Виктор Строгальщиков - Край

• Название: Край
• Автор: Виктор Строгальщиков
• Издательство: «Пальмира»
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2003
• ISBN: 5-94957-023-5

После распада России журналист Владимир Лузгин, хорошо знакомый читателю по трилогии «Слой», оказывается в Западносибирской зоне коллективной ответственности. Ее контролируют войска ООН. Чеченские моджахеды воюют против ооновцев. Сибирские мятежники — против чеченцев, ооновцев и федералов. В благополучной Москве никто даже не подозревает об истинном положении вещей. В этой гражданской смуте пытается разобраться Лузгин, волею журналистской судьбы оказавшийся в зоне боевых действий. Помалу он поневоле начинает сочувствовать тем, кого еще недавно считал врагом.

Присущие авторуострое чувство современности, жесткий и трезвый взгляд роднят остросюжетный роман Виктора Строгалыцикова с антиутопиями Джорджа Оруэлла и Олдоса Хаксли. Но, в отличие от прославленных западных образцов жанра, «Край» оставляет надежду. Надежду на то, что лучшие, родовые черты российского народа помогут ему остановиться у края…

---

Лузгин иногда принимался считать. Вот мне уже тридцать, и столько же, как минимум, ещё впереди и даже чуть больше. В сорок лет так считать уже было неловко, и он придумал другую схему: отбросим детство, возьмём осознанную жизнь — впереди её, осознанной, опять же получалось больше. В пятьдесят он принялся выдумывать новую систему отсчёта, но обмануть себя уже никак не получалось, он сдался и перестал заглядывать вперёд, решив, что надо научиться жить сегодня. И как только он это решил, убегание жизни замедлилось. Секрет оказался прост: когда от завтрашнего дня ничего не ждёшь, то никуда и не торопишься. Это как на реке по течению: зачем подгонять себя, работать вёслами, если там, за поворотом, впереди… В общем, пять чихов до пенсии.

Первый блокпост был у въезда в посёлок. Брустверы из набитых мешков по бокам шоссе, бетонные блоки на дорожном полотне, расставленные в шахматном порядке, и башенка вкопанного «броника». Как по дурному сценарию, начал накрапывать дождь, выбивал тупую дробь по брезентовой крыше «уазика». Елагин и чужой старлей уже стояли на дороге и курили. Лузгин подумал было выйти поразмяться, но водитель Саша тормознул его: «Сиди, Василич, не хрен мокнуть, сейчас дальше поедем». И действительно, почти бегом вернулся в машину Елагин, сильно хлопнул дверцей — звук был сухой, железный, без объёма, не как у легковых машин, военный был звук, отметил Лузгин, — и они газанули вперёд, проскочили Казанское, никого не встретив на дороге. Лузгин увидел и вспомнил старую двухэтажную гостиницу, где славно куролесили когда-то с комсомолками, пели и гуляли до утра, но по-серьёзному не обломилось никому, вот стервы деревенские… Блокпост на выезде они и вовсе прошли без остановки, Елагин только козырнул в окно, и Лузгин, оглянувшись, в стеклянную узкую прорезь увидел такие же мешки, бетонные глыбы и единственный «броник», качавшийся теперь в хвосте командирской машины. Поля за Казанкой сразу сделались шире, и Лузгин представил с высоты, как ползут по пустынной дороге две букашки, брезентовая и стальная, и подумал невесело: как же быстро растворила в себе эта безмерная земля их броневое моторное воинство, ещё вчера, у моста через реку Пышму, казавшееся столь внушительным.

— Далеко ещё? — спросил он Елагина.

— Не очень, — ответил старлей и достал из командирской сумки квадратом сложенную карту. — Вот шоссе на Петропавловск, по которому мы едем. Вот Ильинка, довольно большое село на шоссе, а за ним вот деревенька Казанлык. Здесь наш последний блокпост. Или первый, если смотреть оттуда.

«Оттуда» было заграницей, до которой от блокпоста по карте оставалось всего лишь полногтя. Название деревни «Казанлык» кто-то написал чернилами поверх типографского шрифта, вся нижняя часть карты синела такими исправлениями, и Лузгину не нужно было спрашивать — почему. Эпидемия переназваний прокатилась по югу буферной зоны ещё год назад, в пресс-релизах ооновской службы этот процесс был наречён пробуждением национального самосознания коренных народностей Сибири. Доходило до нелепого: в совершенно русскую по жителям с незапамятных уже времён деревню приезжал наряд эсфоров-цев с некими представителями и оглашал, что решением танзимата, заседавшего в бывшем здании областного Дома Советов, населённому пункту такому-то возвращается его историческое название. Лузгин однажды сочинил юмореску по этому поводу, её отказались печатать, сославшись на незыблемые правила политкорректности. Ну, Казанлык так Казанлык, решил Лузгин. Посмотрим, что это такое…

— Пограничники с вами стоят? — спросил он, демонстрируя знание дела.

— А нет никаких пограничников, — ответил старший лейтенант и замолчал.

— Как так нет? — поразился Лузгин. — Здесь же граница, я правильно понимаю?

— В Тобольске пограничники, в Тобольске…

— Ну да, вторая линия…

— Какая там вторая! — вспылил старлей. — Нет здесь пограничников, с лета никого не осталось.

— Это что же получается: мы эту территорию… отдали?

