Сергей Арбенин - Собачий род

• Название: Собачий род
• Автор: Сергей Арбенин
• Жанр: Ужасы и Мистика

"Собачий род" — новая редакция романа "Собачий бог" Сергея Арбенина (Смирнова).

На окраине сибирского городка происходят загадочные убийства. Растерзанные тела находят в переулках, на свалках. Власти устраивают массовый отлов бродячих собак и отстрел волков…

О местном краеведе ходят нехорошие слухи. Все, кто входит в его дом, бесследно исчезают. Старик не топит печь, лежит в пустой холодной комнате, в которой нет никакой мебели кроме лежанки и белой шкуры на полу…

Больного и старого пса Тарзана хозяева увозят из дома и бросают в лесу. Но пес должен вернуться и спасти свою Маленькую Хозяйку. Он знает, что рядом с ней, среди синих сугробов, растет Нечто, что грозит всему живому.

Это Нечто чувствует и студент, снимающий комнату в деревянном доме неподалеку. Студент, который в лунные ночи способен превращаться в собаку…

---

Он мгновенно повернулся. Но всё было тихо и пусто, и никто не бродил вокруг собачника с окровавленной лопатой в руке, и никто не прятался в тени.

Молодой сделал несколько шагов. Поднял "макарова", подошёл к дверям собачника, прислушался. Собаки, кажется, тоже беспокоились. Порыкивали — наверное, во сне.

Всё-таки надо заглянуть в собачник, — решил молодой. Откинул крючок, распахнул дверь. И прямо перед собой увидел жёлтые янтарные глаза, смеющиеся и благожелательные. Глаза, которые не обещали ничего дурного. Но в следующий момент глаза вспыхнули неистовой злобой, и охранник, падая на спину, начал стрелять. Он палил во что-то мягкое, тяжёлое, что придавило его к бетонному полу. Он палил и пытался вывернуться, сбросить с себя непомерную тяжесть.

Потом раздался хруст, — боли он почти не почувствовал. И глаза, сиявшие над ним, снова стали благожелательными, как знаменитый ленинский прищур.

Он уже умер, когда рука сама сделала последний выстрел. Но выстрел прозвучал глухо, словно из-под подушки, и пуля увязла в чем-то невероятно плотном и вязком.

Когда охранник перестал биться, Белая подняла голову и, стоя над трупом, оглядела сбившихся в кучку собак.

Они поняли её безмолвный приказ. Скуля, прижимаясь животами к бетону, поползли к трупу. И по очереди, страшась и восторгаясь, ткнулись мордами в горячую пахучую человеческую кровь.

* * *

Кладбище Бактин{3}

Лавров очнулся. Вокруг была какая-то полумгла, и он не мог понять, где он, и что с ним произошло. Он только чувствовал в груди холод и непомерную, щемящую тоску.

Лавров встал на четвереньки, поднял голову.

Прямо перед ним была витая чугунная ограда, а за ней — высокий трёхступенчатый монумент. У подножия монумента, полузанесённые снегом, стояли и лежали голые обручи с остатками бумажных цветов.

С сумрачного неба летел лёгкий снежок. Царила полная тишина, а вокруг, насколько хватало глаз, высились разнообразные каменные плиты, чугунные кресты, и монументы, похожие на пирамиды.

Лавров начал что-то медленно соображать — словно свет забрезжил в тёмной голове.

— Ну, здравствуй, переживший смерть, — сказал кто-то не голосом, а мыслью.

Лавров вгляделся. У подножия монумента лежала огромная серебристая — то ли от снега, то ли от седины, — собака. Она лежала спокойно, вытянув передние лапы, гордо подняв могучую красивую голову. Её глаза сияли мягким светом.

— Кто ты? — глухо спросил Лавров. — Где я?

— Ты дух Ка, возвращённый на землю из подземного Кинополя, собачьего ада, — ответил спокойный голос. — И ты в некрополе, то есть на кладбище. Там, где продолжится и закончится Великая Война.

Лавров опустил голову, пытаясь понять то, чего понять было невозможно.

— Ты неустрашимое и бессмертное существо, обречённое на муки непонимания, — добавил голос. — Но пока не пытайся понять то, чего смертные понять не могут. Понимание придёт к тебе само, постепенно. И ты узнаешь всё, что знают духи.

— Зачем? — почему-то спросил Лавров, имея в виду: "Зачем мне всё это знать?".

Но лежащая серебряная собака всё поняла правильно.

