Дмитрий Ахметшин - Ева и головы

• Название: Ева и головы
• Автор: Дмитрий Ахметшин
• Жанр: Ужасы и Мистика

Что может связывать, кроме случая, маленькую девочку Еву и странствующего бродягу, цирюльника и костоправа великана Эдгара. Она… иная. Она единственная, кто самолично навязался к нему в спутники, и Эдгар решил пока не рвать спущенную с Небес нитку, пусть даже она всячески мешается под ногами, и вообще, приводит в недоумение. Вот только шьет костяная игла в его руках с уже продетой ниткой не только плоть больных и хворых, а чаще накрепко соединяет мёртвое с мёртвым…

---

— Никаких хлопьев у меня нет. Только полкаравая хлеба.

— Хлеб подойдёт. Нужно достать воды. Лучше тёплой.

— Воды в мехах полно. Да только костёр мы разводить сейчас не будем… — он переступил с ноги на ногу, вновь погружаясь в свою бесконечную нерешительность. — Послушай. Нам бы пора отправляться в дорогу. Другие земли ждут, понимаешь? Может, кому-то там нужны мои руки…

— Хорошо, можно и холодной, — Ева вскочила, удержала равновесие на покачнувшейся телеге. — Я мигом, Эдгар! Ты только налей мне в плошку воды, а я помну туда хлеб.

Всего несколько минут спустя они сидели на козлах, друг напротив друга, глядя на миску с невразумительной кашицей. Островками там громоздились тёртые (пальцами Эдгара) орехи, давленые ягоды, какие-то травы и корешки, которые великан набрал в лесу. У Эдгара была деревянная ложка, и Ева смотрела, как взмывает она от миски ко рту великана, как дрожат, уловив запах, белесые его ноздри.

Ложка опустела, и, как подстреленная птица, рухнула вниз, в рукотворное болото с земляничными пятнами. И, как и полагается птице со смертельным ранением, больше не поднялась. Эдгар смотрел на Еву со смешанным чувством, никак не решаясь сделать глоток.

Ева попробовала сама и, поморщившись, сплюнула. Ничего более отвратительного в своей жизни она не пробовала.

— Напоминает помои, которые дают свиньям… выплюнь это, милый мой Эдгар. Видно, чтобы быть как мама, нужно овладеть особенным волшебством. Уметь повелевать крошками — знать, на каком из древних языков командовать им идти в котелок. Знать Иисусову молитву о коврижках, и уметь определять, какая морковка пойдёт в суп, а какая годится только курам и кроликам…

Эдгар икнул. Каша, разбавленная слюной, вытекла у него из уголка рта.

— Иисусову молитву о коврижках?

Ева печально ткнула пальцем в кашу, проделав там кратер, который, кажется, даже не стремился затягиваться. Потом схватила миску, и, спрыгнув вниз, направилась к ослику, который поднял голову и навострил уши. Кажется, до этого он дремал, убаюканный неожиданным после дождливой ночи солнышком.

— На-ка, покушай. Тебе нужно подкрепиться перед дальней дорогой… смотри-ка, ест! Послушай, если ты кушаешь это, только чтобы не расстраивать меня, то можешь не есть. Я же знаю, что это невкусно.

— В любой смеси вещей, даже самой безобразной, Господь зрит в самую суть, — сказал Эдгар.

Вытянув шею, он увлечённо наблюдал, как загребают влажные ослиные губы кашицу.

— Как это? — спросила Ева. Она гладила животное по холке, и влага, напитавшая тёплый его загривок, оседала на пальцах.

— Не массу он зрит, а видит корешки да травы, которые я собирал, землянику…

— И хлеб?

— Хлеб печётся из злаков. А в основе всего он зрит чёрную плодородную землю и длань Отца нашего небесного. Это очень дальновидный зверь.

— У тебя замечательный осёл! — воскликнула девочка. — Я с самого начала это заметила… как только увидела его глаза. Они — знаешь? — как у человека. Я думала — вдруг на самом деле то человек в ослиной шкуре, какой-нибудь бедолага, которому больше нравится быть животным, чем человеком. Но сейчас вот что я тебе скажу — ни один человек не может смотреть такими глазами, как твой ослик.

— Верно глаголешь, — сказал Эдгар с такой гордостью, будто был всецело ответственен за правильное воспитание осла. Хотя даже Ева понимала, что этого не может быть: ослик — не собака и не ребёнок человеческий, шкура его толщиной с палец, уши такие чуткие, что слышат даже комара, кружащего вокруг крупа… ноздри способны различать среди запаха земли и различных растений запах вкусных корешков, а копыта настолько ловкие, что способны их откапывать не хуже пальцев, которыми наделены Небесами люди. Даже самый большой упрямец вряд ли соберёт столько душевных сил, чтобы направить осла нужной ему дорогой. Это, в конце концов, зверь, на котором Иисус въехал в Иерусалим — не черепаха удостоилась той чести, что, говорят, самая мудрая из зверей, не единорог, чистейший из всех существующих — нет, именно молодого осла послал отвязать и привести ему сын Божий.

