Сергей Арбенин - Собачий род

• Название: Собачий род
• Автор: Сергей Арбенин
• Жанр: Ужасы и Мистика

"Собачий род" — новая редакция романа "Собачий бог" Сергея Арбенина (Смирнова).

На окраине сибирского городка происходят загадочные убийства. Растерзанные тела находят в переулках, на свалках. Власти устраивают массовый отлов бродячих собак и отстрел волков…

О местном краеведе ходят нехорошие слухи. Все, кто входит в его дом, бесследно исчезают. Старик не топит печь, лежит в пустой холодной комнате, в которой нет никакой мебели кроме лежанки и белой шкуры на полу…

Больного и старого пса Тарзана хозяева увозят из дома и бросают в лесу. Но пес должен вернуться и спасти свою Маленькую Хозяйку. Он знает, что рядом с ней, среди синих сугробов, растет Нечто, что грозит всему живому.

Это Нечто чувствует и студент, снимающий комнату в деревянном доме неподалеку. Студент, который в лунные ночи способен превращаться в собаку…

---

— Тот, который от отравления умер?

— Ну да… Извините, Владимир Александрович, но я ведь всего досье не читал… А в жилконторе бардак страшный. Лесопромышленный комбинат стоит, всю "социалку" сбрасывает. В том числе и эти дома. Домовые книги раздали владельцам домов. Так что я и книги не видел — только запись в карточке.

Густых подумал.

— Ну, а как насчёт его преподавательской деятельности? В педагогическом институте справлялись?

Кавычко помялся.

— Институт давно уже преобразован в университет. До их архивов я, прошу прощения, так и не добрался… Но на кафедре этнографии некоторые ветераны его вспомнили…

Густых устало надул щёки, сделал губы дудочкой и с шумом выпустил воздух изо рта. Сказал:

— Ладно, Андрей. Спасибо… Иди.

Кавычко поднялся. Как-то неуверенно двинулся к дверям. Оглянулся:

— Всё нормально, Владимир Александрович?

— Всё просто прекрасно! — язвительно ответил Густых и махнул рукой.

Когда дверь за Кавычко закрылась, Густых набрал номер, послушал гудки.

— Владимиров, — раздался как всегда спокойный голос начальника управления ФСБ.

— Густых беспокоит, добрый день. Что же ты, Александр Васильевич, про досье на Коростылёва мне ничего не сказал?

Владимиров на секунду замялся.

— У меня были инструкции, — наконец сказал он.

Густых хотел было спросить — чьи, но передумал; вспомнил разорванный, полуобглоданный труп Максима Феофилактовича. Ему стало муторно.

— Вот какая просьба к тебе, — сказал, наконец, Густых. — Надо установить за домом Коростылёва круглосуточное наблюдение.

Владимиров помолчал.

— Согласен, — сказал наконец.

— Негласное, конечно. Чтобы не дай Бог сам Коростылёв чего-то учуял. А нюх у него, по-моему — будь здоров.

Владимиров кашлянул.

— Наблюдение уже ведётся.

Густых слегка покраснел, но проглотил и эту горькую пилюлю. Владимиров никому не обязан подчиняться, только напрямую Москве. И отчитываться был не обязан. Разве что так, неофициально. Или по особому запросу губернатора.

— Давно? — с усилием спросил Густых.

— Наблюдение ведётся ещё с осени прошлого года, — каким-то вкрадчивым голосом ответил Владимиров.

Густых про себя выматерился от души.

— Ну, надеюсь, твои шпики не за заборами сидят, не выглядывают, чтоб не засветиться… — грубо сказал он. Хотел ещё что-то добавить, но внезапно передумал и бросил трубку.

Посидел, перебирая протоколы заседаний комиссии, которые велись ещё при Максиме Феофилактовиче. И вдруг его осенило.

Он снова поднял телефонную трубку.

— Владимиров, — отозвался ровный голос.

— Слушай, Владимиров, — сказал Густых, — А досье на Коростылёва случайно не у тебя?

Владимиров вздохнул.

— Откуда вам известно о досье? — спросил он. В этом "вам" звучало нечто железобетонное.

— Андрей Кавычко, мой нынешний помощник сказал.

— Понятно, — отозвался Владимиров. — Никакого досье, в общем-то, нет. Есть разрозненные справки, выписки, документы.

Сделал паузу и добавил:

— Да, они у меня.

* * *

Медико-криминалистическая лаборатория УВД

Ка лежал в металлическом холодном гробу, и отчётливо сознавал это. Он знал, что не выполнил своего предназначения, не сделал того, что должен был сделать, когда боги вернули его на землю.

Он лежал голый, с вывернутыми ногами, с торчащими как попало переломанными пальцами. Но тело больше не принадлежало ему. Оно было холодным, окоченевшим, чужим.

Там, на металлическом столе, его долго мучили и пытали, резали, сверлили, пилили, совали в него иглы и растягивали крючками. Он не чувствовал боли. Он даже не видел своих палачей. Он лежал в полной тьме, освобождённый от всего земного, но всё ещё живой.

