Александръ Дунаенко - На снегу розовый свет...

• Название: На снегу розовый свет...
• Автор: Александръ Дунаенко
• Издательство: Средне-уральское книжное издательство
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2006
• ISBN: 5-729-0894-9

Немного грустная, лиричная, разбавленная иронией, проза Александра Дунаенко посвящена вечной теме. Его рассказы — о любви и других чувствах, не поддающихся точному определению, но связывающих мужчину и женщину иногда на всю жизнь, а иногда лишь на миг.

---

Тут Борька и вошёл: — Ах ты, блядь! Сука!

Девчонка плакала, кричала, что она ни при чём. Не помогло. Борька избил её сначала руками, а потом ещё и ногами.

Ушёл оскорблённый, с чистой совестью.

Борька сидел напротив меня в кафе и рассказывал о своей карьере. О том, как он, так и не окончив средней школы, научился делать большие деньги. Как за это его при Советской власти несколько раз сажали.

И как потом, после капиталистической революции, ему пригодились его природные таланты.

Всё это время его жена Тоня влюбленно на меня смотрела, улыбалась, и что–то нашёптывала на ушко своему супругу.

— Ну, а ты, Саня, как? — спросил, наконец, Борька меня. Я в двух словах обрисовал ему свою ситуацию. Краски старался не сгущать, скорее, наоборот, старался представить всё в очень забавном виде. Все вместе мы даже посмеялись. Обменялись адресами, телефонами.

На том и расстались.

А положение у меня вообще–то было хреновое. Известный в прошлом журналист уже не вписывался в формат обновлённых средств массовой информации. Я оказался той самой коровой из фильма «Мимино», которую в своём посёлке невозможно продать, потому что её все знают. Во всех местных газетах, на радио, на телевидении, мне вежливо отказывали, ссылаясь на отсутствие вакансий. Редактор газеты «Диапазон» Лена Гетманова, с которой мы вели когда–то информационную программу на телевидении, задумалась: — У нас на радио нужен корреспондент. Но… А ты информации писать умеешь?.. И, заметив недоумение в моих глазах, добавила: — Ну, знаешь, ведь на радио своя специфика…

А ведь это я когда–то пригласил её работать в свою программу…

Кроме журналистики для меня в городе оставался только неквалифицированный труд. Подметать улицы. Работать на базаре грузчиком. Продавать газеты.

Вообще–то я всегда боялся, что где–нибудь на склоне лет попаду вдруг в ситуацию, когда мне придётся спать в подвалах и рыться по мусорным бакам. Ведь у всех этих людей, на которых мы даже стараемся не смотреть — оборванных, грязных — у всех у них была когда–то нормальная человеческая жизнь.

И все они когда–то были детьми.

От тюрьмы, да от сумы…

Я жил пока у друзей, пока в гостях. Но для того, чтобы остаться друзьями, лучше всё–таки вовремя куда–нибудь определиться. Не получится с жильём, с работой, то хоть подвал подыскать поприличней…

И вот сижу я у друзей на кухоньке, грызу сухарик, и тут телефон зазвонил. Объявился мой старый школьный товарищ, миллионер и козёл Борька Мерзликин. Спросил, не слушая, как дела. Сказал, что нужно поговорить и, если у меня есть время, чтобы зашёл к нему в кафешку.

Время!.. Его у меня по самые мои глухие уши.

Что там ещё придумал Борюсик? Может, нужен ему половой в его забегаловке? Ну, я в принципе, уже готов. Не подвал. И не мусорные баки. В тепле. И, если объедки, то все свежие.

Пошёл к Мерзликину — ещё зачем–то галстук повязал. Модный был галстук в начале девяностых. Половой в галстуке — барин ещё к жалованью копеечку накинет…

Впрочем, чего это я решил, что Борька примет участие в моём трудоустройстве? Ему своих хлопот мало? Бензин на заправках бодяжить. Жену, которая моложе его лет на пятнадцать, подарками и развлечениями от вредных мыслей отвлекать.

Долго ли она у него продержится? Моложе–то моложе, но мой школьный товарищ за свои деньги и восемнадцатилетнюю может стащить где–нибудь с подиума… Как помнится, к женщинам он никогда особо не привязывался, шибко ими не дорожил…

Борьку вызвали из подсобки. Увидел меня — обрадовался. Сказал, что боялся меня не найти. У него тут возникла проблема. Поэтому он боялся не найти именно меня.

Может, ему не половой требуется, а брать нужно круче — вышибала?

Ну, нет, на вышибалу я не потяну. Вышибала перво–наперво одним своим видом должен на порядок в заведении воздействовать, а — какой у меня вид? Тощий, сутулый, длинный, как жердь.

А, придётся кому по чердаку съездить, так мне же первому и достанется…

— Тут, Саня, такое дело, — прервал мои радужные мысли Борюсик. Ты, конечно, мою жену Тоню видел? — Видел, — говорю. И не совсем понимаю, к чему вдруг Борька заговорил про свою жену.

А дело было в следующем.

