Лоран Бине - HHhH

• Название: HHhH
• Автор: Лоран Бине
• Жанр: О войне
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-86471-701-1

HHhH — немецкая присказка времен Третьего рейха: Himmlers Hirn heisst Heydrich. «Мозг Гиммлера зовется Гейдрихом», — шутили эсэсовцы. Райнхард Гейдрих был самым страшным человеком в кабинете Гитлера. Монстр из логова чудовищ. Он обладал неограниченной властью и еще большей безжалостностью. О нем ходили невероятные слухи, один страшнее другого. И каждый слух был правдой. Гейдрих был одним из идеологов Холокоста. Гейдрих разработал план фальшивого нападения поляков на немецких жителей, что стало поводом для начала Второй мировой войны. Именно он правил Чехословакией после ее оккупации, его прозвали Пражским Палачом. Гейдрих был убит 27 мая 1942 года двумя отчаянными парнями, Йозефом Габчиком и Яном Кубишем, ставшими национальными героями Чехии. После покушения Габчик и Кубиш скрылись в православной церкви Кирилла и Мефодия. Церковь окружила целая армия солдат…

Книга Лорана Бине, получившая Гонкуровскую премию за дебютный роман, рассказывает об этой истории, одной из самых невероятных во Второй мировой войне. Книга стала международным бестселлером, переведена более чем на тридцать языков.

По свидетельству французских критиков, настоящим романом почти документальный текст Лорана Бине делает не переплетение правды с вымыслом, не художественное описание исторических лиц, а «страстное отношение автора к истории как к постоянному источнику рефлексии и самопознания».

---

Рауль Хильберг[93] видит в этой «полицейской точке зрения» концепцию, которая выработалась у Гейдриха и в силу рода его занятий, и в результате его представлений о немецком обществе: он воспринимал все население как дополнительную, вспомогательную полицию. Пусть, стало быть, народ наблюдает за евреями и сигнализирует обо всем, что ему покажется пусть даже и минимально подозрительным. Восстание в Варшавском гетто, на подавление которого в 1943 году у немецкой армии уйдет три недели, подтвердит справедливость этого вывода: к евреям стоит относиться с недоверием, их стоит остерегаться. Впрочем, Гейдриху было известно и другое: для микробов нет расовых различий.

77

Монсеньор Тисо[94] был низеньким толстячком — это внешне. А исторически Тисо следует числить среди самых ярых коллаборационистов. Его судьбу определила ненависть к чешской центральной власти: он стал словацким Петеном[95].

Будучи архиепископом Братиславы, Тисо сделал целью своей жизни независимость родины, и вот благодаря Гитлеру цель уже близка. 13 марта 1939 года, в то самое время, когда дивизии вермахта готовы хлынуть на территорию Чехословакии, рейхсканцлер приглашает к себе будущего словацкого президента.

Все происходит как обычно: Гитлер говорит, а его собеседник слушает. Слушает, не понимая, радоваться ему или трястись от страха. Почему то, о чем он всегда так мечтал, должно происходить с помощью ультиматума и шантажа?

Но Гитлер сразу же и объясняет. Тем, что Чехословакия не изувечена еще больше, она обязана только Германии. Удовольствовавшись аннексией Судет, рейх доказал свою благожелательность, свою снисходительность. А вот чехи не выказали ни малейшей благодарности. За последние недели ситуация стала совершенно невыносимой. Огромное количество провокаций. Оставшихся еще там немцев угнетают и преследуют. Возрождается дух правительства Бенеша (при упоминании этого имени Гитлер особенно возбуждается).

Словаки его разочаровали. После Мюнхена он поссорился со своими венгерскими друзьями, потому что не разрешил Венгрии захватить Словакию. Тогда он думал, что словаки хотят независимости. Ну так хочет Словакия независимости или нет? Это уже не вопрос дней, это вопрос часов. Если Словакия хочет независимости, он ей поможет и возьмет ее под свою защиту. Но если Словакия откажется отделиться от Праги и даже если просто начнет колебаться, он снимает с себя ответственность — он бросит страну на произвол судьбы, и Словакия станет игрушкой в руках обстоятельств.

Именно в этот момент (так было задумано) Риббентроп[96] принес Гитлеру якобы только что поступившее сообщение о том, что замечено движение венгерских войск в районе словацкой границы. Маленький розыгрыш заставил Тисо (если, конечно, была необходимость в том, чтобы его заставить) немедленно принять решение. Он ясно осознал альтернативу: либо Словакия в знак верности Германии заявляет о своей независимости — либо она отдается на волю венгерских захватчиков.

Тисо отвечает: словаки покажут себя достойными благосклонности фюрера.

78

Согласно Мюнхенскому сговору в обмен на передачу Судет Германии Франция и Англия гарантировали Чехословакии целостность ее новых границ. Однако независимость Словакии все переменила. Как можно защищать страну, которой больше не существует? Обязательства были по отношению к Чехословакии, а не к Чехии. Именно так и ответили английские дипломаты, когда пражские коллеги обратились к ним за помощью. Немецким войскам путь был открыт. Трусость, подлость, малодушие Франции и Англии обрели теперь законные основания.

