Дмитрий Ахметшин - Ева и головы

• Название: Ева и головы
• Автор: Дмитрий Ахметшин
• Жанр: Ужасы и Мистика

Что может связывать, кроме случая, маленькую девочку Еву и странствующего бродягу, цирюльника и костоправа великана Эдгара. Она… иная. Она единственная, кто самолично навязался к нему в спутники, и Эдгар решил пока не рвать спущенную с Небес нитку, пусть даже она всячески мешается под ногами, и вообще, приводит в недоумение. Вот только шьет костяная игла в его руках с уже продетой ниткой не только плоть больных и хворых, а чаще накрепко соединяет мёртвое с мёртвым…

---

Ослик неохотно притащился и встал, опустив голову, подслеповато таращась на набросанные здесь же яблочные огрызки. Казалось, покажи ему место поприятнее, хоть на севере, хоть на юге, он охотно заработает ногами, волоча за собой повозку, хозяина, все его гнилые сундуки и худые мешки, и Еву в придачу. Он выглядел… Ева при задумалась, вложив в рот палец, а потом внезапно поняла: — он же обижается! На кого? Девочка ли тому виной, цирюльник ли, или, может, его обидел кто-то из местных мальчишек?

— Ты из-за меня такой хмурый, да? — спросила Ева, обняв животное за шею. На загривке скопилась пыль, и по рукам Евы потекли грязно-коричневые ручейки. — Смотри, что у меня есть!

Она сбегала в повозку и принесла хлебную лепёшку из свежих запасов. Господь даже не повернул головы, а когда она попыталась раздвинуть челюсти, чтобы запихать туда кусок, возмущённо топнул копытом, чуть не попав девочке по ноге.

— Всё понятно. Я тебя чем-то обидела, — сказала Ева. — Но ты же не скажешь чем. Ты же гордый.

В расстроенных чувствах она ушла, без особого удовольствия жуя лепёшку.

Небо стремительно темнело, снова взялся накрапывать дождик, и любой сустав, любое сочленение в теле ныло от бесконечных кочек и как будто до сих пор продолжало путешествие дальше, в сторону благословенного Рима.

Молча поужинав, путники разбрелись спать. Что касается ужина, им повезло: основу платы за услуги цирюльника составляли горсть хлебных корок, несколько реп, да мешок пшена, старого и со своим отдельным поселением муравьёв, но Ева была рада и такому; она с радостью зарылась в него лицом.

Эдгар устроился под телегой, ноги его выглядывали из-под её бортов и указывали направление, судя по нескольким знакомым для Евы звёздам, которые мелькали среди туч, на северо-запад и северо-восток. Девочка снова устроилась в повозке. Конструкция протяжно скрипела над головой, как будто лошадь с восходом луны превращалась в деревянного пса и выла, уставив на небеса свою морду. Ветер изредка доносил кислую вонь гниющего дерева.

Еве снилось, будто дома с её уходом все бросили изображать из себя согнутых жизнью и каждодневными заботами мучеников, и начали весело ходить по стенам и потолку, заходить в окно вместо двери и играть все вместе на чердаке, куда одной Еве категорически запрещали забираться. А потом к ним снизошёл Ангел Небесный, и перст его указал каждому на грудь, и каждый, открыв её, будто ставню, увидел, что животворящего света там нет, а есть только чулан, пустой и заросший паутиной…

Проснулась девочка глубокой ночью, внезапно, рывком, как будто тать, подкравшись, утянул у неё возможность спать по ночам. Но нет: прислушавшись хорошенько к своим ощущениям, Ева решила, что всё в порядке. Она-то уж наверняка бы заметила пропажу такой значительной вещи. Разбудило её что-то другое. Вот оно, снова! Этот звук из-под пола…

Эдгар пытался до неё дошептаться. Так и есть: он отчаянно шептал что-то сквозь пол, и Ева помотала головой, мол, не слышу, а потом решилась подать ему знак, ударив два раза по доскам.

— Разбойники… разбойники!

На этот раз Эдгар говорил громче.

— Там, снаружи… Хотят вырезать наши сердца, спустить кожу и оставить навечно в чистилище нагие души.

Он задыхался. Было сложно, не видя Эдгара, приписать эти завывания ему. Казалось, подаёт голос зарытый в давние времена в этой земле мертвец, который по какой-то причине так и не стал покойником.

Ева выглянула из-под крыши. В темноте, и правда, наметилось какое-то движение. Там были люди, сначала Еве показалось что они, не зажигая света и не разговаривая друг с другом, направляются прямо к повозке. Она зажала зубами краешек одеяла, чтобы не закричать, и крепко-крепко впилась ногтями в ладони, пока не пришло и не вытеснило первоначальный страх понимание: если бы им с Эдгаром действительно хотели причинить зло, то великану давно бы уже отдавили обе ноги, которые он так неосмотрительно высунул на свет божий.

Они что, сами заблудились там, в темноте?

