Любовь Овсянникова - Вершинные люди

• Название: Вершинные люди
• Автор: Любовь Овсянникова
• Издательство: Стожары
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2016

В новой книге из цикла «Когда былого мало» автор показывает интересно прожитую жизнь любознательного человека, «путь, пройденный по земле от первых дней и посейчас». Оглядываясь, она пытается пересмотреть его. Говоря ее же словами — «так подвергаются переоценке и живот, и житие, и жизнь…»

Это некое подобие «Тропика Рака», только на наш лад и нашего времени, это щедро отданный потомкам опыт, и в частности — опыт выживания в период перехода от социализма и перестройки к тому, что мы имеем сейчас.

---

Время поездки рассчитано было так, что в Москву мы приезжали на рассвете. До начала работы рынка успевали освоиться на огромном пространстве бывшего стадиона «Лужники», выстроенного к Олимпиаде-80, нашей национальной гордости, откуда улетал в историю и «возвратился в свой сказочный лес» «олимпийский наш ласковый Миша» и где публика плакала, слушая эти слова и прощаясь с последним праздником Великой Страны. А теперь тут нашел пристанище оптовый рынок — сущая клоака, насмешка над прошлыми идеалами и чума перестройки, — и приезжающим надо было сориентироваться в нем и приготовиться к покупкам.

Получив возле Тани опыт продаж на вещевом рынке и почувствовав, что я ей немного помогаю, а сама оживаю и возвращаюсь к жизни, я решила увеличить оборот и взяла с собой немного больше денег. Тем более что накануне Таня завела диалог:

— Вот ты уже отвлеклась от своих мрачных настроений, да?

— Да, — согласилась я. — Благодаря тебе.

— Пусть так, — не стала спорить Таня. — Но ты своими денежками и на меня немного поработала.

— Совсем немного, хотя хотелось бы больше.

— Нет, тогда уж лучше действовать по справедливости.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

— Давай отныне прибыль от твоих денег делить пополам. А в дальнейшем будем увеличивать твою долю, пока ты не отделишься от меня юридически. Хорошо?

— Лучше и быть не может! — улыбнулась я, оставаясь в убеждении, что для меня главное — реабилитация воли и восстановление психической работоспособности. А это как раз вроде бы налаживалось.

Но этим планам не дано было осуществиться, к счастью, — не мой это был мир, и я всячески не воспринимала его, а он — меня. И как только я возле Тани чуток укрепилась здоровьем, так сразу и ушла и от нее, и из ее мира{13}.

Раздел 2. Вершинные люди

1. За старой границей

Начальник отдела кадров 13-й Армии Прикарпатского ВО

Заканчивалась студенческая жизнь, университет прощался с нами, подходила пора получать распределение и начинать трудиться профессионально.

Странную, а на самом деле классическую университетскую специальность «механик» — механик-теоретик — можно было применить в академической или отраслевой науке и на преподавательской работе, что считалось наилучшим вариантом трудоустройства из всех возможных.

Но более широко она требовалась в прикладной деятельности — так сказать инженерной, производственной, где создавалась передовая и сложная техника. Тут университетских механиков называли проще — расчетчиками или прочнистами, а распределяли в конструкторские бюро для выполнения расчетов на прочность новых механизмов, машин и сооружений. Делалось это по ГОСТам — хорошо отработанным и утвержденным методикам. Скучноватая это была работа, не творческая, хотя и ответственная. С нею вполне удовлетворительно справлялись выпускники с троечными дипломами, для остальных же заниматься такой рутиной представлялось обидным. Сегодня рассказ об эпохе, когда можно было пренебрегать некоторыми видами отличной кабинетной работы — удобной, спокойной, стабильной, привычной — и стремиться к еще более привлекательным перспективам, кажется сказкой. Но так было в то изобильное счастьем время.

Правда, ввиду ограниченной потребности в прочнистах, университетских выпускников нашей специальности иногда, в качестве исключения, распределяли и на конструкторские должности, брали инженерами-конструкторами. Это была более престижная, высокооплачиваемая и сулящая продвижение в профессиональном росте деятельность. Хотя в нашем университете инженеров-конструкторов готовили на специальном факультете — физико-техническом, физтехе, и нашему брату конкурировать с ними на поприще инженерии было тяжело и рискованно, но все же парни на такие распределения соглашались с удовольствием.

А мне стоять у кульмана и загрязняться грифельной пылью от постоянно затачиваемых карандашей не хотелось, тем более что черчение у нас читалось только один семестр — чисто ознакомительный курс, и я его знала не достаточно хорошо. Да и не я одна считала конструкторскую работу мужской, а работу по выполнению расчетов женской — по сути, так оно и было.

Зная об отсутствии элитных распределений, большинство из нас готовилось начинать свой путь в профессию с нуля, где-нибудь в престижном КБ. Готовилась к этому и я, хотя в тайне и мечтала о работе в вузе, о преподавании полюбившихся предметов.

