Варткес Тевекелян - Романы. Рассказы

• Название: Романы. Рассказы
• Автор: Варткес Тевекелян
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Книгу известного советского писателя В. А. Тевекеляна (1902–1969) составили произведения, получившие широкое признание среди читателей. Романом «Жизнь начинается снова» В. Тевекелян дебютировал в литературе. Роман «Рекламное бюро господина Кочека» был последним крупным произведением автора.

Герои В. Тевекеляна — люди стойкие и мужественные, преданные своему народу, готовые отдать жизнь во имя Родины.

В сборник вошли также рассказы: «Купец, сын купца», «Мечта», «Мороз» и другие.

---

— Мы сейчас уложим тебя на носилки и понесем с собой. Денек-другой полежишь — и все пройдет, — говорил ласково Гугас Мовсесу, но тот лежал безучастно.

Больного уложили на носилки и потащили с собой.

На второй стоянке Мовсес совсем ослаб, он часто впадал в забытье, а когда партизаны поднялись, чтобы идти дальше, он поманил рукой к себе Гугаса.

— Я уже не жилец. Не мучь людей зря, просто пристрели меня! — прошептал он и отвернулся.

Гугас задумался. Нести Мовсеса не было сил. Но как оставить? У кого поднимется рука убить своего боевого товарища?

— Хачик, давай вместе! А ну, ребята, помогите поднять Мовсеса. Дойдем до привала — отдохнем.

К вечеру Мовсес скончался. Партизаны вырыли яму и похоронили товарища.

— Хорошо Мовсесу! Умер и избавился от мучений, сейчас ему ничего не страшно. Чья же очередь? — как бы про себя сказал Завен.

— Если ты будешь хныкать, то я могу отправить тебя вслед за Мовсесом! — Гугас сердито посмотрел на Завена. — Марш вперед! Бери на плечи винтовку Мовсеса, она еще нам пригодится.

Завен покорно взял винтовку и, шатаясь, поплелся за остальными.

На следующий день отряд вышел к кустарнику, которым были покрыты все холмы на сотни километров. Тут росли дикие апельсины и лимоны, кизил, райские яблоки. По мере приближения к морю климат становился мягче, хотя мелкий дождь по-прежнему моросил не переставая. Случайно отряд набрел на пещеру. Дождь туда не проникал, земля была сухая. Развели костер, вскипятили воду, начали сушиться. Мазманян пошел на охоту. Он притащил большого зайца и с десяток куропаток. Плотно пообедав, легли спать; только один Хачик остался охранять ход в пещеру.

Гугас дал отряду три дня отдыха. Дичи вокруг было много. Ожиревшие за лето куропатки плохо летали, хоть палками бей их. Партизаны повеселели.

— Ну как, Завен, хочется тебе за Мовсесом? — спросил Гугас.

— Смотря куда. Если Мовсес попал в рай, то это еще ничего, — пошутил Завен.

— А ты еще сомневаешься! — вмешался другой боец. — Не успела его душа выйти из тела, как ее подхватили ангелы — и прямо в рай. Мовсес не одного турка отправил на тот свет, к Магомету, это ему зачтется.

— Ах вы богохульники! — закряхтел Мазманян.

Еще три дня дороги по мокрому лесу, и перед отрядом раскрылась широкая гладь синего моря. Бойцы, впервые увидевшие море, широко раскрыв глаза, как зачарованные смотрели вдаль, где белели одинокие паруса рыбачьих лодок и множество чаек кружилось над водой. А в лесу вечнозеленые деревья, аромат апельсинов и тишина.

— Какая красота! — вздохнул Мазманян. — Неужели не настанет такой день, когда люди смогут мирно любоваться этой красотой?

— Как бы жандармы не залюбовались тобой! — сказал Хачик и потащил его в кусты.

Целых два месяца, собирая плоды, ловя рыбу и охотясь, партизаны жили в кустах. Гугас каждую ночь бродил у берега, он что-то рассматривал, что-то подсчитывал, но до поры до времени ничего не говорил товарищам. По утрам он подолгу смотрел в туманную даль, где были русские берега, где была свобода.

— Хачик! — однажды позвал Гугас. — Нужно найти две бочки, запастись дичью и хлебом, чтобы отряду хватило дней на семь. Давай думать, как все это достать.

— Сам хорошо знаешь, мы давно забыли вкус хлеба.

— Но достать нужно.

— Положим, хлеба достать не мешало бы, но скажи на милость, бочки зачем тебе понадобились?

— Для воды.

— Гугас, ты мне загадки начинаешь задавать. Тут воды сколько угодно, зачем же запасать ее! И если уходить, то все равно бочек с собой не унесешь.

— Позже узнаешь, — улыбнулся Гугас. — Лучше скажи: можешь ты подобрать такого человека, чтобы он смог в город пробраться?

— Разве Завена…

— Пожалуй, Завен не годится. Скорее подойдет старик Мазманян; пусть он под видом турка спустится в город, купит две большие бочки, хлеба и немного съестного, — словом, что достанет, — наймет арбу и привезет все это сюда. В случае, если спросят, пусть скажет, что это для рыбаков. Понятно?

