Пьер Вери - Завещание Базиля Крукса

• Название: Завещание Базиля Крукса
• Автор: Пьер Вери
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1930

Роман «Завещание Базиля Крукса» получил 1-ю премию на французском конкурсе романов приключений 1930 года. На русском языке роман публиковался в выходившей в Париже русской эмигрантской газете «Возрождение» с 8 по 28 декабря 1930 г. Переводчик не указан. Данный текст романа воспроизводится по факсимиле номеров газеты «Возрождение» с сайта Принстонского университета.

---

Родериго объяснил французу то самое, что рассказал несколько раньше Пиготу.

— Гостиная сохранилась в том виде, в каком она была при жизни моего дяди. Дон Карло был большим любителем бабочек и держал тут свою коллекцию. В это помещение заглядывает один Уллохо, на котором лежит обязанность проветривать его и стирать пыль.

На лице Транкиля отразился сильнейший интерес.

— Итак, — заметил он, — ваш дядя собирал бабочек. Я очень хотел бы взглянуть на те витрины, в которых помещается его коллекция.

Три низких кресла старинной работы, большой стол и два угловых дивана были покрыты серыми чехлами. У одной из стен виднелось несколько стеклянных шкафов. На среднем столе была устроена витрина горкой. Через стекло видны были пестрые крылья бабочек; впрочем, довольно, смутно, так как в помещении царил полумрак.

Родериго подошел к иллюминатору и привел в движение механизм, подымавший штору. Тотчас же в гостиной заиграло солнце.

— Дядя мой, — заговорил Родериго, — был большой чудак. Последние годы жизни он провел почти безвыходно в этом помещении, любуясь собранными им сокровищами. Здесь застигла его и смерть. Старый Рамон нашел его неподвижным вот в этом кресле с великолепным экземпляром сфинкса в руках. Повар нарушил строжайший запрет никогда без зова не являться в эту комнату, так как дон Карло не вышел к обеду, несмотря на троекратный призыв колокола. Это случилось три года тому назад. Но взгляните на эту бабочку. Краски ее крыльев так свежи, будто она сегодня утром еще порхала по тропическому лесу.

— Бабочки... — перебил его Транкиль. — Я знаю, несколько любителей бабочек. Все это были мечтатели, чувствительные души...

— Должен вас предупредить, мосье Транкиль, — несколько обиженным тоном заявил Пигот, — что я уже осматривал это помещение и не нашел решительно ничего.

— Не обескураживайте меня заранее, инспектор, — мягко возразил Транкиль.

В средней витрине теперь сверкали самые ценные и редкостные экземпляры коллекции дона Карло. Некоторые из них имели до тридцати сантиметров в длину и им мог бы позавидовать и королевский музей в Мадриде.

Транкиль внимательно рассматривал Уранию из Бразилии, Морфо с Мадагаскара, Данаиду из Персии, Аполлона со склонов Гималаев и «парижскую бабочку» с Новой Гвинеи. В центре красовался тот самый «сфинкс», которым в смертный час любовался основатель коллекции. Все присутствующее тщетно старались понять, что именно могло интересовать француза.

Наконец, он обернулся и обратился к капитану:

— В этих ящиках, — он указал на нижнюю часть застекленных шкафов, — находятся, вероятно, менее ценные части коллекции, равно как предметы, которыми ваш дядя пользовался при ее составления?

— Конечно. Не угодно ли вам будет взглянуть?

— Мне нужно осмотреть все ящики, не пропуская ни одного.

В большей части ящиков, как и в витрине, находились тщательно приколотые бабочки с этикетками. Но в одном из ящиков оказался набор инструментов: коробочки с длинными иглами, бутылочки с клеем, пробковые пластинки, сети, баночки с разными жидкостями, шприц Праваца и тысяча других предметов.

Транкиль тщательно осмотрел все, открыл каждую коробочку, заглянул в каждый угол, не пропустил и тех мест, где, видимо, хранились редко употребляемые предметы.

Пигот и Нунец смотрели на эти розыски с легким скептицизмом. Как ни велико было их уважение к талантам Транкиля, они не могли отделаться от мысли, что тот попусту теряет время. В конце концов, старичок счел дело конченным, вынул носовой платок и стал стирать с рукавов пыль.

— Один вопрос, капитан. Часто ли вы бывали на «Альдебаране», пока был жив ваш дядя?

— Очень редко. Я плавал тогда на одном из пароходов трансатлантической компании и отпуска почти всегда проводил в заокеанских странах. Дон Карло также много путешествовал в связи со своей страстью к бабочкам. Но это не мешало нам очень любить друг друга.

— А команда была та же самая?

— Почти. Два месяца тому назад я заменил кочегара Гвинейру Кнатцем. Потом — при дяде не было юнги: Уллохо я взял сам.

— Благодарю вас. Я хотел бы теперь допросить Уллохо.

Юнга, мальчик, лет 16, произвел на всех очень приятное впечатление.