Он хотел, он страстно хотел искупить свою вину. Но здесь, в металлическом гробу, в чужом теле, сделать это было невозможно.

Поэтому Ка просто затаился и терпеливо ждал.

Подходящий момент рано или поздно наступит.

Боги позаботятся об этом, — они никогда не забывают отверженных душ.

* * *

Густых приехал в бюро под вечер, когда на улице уже смеркалось. Начальник бюро Шпаков ожидал его.

— Чайку? — предложил он. — Или сразу перейдём, так сказать, к телу?

Густых оглядел крохотный кабинет с засиженным мухами портретом Горбачёва на стене, с допотопным телефонным аппаратом, и сказал:

— Не до чаю, Юрий Степанович. К телу давайте.

— Тогда — прошу. Вы у нас уже бывали?

— Бывал, — кратко ответил Густых; он был здесь год назад, когда специальная комиссия бюджетно-финансового комитета решала, выделять ли деньги на капремонт здания бюро, или эксперты ещё потерпят. Решили тогда, что потерпят. Но на новое оборудование денег всё-таки дали.

Они прошли маленьким коридорчиком мимо дверного проёма: оттуда сильно несло формалином и запахом нежити. Свернули в соседнее помещение.

Санитар, сидевший за компьютером и, судя по звукам, игравший в "Принца Персии", поднялся.

— Саш, открой холодильник. Владимир Александрович хочет взглянуть на нашего маньяка.

Санитар кивнул. Подошёл к металлическому сооружению, напоминавшему вокзальную камеру хранения, открыл дверцу и выкатил труп.

От санитара явно попахивало спиртным.

— Холодильник у нас новый, германского производства, — сказал зачем-то Шпаков. — Благодаря вам, Владимир Александрович.

— Не мне — Максиму Феофилактовичу, — мрачно ответил Густых.

Санитар кашлянул и отошёл в сторонку. Густых оглядел голый посиневший труп, изрезанный и грубо заштопанный суровыми нитками, с обезображенным лицом.

Густых вдруг стало холодно. Очень холодно. Ему даже показалось, что вместо мурашек он внезапно весь покрылся инеем. И волосы заиндевели, и окаменели конечности, и лицо превратилось в маску.

Он хотел что-то сказать, но язык не повиновался ему.

Сердце вздрогнуло и провалилось. Комната в белом кафеле, пьяный санитар в мятом халате, Шпаков, никелированные дверцы холодильника — всё поплыло перед глазами, завертелось, и стало таять, исчезать.

Густых хотел ухватиться за край каталки, и неимоверным усилием воли ему удалось это сделать.

— Что с вами? — раздался издалека тревожный голос Шпакова.

Густых не смог ничего ответить. К этому моменту он уже умер.

И теперь стал лишь оболочкой собственного Ка.

* * *

— Это, без сомнения, он, — сказал Густых.

Он огляделся, узнавая и не узнавая комнату, где только что был. Или он и не уходил из неё?

— Кто? — спросил Шпаков.

Вопрос показался Владимиру Александровичу настолько глупым, что он едва удержался от смеха.

— А вы не понимаете?

— То есть, Лавров? — уточник Шпаков.

— Именно. Значит, никаких дополнительных исследований не потребуется. Этого, вашего, анализа ДНК. И деньги сэкономите, и время…

— Однако… — заволновался Шпаков. — Всё это нужно документально оформить. Опознание… понятые… Надо вызвать прокурора…

— Вот и вызывайте. Если от меня что-то потребуется ещё — звоните напрямую. А труп необходимо как можно скорее закопать.

— Что вы сказали? — Шпаков не верил своим ушам.

— Закопать! Согласно гигиеническим нормам, — спокойно повторил Густых.

— А родственники? — вскричал Шпаков. — Конечно, это дело особое, государственной важности, но родственники-то пока ничего не знают!

— И хорошо, что не знают. Да и зачем им знать, что близкий им человек оказался кровавым маньяком и каннибалом?

Шпаков застыл, разведя руки в стороны. Густых пристально посмотрел на него, перевёл взгляд на санитара, и быстро двинулся к выходу.

* * *

— В военный госпиталь, — сказал он водителю, садясь в "Волгу". Это была пока его старая "Волга": взять губернаторскую машину у него не хватило духа. Хотя идея была заманчива — что значит этот драндулет по сравнению с губернаторским зверем?..

По дороге он позвонил Кавычко.

— Звонил Владимиров! — радостно доложил Кавычко. — Просил вас о личной встрече.

— Хорошо. Перезвони ему и назначай встречу на вторую половину дня.

Кавычко отчего-то замялся.

— Ничего-ничего, звони!

"Пусть теперь Владимиров проглотит хотя бы одну горькую пилюлю, — подумал Густых без особого, правда, злорадства, — не всё же мне их глотать!".

— Что, из охотуправления доклада ещё не было? — спросил он.

— Пока нет.

Густых отключился, откинулся на спинку сиденья и чуть слышно пробормотал: "Идёт охота на волков, идет охота…".

Водитель не выказал никакого удивления. Он давно привык к манерам своего шефа.

* * *

Однако в госпитале его ожидал неприятный сюрприз.