79

14 марта 1939 года, в 22.40, к перрону Анхальтского вокзала подходит поезд из Праги. В дверях вагона показывается одетый в черное старик с погасшим взглядом, поредевшими волосами, отвисшей губой. Это приехал к Гитлеру сменивший Бенеша после Мюнхенского сговора Эмиль Гаха[97] — лететь самолетом президенту не позволила болезнь сердца. Приехал он с мольбой: пощадить его родную страну. С ним прибыли его дочь и министр иностранных дел.

Гаха опасается того, что ждет его в Берлине. Он знает, что немецкие войска уже перешли границу и группируются вокруг Богемии. Вторжение неминуемо, и он проделал путь от Праги до Берлина только ради переговоров о достойной капитуляции. Мне кажется, Гаха был готов принять условия, сходные с теми, что были навязаны Словакии, — статус независимого государства под германской опекой. А опасался он ни больше ни меньше как полного исчезновения своей страны. И как же он удивился, когда, ступив на перрон, увидел почетный караул и понял, что гитлеровский министр иностранных дел Риббентроп лично явился его встретить.

Риббентроп преподносит дочери президента целый сноп роскошных цветов; кортеж, который сопровождает чешскую делегацию, именно таков, с каким принимают главу государства. Впрочем, он ведь и есть глава государства… Гахе становится чуть легче дышать.

Немцы селят его в лучших апартаментах великолепного отеля «Адлон». Дочь президента находит на кровати в своем номере коробку шоколадных конфет — личный подарок фюрера.

После этого Гаху отвозят в рейхсканцелярию, где его тоже встречает почетный караул — теперь из эсэсовцев. Гаха еще немножко успокаивается.

Зато стоит ему войти в кабинет рейхсканцлера, впечатление становится совершенно иным: то, что рядом с Гитлером он увидел генерала-фельдмаршала авиации Геринга и начальника Верховного командования вермахта Кейтеля, ничего хорошего не сулит. Да и выражение лица фюрера оказывается совсем не таким, на какое он мог надеяться, если судить по тому, как его принимали до сих пор. Обретенная было толика спокойствия и уверенности мигом улетучивается, и именно в этот момент Эмиль Гаха безвозвратно погрязает в трясине Истории.

«Могу заверить фюрера, — говорит он, глядя на переводчика, — что никогда не занимался политикой, что почти не встречался с Бенешем и Масариком[98], а когда это все-таки случалось, они мне совершенно не нравились. Правительство Бенеша было мне всегда настолько отвратительно, что после Мюнхена я задался вопросом: а следует ли нашему государству вообще оставаться независимым? Я убежден, что судьба Чехословакии всецело в руках фюрера, и убежден, что это надежные руки. Фюрер, и в этом я тоже убежден, именно тот человек, которому понятна моя точка зрения, когда я говорю о праве Чехословакии существовать как государство. Чехословакия подвергается постоянным нападкам из-за того, что в стране осталось много сторонников Бенеша, но мое правительство использует все средства, чтобы заставить их молчать».

Затем слово берет Гитлер, и, по свидетельству переводчика, услышав то, что он говорит, Гаха превращается в каменное изваяние.

«Путешествие, предпринятое президентом, несмотря на его преклонный возраст, может принести большую пользу его стране. Германия действительно готовится ввести войска в Чехословакию, и отделяет нас от вторжения всего несколько часов. Я не питаю вражды ни к какой нации, и если Чехословакия в урезанном виде до сих пор существует, то только потому, что я так хотел, и потому, что я честно исполняю свои обязательства. Однако в Чехословакии ничего не изменилось после ухода Бенеша, и она ведет себя по-прежнему! А я ведь предупреждал! Я говорил, что в случае продолжения провокаций, в случае, если дух Бенеша не будет уничтожен в стране окончательно, мне придется уничтожить страну. Между тем провокации продолжаются и продолжаются. И теперь жребий брошен… Я отдал приказ о вторжении в Чехословакию и принял решение присоединить ее к рейху».

«Только по глазам Гахи и его министра было видно, что они еще живы», — рассказывал позже переводчик.

А сейчас Гитлер продолжает:

«Завтра ровно в шесть утра немецкая армия войдет на территорию Чехословакии со всех сторон одновременно, а немецкая авиация займет все аэродромы.

Возможны два варианта развития событий.

Либо войска вермахта натолкнутся на сопротивление, и сопротивление это будет беспощадно подавлено.

Либо все произойдет мирно, и в таком случае мне легче будет предоставить Чехословакии автономию и определенную национальную свободу, а ее гражданам — привычный для них образ жизни.

Делаю я все это отнюдь не из ненависти, моя единственная цель — защита Германии, но не уступила бы Чехословакия в Мюнхене, я без колебаний уничтожил бы чешский народ, и никто не смог бы мне помешать. Если сейчас чехи пожелают сражаться, что ж — через два дня с чешской армией будет покончено навсегда. Разумеется, неизбежны жертвы и среди немцев, но вот это как раз и породит ненависть к чешскому народу и вынудит меня — в целях самосохранения — не предоставлять чехам автономии.

Остальному миру нет до вашей судьбы никакого дела. Когда я читаю иностранные газеты, они возбуждают во мне жалость к Чехословакии. И я вспоминаю известную цитату из “Отелло”: мавр сделал свое дело, мавр может уходить…»[99]