— Скажите, молодой человек, — начал Транкиль, — вам поручена забота о чистка в рубке?

— Да, синьор, я подметаю каждое утро.

— И вчера вы подметали бар и смахивали здесь пыль? Впрочем, здесь ее не мало...

— Да, синьор, вчера, как и всегда, я подметал бар в половине девятого. Сегодня я не мог этого сделать, так как дверь была закрыта на ключ. А здесь я убираю только раз в неделю. Сюда ведь никто не заходит.

Мальчик вышел, и Транкиль обратился к капитану.

— Входили ли вы вчера в бар между половиной девятого и десятью?

— Нет, я туда не входил. За эти часы там не было никого.

Транкиль потер руки.

— Мне кажется, — сказал он, — что «Альдебаран» рассказал мне все, что мог; по крайней мере, на сегодня.

— Насколько я понимаю, — лукаво заявил Пигот, — ваши розыски оказались удачными. Значит, вы нашли то, что искали, среди всех этих старых коробочек и бутылочек?

— Дорогой мой, — ответил Транкиль, — по правде говоря, я ровно ничего не нашел, но это-то меня и радует. Я был бы в отчаянии, если бы нашел одну вещь...

Инспектор покачал головой, давая понять, что он не очень верит двусмысленным словам старичка, — француз, по его мнению, блуждал в потемках и только старался выгадать время.

На лестнице послышались шаги.

— А, это Доменико!

В самом деле, это был полицейский Доменико в сопровождении кочегара. В руках полицейского был конверт, который он передал Нунецу.

Ознакомившись с содержанием бумаги, Нунец отозвал в сторону Транкиля и Пигота и сказал:

— Браво, мосье Транкиль. Вы угадали. Отпечатки пальцев на палице, действительно, оставлены Грегорио. Значит, антиквар действительно имел ее в руках и сам нападал на своего посетителя. А человек в перчатках только защищался. Но ради чего он пришел в лавку Грегорио?

— И что делал на берегу, — шепотом прибавил Пигот, — капитан Родериго через четверть часа после убийства?

Транкиль покачал головой. Загадки все нагромождались и начинали казаться неразрешенными.

ГЛАВА 17. Просьба Транкиля.

Больше всех это чувствовал сам капитан. Подавленный усталостью, он сказал Нунецу:

— Все улики против меня. Я отлично это понимаю. Что же вы медлите? Арестуйте меня!

Голос капитана прерывался от волнения. Он печально взглянул на Лауру. От волнения черты ее лица изменились до неузнаваемости.

— Вовсе нет, капитан, — вмешался Транкиль. — Я уже раз имел случай показать, что улика, которая, по-видимому, сильнее всего должна говорить против вас, на самом деле — свидетельство в вашу пользу. Капитан, не согласились ли бы вы, вместе с синьорой Лаурой, восстановить сцену в баре?

— С удовольствием.

— Мы попросим доктора сыграть роль Тейа. Вас же, синьора, и вас, капитан, прошу занять те самые места, на которых вы находились, когда пили в первый раз.

Названные Транкилем лица покорно подчинились. Сам Транкиль начал суетиться подле них, напоминая фотографа перед съемкой группы.

Наконец, он почувствовал себя удовлетворенным и отошел за прилавок.

Участники сцены сначала сделали вид, что пьют, а потом вышли. Вслед за тем синьора Лаура вернулась одна. Наступило маленькое замешательство.

— Что же вы не берете своей рюмки, сударыня? — мягко спросил Транкиль.

Лаура испуганно посмотрела на него и затем дрожащей от волнения рукой подняла рюмку.

— Вы не отпили, Лаура, не так ли?

Лаура отрицательно покачала головой и хотела продолжать, как вдруг раздался голос Транкиля:

— Благодарю вас. Достаточно.

Синьора Тейа пристально посмотрела на француза. Тот улыбнулся, и эту улыбку заметил и капитан Родериго. Если опыт и имел какой-то смысл, то его не понимали ни Пигот, ни Нунец, ни Каучо.

Транкиль предложил всем свои отвратительный папиросы. Никто не посмел отказаться. Сам он погрузился в размышления.

— Насколько я понимаю, — резко сказал Пигот, который пришел в очень скверное расположение духа, — ваше расследование кончено. Нет никаких препятствий к тому, чтобы нам всем подняться на палубу?

— Да, — тихо произнес Транкиль, — мы можем подняться.

— Так пойдем. Ступайте, Доменико, — сказал Пигот, обращаясь к своему подчиненному.

И вдруг раздраженно прибавил:

— А вы, что тут делаете? Кто позволил вам здесь присутствовать? Убирайтесь и поскорее!

Это относилось к кочегару, еврею Кнатцу, который присутствовал при восстановлении сцены, но которого тогда никто не заметил. Не произнеся ни слова, он исчез. За ним поднялись Пигот, Родериго, Каучо и Лаура.