— Понятно-то понятно, только боюсь, как бы старик в лапы туркам не угодил.

— Выкрутится, Мазманян человек сообразительный.

Это рискованное поручение Мазманян выслушал хладнокровно. Гугас же приказал всем привести себя в порядок, побриться, постирать белье и почистить винтовки. Люди почувствовали, что Гугас затевает что-то серьезное.

Когда Мазманян вернулся и все было готово, Гугас собрал отряд и сообщил свой план:

— Здесь нам делать больше нечего, нужно уходить. Через фронт, к русским, пробраться не удалось, а сейчас тем более не удастся: выпал глубокий снег и дороги закрыты. Попробуем поплыть по морю.

Люди, никогда не плававшие, ахнули.

— На чем переберемся? — спросил один.

— Найдем! — коротко ответил Гугас.

— Кто нас поведет? — спросил другой.

— Тот, кто знаком с мореплаванием.

— Чем погибать в море, лучше умереть на родной земле! — запротестовал третий.

— Прекратить споры! — повысил голос Гугас. — Я все предусмотрел. Каждый третий день к берегу причаливает большой парусный баркас. Команда его состоит из пяти человек, вооружения никакого. Мы легко их одолеем. Капитана и, может быть, еще кого-нибудь из команды возьмем с собой, остальных свяжем и оставим в кустах. Провизию и воду Мазманян уже приготовил. Вот и все.

— А ты уверен, что мы доплывем до русских берегов? — спросил седоусый боец.

— Надеюсь, — ответил Гугас и добавил: — Я никого не неволю, кто не хочет рисковать, может остаться здесь.

— Что ты, Гугас! Как так можно! Куда ты, туда и остальные, — поспешил заявить седоусый.

— Мы все пойдем за тобой, куда ты прикажешь! — хором поддержали его остальные.

Ночью у берега, за скалой, бойцы ждали приближения баркаса. Ночь была темная и тихая, только пенящиеся волны монотонно катились по песку. На рассвете вдали показался красный огонек, он то поднимался, то опускался или совсем исчезал. Все до боли в глазах следили за огоньком. Разрезая своим острым носом волны, к берегу подходил баркас. Команда убрала паруса, и баркас, скользнув по воде, врезался в золотистый песок и остановился. Когда вся команда баркаса сошла на берег, отряд Гугаса кинулся на них из засады. Ошеломленные неожиданностью, матросы не оказали никакого сопротивления. Мазманян с группой бойцов погрузили на баркас бочки с водой и провизию.

Капитана и еще одного пожилого матроса вытащили из кустов и подняли на баркас. Там Гугас приказал капитану:

— Поведешь баркас к русским берегам. Мои люди помогут тебе во всем. Знай — я три года плавал на море и хорошо разбираюсь в компасе. При попытке с твоей стороны повернуть обратно сюда, в Турцию, ты немедленно будешь убит. Ясно?

— Хорошо, поведу! — стуча зубами, согласился капитан.

Через пятнадцать минут баркас, покачиваясь, вышел в открытое море.

Зеленые берега начали постепенно отдаляться. Гугас встал во весь свой богатырский рост на корме и бросил последний взгляд на землю, где веками жил его народ. Он поднял сжатый кулак и, угрожая невидимому врагу, потряс им в воздухе.

Глава четвертая Жить, чтобы бороться

Вторые сутки шел дождь. Вторые сутки скитался Мурад по горным тропинкам, не чувствуя холода, усталости, голода; он был теперь одинок в этом мире, все прошлое для него стало сплошным кошмаром, а будущее… он не знал, будет ли оно у него. Где-то недалеко от тех мест, где он бродил, проходила дорога: он часто слышал крики караванщиков, звон колокольчиков, песни, но не решался выходить на дорогу: там турки, там смерть!

Но прошел еще один день, и Мурад, уже без сил, все-таки вышел на дорогу и поплелся за одинокой арбой, которую медленно тащила старая тощая лошаденка.

— Эй, кто ты? — крикнул ему настороженным голосом крестьянин.

Мурад ничего не ответил. Ноги его сами подогнулись, и он упал лицом в липкую грязь.

Крестьянин остановил лошадь, сошел с арбы и подошел к мальчику. Он легко перевернул слабое тело Мурада и покачал головой — перед ним было только жалкое подобие человека.

— Опять армянин, — тихо произнес крестьянин, будто боялся, что его могут услышать, и добавил уже со злостью: — Ироды, что делают с людьми!

Он поднял безжизненное тело Мурада на руки, положил на доски, накрыл мешками и хлестнул кнутом свою лошадку. Арба со скрипом покатилась вперед, проваливаясь колесами в глубокие ухабы, залитые мутной водой.

Проехав немного, крестьянин свернул к обочине и остановил телегу. Он вытащил из своего мешка хлеб, кусочек брынзы и протянул мальчику.

— На, поешь немного, а то, брат, ты совсем плох, так недолго и душу аллаху отдать, — сказал он, и пока Мурад, не разжевывая, торопливо глотал куски хлеба, старик смотрел на него и качал головой.