Елагин только плечами подёргал, а водитель Саша сказал не без вызова:

— Почему отдали? Здесь и без погранцов есть кому Россию охранять. Правильно, товарищ командир?

— Почему же об этом молчат? — не унимался Лузгин, и старший лейтенант влепил ему легонечко:

— Об этом я вас хотел бы спросить, уважаемый Владимир Васильевич.

— Я не знал, — сказал Лузгин. — Честное слово, не знал.

— А если бы и знали? — сказал Елагин. — Какая разница…

— Короче, буф-ферная зона! — смачно произнёс водитель. — Во, блин, жизнь, опять на зоне оказался!

Лузгин и раньше по ужимкам водителя, по нервозной Сашиной весёлости догадывался кое о чём, но было неприятно услышать это в голос, без стеснения, чуть ли не с гордостью, и он спросил:

— За что сидели, Саша?

— Да за войну, начальник, за войну!

— А ну-ка тормози, — сказал Елагин. Он смотрел налево, мимо шофёра, Саша тоже повернул голову и присвистнул.

— Заболтался, командир, извини.

— Оставайтесь в машине, — сказал старлей и выбрался наружу.

— Смотри, Василич, — пальцем ткнул в стекло водитель Саша. — Вон, на краю лесочка, видишь?

Лузгин посмотрел и не увидел ничего, а потому ругнулся про себя, толкнул правую дверцу и спрыгнул на мокрый асфальт. Старлей Елагин стоял перед капотом и держал ладонь над козырьком.

— Я же сказал!.. — Он глянул недовольно на Лузгина и крикнул, снова всматриваясь в мокрый горизонт: — Коновалов, дай предупредительную!

— Есть, предупредительную! — звонко ответили за луз-гинской спиной, и тут же знакомый грохот ударил Лузгина в затылок. Он пригнулся и поневоле сделал несколько шагов вперёд, лёг грудью и ладонями на тёплый капот и сразу увидел, по кому они стреляли.

В километре от дороги (так Лузгин определил навскидку расстояние) по краю леса двигались четыре грузовых машины с тентами, и первая, что ползла с отрывом от других, уже скрывалась за деревьями, и туда, через поле, летела огненная трасса и таяла в сером воздухе на подлёте к цели.

Грохот смолк, Елагин вскинул ладонь к козырьку и тут же заорал:

— Коновалов! Огонь на поражение!

Пулемёт «броника» лупил через поле, пока последний грузовик не скрылся в лесу. Разве это война, — подумал Лузгин. То в тебя пальнут от горизонта, то ты стреляешь хрен знает куда. Настоящая война — это когда видишь лицо врага, смотришь ему в глаза… Или рванули бы сейчас в погоню, наперерез, достали бы в лесу, завалили первую машину — «по науке», как сказал бы Воропаев… Капли дождя противно сыпались Лузгину за воротник, и он испытывал глухое недовольство — ещё и потому, что всё так быстро и бездарно кончилось.

— Доложить? — крикнул голос из «броника».

— Давай, — как бы нехотя согласился старлей. — Хорош, поехали.

— «Духи»? — спросил Лузгин в машине.

— А кто же ещё? — ответил Саша. — Торопятся, козлы, у них сезон заканчивается…

— А что, зимой они не ездят?

— Зимой — не ездят, — передразнил его водитель. — Зимой не спрячешься, в лесу дороги снегом по-завалит, только по шоссе… Да и народ-то южный, морозов наших боятся.

— В Северном Казахстане морозы покруче бывают, — не согласился старлей.

— Ну, так то северный, — примирительно заметил Саша. — Что, командир, «духи» к Воропаеву поехали? — Дальше водитель уже объяснял Лузгину: — Сейчас рванут лесом через Копотилово, на сладковскую дорогу и после на Маслянку, к железке. Точно на Колю-младшого наткнутся!

— Ну, конечно, — процедил Елагин. — На весь соседний район, на Сладковский, — три блокпоста, и сто дорог в округе. — Лузгин догадался, что объяснения предназначены ему. — Хотя, если бензина мало, вполне могут внаг-лую, по шоссе…

— Там есть деревня, Выстрел называется, — сказал Саша. — Хорошее название, Василич? Обычно возле Выстрела «духи» поезда и стопорят.

— А почему бы там блокпост не поставить? — спросил Лузгин.

— А толку-то! Они тогда в другом месте полезут. В Но-воандреевке, например. Атак хоть точно знаем где. И «варяги» тоже знают, перед Выстрелом противоминную платформу прогоняют и вообще палят из поездов по всем кустам налево и направо. Но круче всех были китайцы. Точно, командир? Китайцы были круче всех! — Водитель Саша рассказывал с восторгом, что участок железной дороги от станции Называевская до Омска, до границы буферной зоны, ещё совсем недавно «держал» китайский контингент, быстро вырубивший лес на двести метров по обе стороны от магистрали и размотавший три ряда колючей проволоки. Никаких инцидентов на «китайском» участке, как правило, не случалось. Потом дипломаты, похоже, вспомнили соглашение о зонах коллективной ответственности, и азиатов заменили европейцы с американцами. Но просека осталась, как и память о китайских пулемётчиках на вышках. Так что и нынче, проскочив Называевскую, охрана поездов могла расслабиться и выпить, что и делала с огромным удовольствием.