Оказывается, когда–то давно, ещё в двадцатом веке, жена Борюсика, Тоня, была ярой моей поклонницей. И уже вышла замуж за своего мешка с баксами, а про меня всё помнила, мечтала обо мне тайно и целомудренно, а, как вдруг увидела в кафе кумира своей юности, так все уши обо мне Мерзликину прожужжала.

Что–то Мерзликин мялся. Будто не знал, с чего начать. — Знаешь, Саня, — наконец, приступил, — Тонька, моя жена… — Посидел ещё пособирался с мыслями. Мы сидели за пустым столиком. Две чашечки кофе — и больше ничего. Борька размешивал в чашечке щепотку фруктового сахара и всё не знал, как ему продолжить. Что–то не находилось у него слов, чтобы по–нормальному мне всё объяснить. Если бы он меня просто собирался взять к себе на работу, то уж так бы не церемонился. Порядки у него тут простые, русские. Проходил он как–то по кухне своего кафе, решил супчик попробовать. Продегустировать. Супчик ему не понравился, так он его зачерпнул из трёхведёрной кастрюли ополовничком и поварихе на голову вылил. И ёщё с ног до головы — самым грязным матом.

И все вокруг отвернулись, будто не заметили. И повариха тихонько фартучком вытерлась и ушла в кладовку плакать. Не плюнула ему в лицо. Не назвала ни гадом, ни сволочью. С работой вокруг времена тяжёлые. Капитализм. Нужно терпеть.

И вот этот монстр, с жирной рыжей мордой, мой бывший школьный товарищ, а ныне миллионер, Борька Мерзликин, сидел передо мной и чего–то мялся, никак не мог определиться, какими словами сказать мне, чего ему от меня нужно.

И он опять начал про жену Тоню.

О том, что баб у него было много. Менял он их часто, как презервативы, а иногда и прямо вместе с ними. А потом повстречал свою Тоню. И влюбился. И она у него самая лучшая. И уже последняя. Что детей у них пока нет, но обязательно будут. И он, Борька Мерзликин, всегда старается исполнять все её желания. Побывала она с ним на всех знаменитых курортах. Как новый год — так отмечают его супруги Мерзликины обязательно под пальмами. Платья из Парижа, жемчуг — со дна моря.

И он, Борька Мерзликин, готов ради Тони своей пойти на любые жертвы.

Тем более что жертва на этот раз для любимой жены потребовалась не совсем обычная.

И тут Борька опять запутался в словах, опять начал будто издалека, но получилось прямо в лоб. Он сказал: — Саня, а, можно, ты у нас поживёшь?..

— Поживёшь — это что? — не понял я.

— Ну, понимаешь, ты работал на телевидении, знаменитость. По тебе весь город когда–то сходил с ума. И вот моя Тоня…

У нас в бывшем Советском Союзе раз в году обязательно показывают фильм «С лёгким паром!». По всем каналам. Есть ещё несколько фильмов, которые составляют для бывшего советского зрителя подарочную обойму. И среди них — французский фильм «Игрушка». Очень правдивая выдумка. С хорошей музыкой. Со знаменитыми актёрами. (Так и подмывает сказать Сришаром, но я воздержусь).

Поэтому пересказывать я его не буду.

Борька предложил мне пожить у него в квартире игрушкой. Так захотелось его любимой жене Тоне.

Пока он мямлил, мусолил, соединял в звуки объяснительные для меня слова, я подумал, что у меня в голове случились глюки на почве нервных переживаний. Потерял работу, не знаю, как дальше жить. Не сплю ночами. А, как усну — не хочу просыпаться. Вот и сорвался. Вот и поплыла в голову всякая аудиовидеодребедень — то, чего на самом деле нет, а у меня в голове уже есть. Вот сидит передо мной Борька, мой школьный товарищ, лицо покраснело, лысина покрылась потом. Он шлёпает что–то губами, смотрит, то на меня, то — долго — в окно.

Наконец, замолчал.

Оно — глюки не глюки, а ведь ситуации всегда анализируешь — обдумываешь, хоть во сне они, хоть наяву.

Пока Борька говорил, я все возможные ситуации уже проиграл, всё быстренько себе успел представить. Если уж молодая Тоня собирается взять меня в игрушки, то уж явно не для того, чтобы по выходным с меня пыль стряхивать.

Но первое, что приходило мне в голову, и что, очевидно, предполагалось, вменить мне в обязанности, меня совсем не прельщало. Скорее, отпугивало. В мои лета я, конечно, вполне ещё подходил для роли свадебного генерала, но — отнюдь не бравого вояки, который, храбро стискивая в обеих руках жёсткое древко знамени своей дивизии, карабкается на Рейхстаг. Нет уж, увольте. Пусть знамя водружает кто–нибудь другой.

Мало ли их — красивых и юных. У каждого свой борзый, озорной неваляшка, Ванька–встанька. При чём тут я?

Про меня, про таких, как я, уже книги пишут. К примеру: «Есть ли секс после сорока?..».

Есть ли жизнь на Марсе?..

Ехал я как–то в машине с пьяным Томчуком — заместителем председателя колхоза «Юбилейный». Томчук, естественно, за рулём. Ночь, машина со скоростью семьдесят километров в час виляла от кювета к кювету.