Быстро натягивая плащ и путаясь в рукавах, Ева, не имея возможности видеть, услышала, практически почувствовала влажной поверхностью ладошек дремучую, опасную тяжесть, которая сопровождала каждого из стоящих там людей. Будто у каждого из них на животе выросло жало, как у двухвостки.

— То не поселяне, — Эдгар показал блестящий от пота лоб из-под повозки и приподнялся на локтях, чтобы Еве было лучше его слышно. — То люди-задом-наперёд. Смотри, они строятся! Хотят напасть на село, пока все спят.

— Какие люди?

— Задом-наперёд. Люди, у которых ноги повёрнуты наоборот, и ходят они спиной вперёд. Из-за этого их очень трудно выследить. Должно быть, они живут здесь неподалёку, в лесу.

Присмотревшись, Ева действительно разглядела затылки, спины и локти. Люди выстроились в несколько неровных шеренг напротив лошадиной груди и чего-то ждали. Если великан прав, то стоит, наверное, поднять тревогу, закричать, завизжать, во что бы то ни стало поднять на ноги тех благородных людей, что набрали им пищи, показали без сомнения боевые шрамы и отнеслись к внешнему виду Эдгара, пусть и ухмыляясь и пихая соседа под бок, с пониманием. Но только в таком случае Эдгар и Ева станут первой жертвой этих людей-наоборот. Не успеть ни спрятаться, ни убежать — не просто так девочка сумела почувствовать исходящую от каждого опасность сильнее, чем от осиного гнезда. Наверное, сейчас маленькое транспортное средство цирюльника никто не видит (особенно, если у этих людей действительно нет глаз на затылке), но если выдать себя, то шансов на спасение нет.

Эдгар выбрался из укрытия, на карачках пополз к ослу, путаясь в собственных локтях и коленях. Между лопатками бурундучьей полосой налипла грязь. В голове у девочки возникла новая шальная мысль: что, если великан сейчас обернётся маленьким зверьком и скроется в одной из множества нор, что прорыли местные мохнатые обитатели под деревянной лошадью? Он ведь умеет перекидываться зверем, точно умеет, уж слишком мало похож на любого из знакомых ей, Еве, людей, а великаны в сказках всегда обладали какими-то волшебными силами.

А её не научил. Она могла бы сейчас обернуться птицей и улететь, а теперь придётся сидеть и ждать… пока её не растопчут люди-задом-наперёд или пока их странный отряд не пройдёт мимо.

От великана Еву отвлёк звук, который оказался несоизмеримо больше даже бешено стучащего сердца. Грудь лошади вдруг лопнула, будто то не лошадь вовсе, а протухшая рыба, которой некто, заразившись странным Эдгаровым любопытством, разрезал живот, чтобы посмотреть на кишки. И кишки эти, распухшие, смердящие, наполненные не то червями, не то маленькими человечками с головами червей, вывалились наружу.

Люди-задом-наперёд возвопили все разом и, размахивая своими шипами, как отряд мальчишек-портных, вооружённых иглами, набрасывается на недошитый костюм, который нужно закончить до завтрашнего дня, бросились задом наперёд на существ, высыпавших из нутра лошади… задом наперёд для себя, ибо если такие люди (как утверждал Эдгар) ходят обычно спиной вперёд, следовательно, передвижение вперёд животом для них считается ненормальным. Но именно это Ева сейчас наблюдала.

Девочка больше не могла смотреть. Она вжалась лицом в пол, в то время как повозку ощутимо тряхнуло — то Эдгар забирался в неё, вращая дикими от страха глазами. Было слышно, как ослик, кряхтя, сдвинул свою обычную ношу с места; телега покатилась, ощутимо заваливаясь на одну сторону — второпях великан затянул не все ремешки, — а потом остановилась, под грохот катающихся внутри и сталкивающихся друг с другом предметов.

«Неужели порвалась узда?» — подумала Ева. Ей до ужаса хотелось глянуть хотя бы одним глазком. Но увы, без того, чтобы поднять голову и хорошенько ей повертеть, ничего не получится. До чего же повезло улиткам, что они могут одновременно бояться и, выпуская глаза на длинных ниточках, изучать объект своего страха.

Ева получила чувствительный удар в бок от наехавшего на неё сундука, завопила и, наконец, выскочила из своей скорлупы, готовая плакать, кричать, бежать и кусаться разом.

Эдгар сидел на козлах и, кажется, не понимал, что произошло. Руки его по-прежнему сжимали поводья, а ослик стоял перед костлявым Гансом и робко принимал у него из рук капустные листья.

Старик вовсе не выскочил, как можно подумать, на шум, он был облачен в кожаный панцирь, как тощий, длинный, но способный выстоять против мальчишеского сапога земляной жук. Бороду, заплетённую в косичку, он забросил на плечо. На поясе, на специальном ремне висела захваченная кожаной петлёй за ручку окованная железом дубина. По тому, как перекашивался у мужчины на бёдрах пояс, было видно какая она тяжёлая.

— Что? Бежите? — миролюбиво спросил он у Евы.

— Дяденька, там люди-задом-наперёд сражаются с лошадиными потрохами…