Мордехай Рихлер - Всадник с улицы Сент-Урбан

• Название: Всадник с улицы Сент-Урбан
• Автор: Мордехай Рихлер
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: ISBN 978-5-7516-1024-1, ISBN 978-5-9953-0159-2

Мордехай Рихлер (1931–2001) — один из самых известных в мире канадских писателей. Его книги — «Кто твой враг», «Улица», «Версия Барни» — пользуются успехом и в России.

Жизнь Джейка Херша, молодого канадца, уехавшего в Англию, чтобы стать режиссером, складывается вроде бы удачно: он востребован, благополучен, у него прекрасная семья. Но Джейку с детства не дает покоя одна мечта — мечта еврея диаспоры после ужасов Холокоста, после погромов и унижений — найти мстителя (Джейк именует его Всадником с улицы Сент-Урбан), который отплатит всем антисемитам, и главное — Менгеле, Доктору Смерть. Поиски мстителя сводят Джейка с криминальными типами, из-за чего он в силу нелепых случайностей попадает под суд.

Благодаря сплаву тонкого лиризма, искрометного юмора и едкого сарказма многие критики считают «Всадника с улицы Сент-Урбан» лучшим романом писателя.

---

Следующий звонок был из канадского новостного агентства; этих можно в расчет не принимать.

— Одну секундочку, — бросил Люк и, передавая трубку Джейку, добавил:

— Это вас, мистер Скотт.

— Нет, — сказал Джейк. — Я что-то не расположен сейчас к розыгрышам.

Голову Джейка ломило, саднило горло. У Люка жгло глаза, во всех местах чесалось.

— Между прочим, обрати внимание, — сказал Люк. — Хоккейный сезон перевалил за половину, а мы еще не заключили пари!

— Может, этот сезон пропустим?

Тут позвонил агент Люка, сообщил, что на завтрашнее утро договорился о встрече с представителями консалтинговой фирмы; потом перезвонил еще раз, добавил, что во вторник его ждут к ланчу в «Мирабели», где будет человек из «Коламбия пикчерз», а еще на студии «Юнайтед артистс» хотят, чтобы он срочно прочел какую-то книгу.

В среду Люк улетел в Нью-Йорк — первым классом, с оплатой всех расходов приглашающей стороной — на переговоры о постановке его пьесы на Бродвее, да и другие там у него дела образовались.

Оставшись один, Джейк стал трезветь, хотя и медленно. У него лежали рукописи, которые надо было прочитать, маячили какие-то встречи, а он вместо этого каждое утро спал допоздна, неизвестно зачем делал выписки, читал журналы.

Рецензии в шикарных воскресных изданиях обескуражили его еще больше. К возвеличению Люка он в общем-то был готов, но не к потокам фимиама, изливаемым на режиссерскую работу Тимоти Нэша. О котором один из критиков писал, что эта пьеса оказалась для него трамплином, он на ней сделал гигантский скачок вперед и что его подчас излишне броский талант обрел наконец уверенную самодостаточность и воспарил. Ага, на крыльях Херша, подумалось Джейку.

В каком-то смысле это было лестно, даже очень — все ж таки хотя и в скрытом виде, но триумф-то это был его, Джейка, особенно если вспомнить о том, как поначалу Люк в него не верил, но это ведь никуда не пристегнёшь, — не будешь же, словно старый мореход Кольриджа, «как пойманный в силки, волнуясь и спеша»[209], хватать каждого за пуговицу и объяснять: вот этот, мол, приемчик изобрел я, а вовсе не Нэш! Джейк всегда чурался убогих болтунов, коими полон театральный мир, которые ходят и всем подобные сказки рассказывают. То никому не ведомый подслеповатый редактор киностудии начинает вдруг клясться, что это именно он спас от позора постановщика фильма; то редактор издательства, ночами напролет трудившийся в жалкой однокомнатной квартирке в Камдене над рукописью незаслуженно превозносимого ныне автора, оказывается, из бесконечного, сырого и невразумительного манускрипта собственноручно слепил бестселлер; то талантливого, но простодушного соавтора мошеннически оттерли, и он даже не упомянут теперь в титрах. Мол, именно они и есть настоящие творцы, только никто этого не знает. Трудолюбивые и незаметные клементы эттли[210], потерявшиеся в тени этих ваших хваленых черчиллей.

Уже не в первый раз Джейк вспомнил лохматого спортивного журналиста, с которым так любил выпивать в монреальском Мужском пресс-клубе: тот однажды рассказал ему о бывшем питчере бейсбольной команды «Монреал ройалз». В кандидатах на выдвижение тот подавал редкостные надежды, а когда ему дали возможность сыграть в высшей лиге с «Бруклин доджерсами», провалился, хотя и не по своей вине — в общем, в звезды так и не вышел. По непонятной причине все его подачи вязли из-за сбоев в работе команды. Пока он был на питчерской горке, на поле все только кувыркались и рыли носом землю. В результате этот питчер вернулся в «Ройалз», но злобствовать не стал.

— Такая уж это игра, — сказал он журналисту, от которого его историю узнал Джейк. — Либо у тебя вышло, либо нет.

Да, подумал Джейк. Как это верно! Либо у тебя вышло, либо ты в низшей лиге.

После восьмидневного отсутствия Люк возвратился из Нью-Йорка в полном ошеломлении.

