Любовь Овсянникова - Вершинные люди

• Название: Вершинные люди
• Автор: Любовь Овсянникова
• Издательство: Стожары
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2016

В новой книге из цикла «Когда былого мало» автор показывает интересно прожитую жизнь любознательного человека, «путь, пройденный по земле от первых дней и посейчас». Оглядываясь, она пытается пересмотреть его. Говоря ее же словами — «так подвергаются переоценке и живот, и житие, и жизнь…»

Это некое подобие «Тропика Рака», только на наш лад и нашего времени, это щедро отданный потомкам опыт, и в частности — опыт выживания в период перехода от социализма и перестройки к тому, что мы имеем сейчас.

---

— А мне само произведение нравится, — продолжала болтать я, втягивая мужа в дальнейший разговор. — Сколько сочинений я по нему написала! Просто так, на всякий случай. И знаешь, мне кажется, что преданность идее — это что-то абстрактное. Ну что это такое? С чем его сравнить?

— Как с чем? Сравнивать можно с героизмом или трусостью, с верностью и предательством — только цвета тут разные получаются.

— Я бы сказала, что эта книга учит и другим простым вещам, таким как верность долгу. Понимаешь, свое дело всегда надо делать в полную силу и не забывать, что на тебя смотрят люди.

Нам принесли ужин и мы, за целый день оголодавшие, склонились над тарелками.

— Ты чего не ешь? — спросил Юра, заметив, что я вместо махания ложкой что-то вылавливаю из тарелки.

— Странный привкус, — сказала я, плохо скрывая гримасу отвращения.

— Что ты там рассматриваешь?

— Какая-то скользкая гадость в супе плавает, — в этот момент мне удалось подцепить кусочек, который долго уклонялся от ложки. Я взяла его в рот, разжевала и тут же залилась смехом: — Ой, какое варварство — так впрямую все воспринимать! Ой, не могу!

К нам подошла официантка.

— Что-то не так? — спросила она.

— Скажите, а что — вы и молочный суп заправляете жареным луком?

— Конечно, — официантка посмотрела на меня как на инопланетянку или по крайней мере как на очень невежественную особу и резонно изрекла: — Это же суп.

— А, ну да, тогда все в прядке, — улыбнулась ей я. — Спасибо.

— Я ничего не понял, — сказал Юра, когда я наконец взялась за суп.

— Эти люди считают, что коль блюдо называется супом, то его непременно нужно заправлять жареным луком. Даже если оно сварено на молоке. Просто я не ожидала этого.

Юра посмотрел на меня со странной смесью неверия и растерянности, но потом любезно улыбнулся — все-таки мне надо было это съесть, чтобы восстановить силы.

Утром мы были уже в Изяславе — тихий, больше похожий на село, в повсеместных рощицах городок, довольно ровный, лежащий словно на холмистой ладони. Деревья росли не только традиционно вдоль улиц и подворий, а везде куда ни глянь — то у реки несколько осокорей бросали тень на пологий берег, то мостик густо прикрывали липы и осины, то по бокам роскошной ложбины, раздвигающей постройки по сторонам, виднелись одинокие дубы, словно то были радостно бегущие люди, то вязы стояли группкой неподалеку от жилья, и под ними сразу же возникла скамейка. Больше всего, однако, поражала его просторность — площади перед каждым административным зданием, очень широкие улицы и вместительные людские подворья. У нас землицу использовали экономнее, оставляя под грядки и пашню. А тут явно жили с размахом, с наслаждением, как живут те, кто не особо радеет о достатке, имея его от царя или об бога.

Нашли часть, пришли на КПП и представились дежурному, спросили, можно ли поговорить с командиром.

— Вы по какому вопросу? — довольно приветливо, но официально спросил он.

Юра начал объяснять и тут я с ужасом обнаружила, что он не молчун, каким казался раньше, не малоразговорчивый и экономный в словах человек, а до невероятия косноязычный, просто неспособный к ясному изложению мыслей. Да и не удивительно, ибо мысли его в минуты волнения смешивались, текли путано и нестройно, а сам Юра терялся, говорил не то, забывая главное, натужно и безрезультатно подыскивая слова, мешался в аргументах, комкал предложения и говорил о незначительных деталях, упуская главное. Это было мучительно слушать и невыносимо наблюдать. Катастрофа! — подумала я, — так он никому ничего не втолкует и ни от кого не получит сочувствия и помощи, и вообще сейчас нас прогонят отсюда. Мои нервы не выдержали пытки Юриной речью, и я невольно включилась в беседу, затараторила о нашей проблеме. Внимание дежурного переключилось на меня, и его взгляд потеплел от облегчения — он начал понимать, с чем мы пришли.

