул, а когда проснулся утром, то в доме уже никого не было. Я это почувствовал; можно было не проверять. Я вылез во двор через окно, обогнул дом и вошел на веранду, весь пол которой был обгажен синим. Еж как ни в чем не бывало хрустел в углу веранды яблоком.