— Нет, ты только послушай, Джейк! Это обалдеть же можно! Встречать меня в аэропорт они послали лимузин — черный «кадиллак» с телефоном внутри. В результате все, о чем я мог думать, это что надо бы с него позвонить, но кто поверит, что я звоню именно из лимузина, ползущего по Мэдисон-авеню! Поселили меня в отеле «Эссекс» в люксе с видом на парк, и не успел я сходить пописать, как номер оказался полон топ-менеджеров. Только достанешь сигарету, тут же очередной питомец Йеля подставляет пепельницу. Стоит вытянуть руку, как в нее мисс «Колгейт» вкладывает бокал с мартини. Все несут какую-то хреномундию…

— Несут что? — зловредно перебил Джейк; на самом-то деле словечко было ему знакомо. Слышал от какого-то голливудского деятеля.

Слегка поперхнувшись, Люк продолжил:

— Представляешь, в самый мой первый вечер в городе он закатил пир на весь мир. Сам живет в одном из кооперативных домовладений на Ист-Сайде, там у них Трумен Капоте в пайщиках и целый выводок Кеннеди. У него в квартире шагу не ступить — сплошной антиквариат, китайские гагаты и нефриты, первые издания, а ведь читает одни конспекты да аннотации. В гостиной висит Шагал, у окна какая-то финтифлюшка Джакометти.

Едва я переступил порог, шепчет на ухо: видите вон там девушку? Еще бы я ее не видел! Я, как вошел, сперва только ее и увидел. Как она там выгибается на подлокотнике софы. В общем, говорит, она здесь только затем, чтобы вы ее трахнули. Круто, да? Скажи, круто?

— Нн-да, — согласился Джейк, снедаемый завистью.

— Я при этом весь как выпотрошенный. А он в течение всего обеда пытается выманить у меня согласие написать оригинальную пьесу для… — тут он назвал имя звезды, которая у этого продюсера на контракте. — Это не человек, это бульдозер какой-то! Но так у них там заведено. За столом восемь человек. Я говорю, послушайте, я не пишу под актрису. Я не такой писатель. Если я что-то сделал и оно подходит, прекрасно, мне повезло, но я не могу начинать с актрисы. А он: вы что, с ума сошли? и весь ужин давит на меня и давит. В конце концов подают бренди, все еще сидят за столом, а он: вы чего хотите? Чтобы я удвоил гонорар? Так я удвою. Да не в том дело, отбиваюсь я из последних сил. А он: вот, придумал. Хотите танцевать в Белом доме на приеме по случаю инаугурации Кеннеди?

Ах ты, гад какой! — озлился Джейк.

— Да нет, — говорю, — не особенно. А это уже превратилось в игру такую. Я говорю нет и пытаюсь сменить тему, а он кидает новые приманки. Под конец говорю — все, я пошел. Я просто рухну, если не посплю, и тут — бамс! — девица вскакивает, вы, мол, меня по пути не подбросите? Продюсер тычет меня локтем. Да, думаю, если я бедняжку не подброшу, у нее будет куча неприятностей. Может быть, от этого зависит, дадут ли ей роль. Ладно, — говорю, — о’кей, потом такси останавливается, а я и выйти не могу, до чего устал. А она: может, зайдете, выпьем по рюмочке?

— Ну а ты?

— Ну, как ты думаешь? Плоть слаба. Кстати, Джейк, они смотрели твое ти-ви. Им понравилось. Если хочешь, я напишу им сценарий. А фильм можем сделать вместе.

— Если тебе самому этого хочется, зачем нужен я? для отмазки?

— Неделя в Нью-Йорке, Джейк, и Лондон становится как чужой. Все ж таки американцы мы или нет? Там себя совершенно не чувствуешь иностранцем.

— Мне же запрещен въезд в Штаты, забыл?

— Климат изменился. Уверен, с нормальным адвокатом это можно пробить. — Люк запнулся. — Денег я тебе одолжу.

— Ты мне — что?

— Я сказал, денег на это я одолжу.

Но Джейк сказал нет, и, выйдя из «Ше-Люба», они резко расстались, разойдясь по машинам. Внезапно Люк проорал:

— У меня во вторник вечером народ собирается! Сумеешь выкроить?

— Думаю, да. Конечно, почему нет? Покер?

— Нэнси Крофт приезжает.

— Кто?

— Ты что, в Торонто с ней не пересекался? А, что я говорю, если бы да, ты б запомнил. Такая красотка! Ой, господи, погоди секунду. Совсем забыл. У меня же для тебя заказное письмо. Пришло вчера на мой адрес.

В машине Джейк надорвал конверт.

Письмо оказалось из Канада-хауза, причем даже не ему, а брату Джо, за подписью какого-то чиновника из консульского отдела. К письму приложен именной ваучер для получения «материальной помощи от Канадского посольства в Мадриде, Испания».

Уважаемый мистер Херш!

По распоряжению министерства посылаем Вам ваучер для погашения дебиторской задолженности № 248с от 27 января 1959 года на сумму 132.67 (47 фунтов 2 шиллинга 6 пенсов). Будем признательны, если вы при первой возможности заплатите эту сумму. Вам следует как можно скорее возвратить нам справку о состоянии крайней нужды, выданную Вам Канадским посольством в Мадриде.

Опять его спутали со Всадником!

4

Следующим утром, еще девяти не было, Джейка разбудил телефон.

— Ну что, шмок, у твоего великого друга пошла наконец пьеса в Лондоне, и почему ж не ты ее ставил?

— Кто, черт возьми, это говорит?

— Копченую грудинку любишь? Прямо от «Левитта», а?