— Вечером мы сварим суп, — заявила Ева, когда Господь опустошил и вылизал тарелку. — Достанем котелок, разожжём костёр и сварим!

Из левого глаза Эдгара внезапно потекли слёзы.

— Крошка-ведьма! Не стоит этого делать. Я знаю… ты сама говорила — великое то колдовство, готовить пищу. Никакое хитрое колдовство не приносит человеку покоя. Покой приносит только простота.

Внезапно великан схватился за голову. Открыв рот, Ева наблюдала, как заполняются на висках кровью вены, становятся заметнее, синие, как вспучившиеся ото льда реки. Казалось, по венам текут его мысли. Охрипшим голосом он сказал:

— Но даже монахи не питаются святым духом. У монахов в монастырях есть кухни. Да! Да! Я сам видел. И огромные, холодные залы, в которых греются вином и хорошей пищей. Что ж тогда, обещанные Господу, говорящие на высоком языке люди питаются ведьминой желчью? Невозможно! Неслыханно!

Ева крепко задумалась.

— Мама не похожа на ведьму. Она очень много ругалась, когда готовила. Поносила буквально всё: братьев, отца, деда, кошек, меня… что может быть проще обыкновенной ругани? Я тоже буду ругаться. Тогда всё получится. Не бойся, мой милый Эдгар, это не колдовство, а что-то другое.

Эдгар не стал спорить. Кажется, всё во рту у него онемело, и когда он открывал рот, глотая воздух, как рыба, Ева видела, как язык лежит, белый и бездвижный, словно большой слизень, за зубами.

Голодные, они двинулись в дорогу. Тракт оказался не то заброшенным, не то просто вёл туда, куда почти никому из людей не было нужды ехать, и откуда никому не надо было возвращаться. Эта часть королевства была плохо заселена, а на каждом мало-мальски высоком холме Эдгар с горящими глазами говорил, что вон там, вдалеке, виднеется чужая земля, может быть, романская земля, и Ева с открытым ртом рассматривала похожую на воду голубую дымку. Но когда проезжали достаточное расстояние, оказывалось, что там те же брошенные поля, остатки построек, или плотный, похожий на кочан капусты, бор.

По сбитой, частично вывороченной (отсутствующие камни уже говорили о наличии людей рядом, которые растаскивали дорогу под собственные нужды), частично погребённой трудолюбивым сорным кустарником дороге они медленно двигались вперёд. Дымок, висящий под тучами и словно не имеющий возможности, как ему должно, устремляться в небеса, известил, что рядом люди.

Памятуя вчерашний разговор, Ева думала о Риме. Правда ли эта дорога ведёт в древний город? Где тогда восторженные паломники, где вереницы мальчишек, что сбежали из дома, чтобы увидеть легендарную землю? Или… может, и правда город опустел, а дорога к нему потерялась в вязи дорог других, ведущих на север, запад и восток и найти среди них верную, всё равно, что найти один конкретный волос в толстой косе… Да, конечно, все дороги ведут в Рим, но можно ведь идти в неправильную сторону, и, возможно, все путешественники на свете так и поступают: идут в противоположную Риму сторону, и те, кто едет им навстречу, тоже каким-то непостижимым образом едут в обратную сторону.

Зажмурившись сильно-сильно, Ева захотела, чтобы перед ними появился Рим. А когда открыла глаза, увидела, как лес отступает, как удирает в разные стороны от охотничьего пса целый выводок зайчат, и огромный, нереальный силуэт надвигается на них, загораживая пятую часть… нет, уже четверть… нет, добрую половину небес!

— Рим, — выдохнула она. — Вавилонская башня! Чертоги Содома…

— Какого Содома?

Эдгар бросил поводья, уставился под колёса телеги, будто ожидая, что земля там сейчас разойдётся, явив взгляду лаву и чёрное чрево земли. Потом, увидев, куда указывает пальцем Ева, сказал:

— То не Содом, червивое ты яблочко. И не Рим. То… больше всего головою похоже на лошадь. Правда же, Господь?..

Эдгар разглядывал конструкцию с ленивым интересом, а Ева, забыв временно про Рим и про странного вида башню, смотрела на великана. Из какого материала он сделан, если пугается и поражается вещам обычным, и в то же время что-то особенное наблюдаетравнодушно, как звёзды в глади пруда.

Посёлок в пятнадцать домов (едва ли его можно было назвать посёлком в полном смысле слова) выстроен вокруг конструкции, напоминающей огромного деревянного коня. Ноги у него, если и были, давно уже подломились, поэтому казалось, что конь выбирается из болота, по грудь в воде.

— Какая большая! — воскликнула Ева и подпрыгнула от избытка чувств. — Выше любых деревьев!

— Не выше, — покачал головой Эдгар, которому с высоты своего роста было виднее. — Но это большой труд. Может, когда строили сие сооружение, никаких деревьев здесь и в помине не было.

— А зачем оно?

— Не знаю. Но очень старое. Смотри — того и гляди отвалится вон там ухо. А зубов уже и не видать — значит, все выпали.