А вот в отношении Юры у нас были иные планы, амбициозные, но оправданные его общим кругозором, знаниями и дарованиями, а также опытом научной работы, накопленным во время преддипломной практики и работы над дипломом, да и вообще качествами характера, наклонностями, темпераментом. Выпускники, творчески проявившие себя в обучении, показавшие неординарные способности и выполнившие студенческие работы с выходом на практический результат, имели право поступать в очную аспирантуру без обязательной двухлетней отработки в народном хозяйстве.

У Юры, как ни у кого другого на нашем потоке — старосты группы, отличника учебы, защитившего солидный научный результат по проблемам фотопластичности материалов, — имелись все предпосылки воспользоваться таким правом. Конечно, на этом пути были и препоны — например, существовал конкурс по льготному набору. Мы планировали подстраховаться — взять распределение и для Юры, и тут же прорываться в науку. В случае неудачи — поступать на заочное отделение, где ограничений не было.

Однако нам поставили такую подножку, которая выбила почву не только из-под надежд на Юрино поступление в аспирантуру, но из-под любой возможности иметь приличное распределение на работу: все парни на потоке увернулись от армии, а мы влипли как говорится всеми четырьмя. Юру единственного призвали на двухгодичную действительную службу в качестве командира мотострелкового взвода.

Такую вопиющую несправедливость, такое надругательство над лучшим студентом потока трудно было даже представить и невозможно предположить, что подобное возможно! Фактически это была расправа прогнившего связями окружения с русским парнем из простой семьи, рискнувшим претендовать на достойное место в жизни. Ко всему он еще ускользнул от женихоискателей и женился по любви на безродной девочке из села. За это готовы были мстить и завидующие сверстники, продающиеся во влиятельные семьи в качестве мужей глупых или уродливых дочек, и старшие люди, подыскивающие мужей для дочек с признаками вырождения — много тут было таких, пока не уехали… кто куда. Таким образом, Юру лишили права на гарантированное обеспечение работой по окончании обучения — после демобилизации он должен был трудоустраиваться сам.

Фактически что получалось? Выпускники университета мужского пола получали две профессии — гражданскую и военную. Так вот Юру единственного из нашей группы в приказном порядке распределили по военной профессии — его направили служить Родине с расчетом, что он может там остаться. Вот поэтому второго распределения, если ему вздумается увернуться от кадровой военной службы, ему не полагалось.

Местом службы ему определили одну из мотострелковых частей 13-й армии Прикарпатского военного округа. Штаб армии находился в Ровно, а сама часть располагалась в Изяславе, Хмельницкой области.

В очередности на распределение я стояла в начале списка. Впереди меня, вернее, вне очереди, оставались только те, кто договорился о целевом направлении, — блатные. Так что я имела возможность выбирать место работы из наиболее полного списка. В нем меня привлекала Дубна Московской области, институт, где работал Леня Замримуха, мой земляк и муж школьной подруги. Именно вслед за ним я пришла в университет, на специальность «механика». Но... туда стремилась уехать Оля Короткова, и ее мама очень просила меня уступить ей это место.

— Ты замужем, — говорила Олина мама, пригласив нас с Юрой в гости, — и тебе все равно надо будет открепляться и ехать к мужу. Два года не быть вместе — это риск, тяжелое испытание для молодой семьи. А Оле желательно сменить обстановку. Понимаешь, здесь круг ее знакомых уже устоялся, в нем ей не выйти замуж, там же появится шанс. Помоги нам.

Оля одна из нескольких сокурсниц оставалась незамужней, хотя была из хорошей семьи: папа — доцент вуза, мама — медсестра. Ее родители не зря тревожились по этому поводу: весьма скромная Олина внешность — гренадерская, как посмеивались парни, — и неуспешность в науках вызывали к ней лишь сочувствие, мало помогающее в вопросе создания семьи.

А я к Оле относилась хорошо, она была свидетельницей на нашей с Юрой свадьбе. Но в моем решении перевесило иное соображение: я понимала, что институт в Дубне по существу не отличается от тех, что имелись в составе знаменитого днепропетровского Южного машиностроительного завода. Он был тоже отраслевой, тоже закрытый... Конечно, в Дубне привлекала близость к Москве, но для образа жизни, складывающегося у сотрудников закрытых учреждений, это почти ничего не значило. Зато в Днепропетровске рядом находились наши родители. Короче, я отказалась от Дубны и выбрала закрытый автозаводской институт «Ипромашпром» — заведение, куда никто не хотел идти. Мне ведь на самом деле было все равно, я не собиралась оставлять Юру одного на два года тяжелейшей и неустроенной военной жизни и в самое ближайшее время планировала взять открепление и ехать к нему.