Я тогда впервые — ошарашенно, ошеломленно! — обнаружила главный Юрин недостаток — невразумительность речи, фатальное неумение излагать свои мысли в простой и доступной форме, словно он начисто не имел навыков общения и никогда не собирался находить с людьми общий язык. Он всю жизнь учил математику, привык писать формулы, комментируя их короткими фразами. Но это не то, что надо было в жизни! Да и он, наверное, обнаружил и понял в себе этот изъян впервые. Позже, рассказывая о поездке в Изяслав моим родителям, Юра обронил фразу, выдающую его беспощадные самооценки, возникшие по следам тех событий:

— Может, и хорошо, что меня берут в армию — хоть говорить там научусь.

До этой поры наши отношения складывались так, что Юра во всем опекал меня как приехавшую в его город, как новичка, осваивающегося в новом мире, с другим языком и культурой. И это мне очень помогло. Благодаря Юре я адаптировалась, набралась опыта, научилась бороться с трудностями, выработала уверилась в своих силах. Но теперь пришла пора меняться местами, я должна была идти впереди и прикрывать мужа — мягкого и не всегда инициативного человека, совсем не бойца — своей спиной.

Дежурный по КПП благожелательно слушал меня — обнадеживающий знак, что хоть у кого-то из нас получается разговор. Но уже после второй фразы начал улыбаться и кивать головой, словно приговаривая «да, да, понятно», что, как казалось, не сулило успеха.

— Вы совершенно напрасно ехали сюда, — сказал он. — Вопросы перевода военнослужащих из одной части в другую командиры не решают. Это компетенция отдела кадров армии.

— А где он находится? — подавлено спросила я, понимая, что нам придется снова куда-то ехать, пробиваясь сквозь летнюю сумятицу пассажиров и поездов, трудно добывая билеты, беспокоясь о ночлеге и не высыпаясь.

— Вообще-то в Ровно, где и весь штаб армии.

— В Ровно… — глухо вырвалось у меня.

Новый город, незнакомый, где-то далеко... Я сникла. Но, взглянув на Юру, увидела в его синих пронзительных глазах горящую надежду, ожидание чуда, робкую, нарождающуюся веру в меня, в мою способность преодолевать все препоны, а значить и эту. Его взгляд мобилизовал меня, заставил встряхнуться и настроиться на новую поездку, новые встречи и беседы.

— Но вам крупно повезло, — между тем загадочно улыбнулся дежурный. — Начальник отдела кадров, — тут он назвал его звание и имя, которых я не помню, — сейчас находиться у нас, приехал на учения.

— Правда! Что же вы молчите?

— Я не молчу, а радуюсь за вас.

— И что — он может нас принять?

— Не знаю, — дежурный почесал затылок. — Да и нет его сейчас в части, он на полигоне.

— Пусть не сейчас… Мы же издалека приехали, подождем, — я сжала Юрину руку, словно успокаивая его, а на самом деле успокаивала свое забившееся сердце, учуявшее попадание в струю, в полосу удач.

— Да, он обязательно прибудет сюда к трем часам. Будете ждать?

— Конечно!

— Тогда идите в часть, там у нас есть скверик со скамейкой, отдохните, погуляйте. А как только он появится, я с ним переговорю и постараюсь вам помочь. Идет?

— Еще бы! — я улыбнулась. — Конечно, идет.

Это была уже не эфемерная надежда.

— Если бы не собирался помочь, то не обещал бы, — резонно обобщил Юра, когда мы устроились на скамейке в тени старых лип.

В части к нам подходили военнослужащие, рядовые и младшие офицеры, интересовались, кто мы, зачем прибыли. И почти с каждым мне удавалось пообщаться и узнать что-то новое. Я им очень благодарна — ах, если бы можно было сейчас всех запомнить и назвать по именам! Они проявляли большую искренность, были доброжелательны, эти парни, не скрывали правды и советовали то, что на самом деле было лучшим для нас.

— Неподготовленные люди вроде вас тут не выдерживают долго, сходят с ума, — говорили они. — То и дело кто-то стреляется или вешается — замучили постоянные наряды, беспросветность, однообразие. Кажется, этому не будет конца. Тут умирает надежда. Проситесь отсюда в Ровно.

— Легко сказать. Реально ли это?

— Вырывайтесь в большой город. Там вам будет лучше.

Приблизительно такое говорили все, с кем нам удалось побеседовать.

Дежурный на КПП не обманул нас. Скоро после трех часов он нашел нас в сквере и повел к начальнику отдела кадров армии.

— Расскажите все без утайки, — советовал дорогой. — Он мужик правильный, и поможет вам.

Я так и сделала, извинившись, что говорить буду сама.

— Мужу неудобно за себя просить, — сказала я. — Но это ему только кажется, что речь о нем одном. Здесь же и моя судьба решается. Правильно?

— Правильно, — начальник отдела кадров армии не улыбнулся, только пристальнее посмотрел на меня.

Резоны мои были просты и сводились к двум утверждениям. Во-первых, я должна найти работу по специальности, ибо после двух лет болтания по случайным должностям мой диплом просто пропадет. И во-вторых, Юре нужна такая служба, где он имел бы хоть немного свободного времени, чтобы продолжать самообразование и после демобилизации найти достойную работу, коль уж из-за службы в армии он лишен возможности получить место по государственному распределению.