— Затем, чтобы найти покой. Чтобы вернуть свою настоящую человеческую сущность — Ах. Её может вернуть тебе лишь владыка царства мёртвых, Расетау. Он возложит на тебя руки, и ты обретешь покой и бессмертие человеческой души. Пока же ты — Ка. Не человек, но ещё и не мертвец.

— Когда?

— Правильный вопрос, и очень мудрый, — собака прижмурила лучистые глаза. — Тогда, когда ты найдёшь деву, избранную чёрным мохнатым существом, которое люди называют Собачьим богом.

— Богом? — растерянно повторил Лавров.

Собака рассмеялась, чуть оскалив светящуюся пасть.

— Он давным-давно уже не бог. В нём теперь слишком много человеческой крови. Ведь для продолжения рода ему требуется земная женщина, немху. Такая, которую не принимают окружающие. Считают сумасшедшей, или просто больной. В общем, не такой, как все. С каждым новым рождением человеческой крови в нём всё больше, ведь он возрождается только с помощью немху. А ведь когда-то он был бессмертным, как и я. Но по какой-то причине отказался от бессмертия и ушёл к людям, став немху. Сейчас он живёт один, прячась по лесам, по заброшенным домам, забытый всеми — и собаками, и людьми. Часть магической силы у него осталась, и мне неизвестно, что он ещё может или умеет. Сейчас этому бывшему богу, насколько я помню, — если не считать предыдущих перевоплощений, — сто пятьдесят два года, или даже чуть больше. Это — предел. Теперь он начал быстро дряхлеть и терять даже ту силу, которую имел. Ему нужна женщина, и она родит его снова, — нового выродка, который тоже, может быть, проживет лет сто. Ведь с каждым новым рождением его земная жизнь постоянно укорачивается.

— Я должен убить его?

— Нет. — Голос внезапно потемнел, и потемнели лучистые глаза собаки. — Ты должен найти Деву. Это всё, что от тебя требуется. Всё остальное божества сделают сами.

Лавров, кряхтя, поднялся на ноги. Теперь он видел тысячи, десятки тысяч могил, с протоптанными вокруг них дорожками, с крестами и каменными памятниками, увешанными и обложенными бумажными венками, побитыми ветрами и морозами.

— Да, это некрополь, — кивнула Белая. — Место, где закончится Битва.

Лавров перевел взгляд на неё.

— Кто ты?

— Одно из моих древнейших имён — Хентиаменти. Я — священная собака древних, Страж некрополей. Божество, если хочешь. Но в разных странах и в разные времена меня называли по-разному… — Она вдруг прижмурила глаза, и Лаврову показалось, — улыбнулась. — Лично мне больше всего нравится моё древнеарийское имя — Сарама.

Лавров подумал, кивнул.

— Куда мне идти? Где искать эту Деву… женщину?

— Где искать — я не знаю. Но знаю, что её ищет, к ней бежит одинокий старый тощий пёс. Ищи одинокого бегущего пса. Он бежит прямо к ней. Пойдёшь за ним — найдёшь и ее. А найдешь её, — убей. И помни: только владыка подземного царства совершит над тобой магический обряд и ты вновь обретёшь Ах, свою потерянную сущность.

И собака внезапно исчезла. Нет, это просто снег повалил так густо, что некрополь мгновенно потонул во мгле и даже ближних могил уже нельзя было различить. Словно с неба упал белый занавес.

Лавров потоптался, вздохнул. Перешагнул через оградку, хотя рядом была маленькая калитка, и направился к трехступенчатому монументу.

Собаки не было. Не осталось даже следа: там, где она лежала, камень был засыпан ровным слоем снега.

Лавров постоял, нагнув голову набок. А потом повернулся и двинулся через оградки, могилы, кресты, словно не замечая ничего вокруг.

Он и не замечал, погружённый в мысли о своей потерянной сущности Ах, и об этой странной, проклятой людьми и богами деве.

* * *

Черемошники

Соседка пощупала Алёнке пульс, покачала головой. Алёнка лежала без движения, глядя невидящими глазами в потолок, и даже на расстоянии чувствовалась, какая она горячая.

— Видно, придётся "скорую" вызывать, — со вздохом сказала соседка.

— Ой, ой… Может, как-нибудь так обойдётся? — сказала баба. — Я вот ей травку заварила, лёд в тряпочке на лоб кладу.

Соседка Валька махнула рукой. Ещё раз поглядела на Аленку, поманила бабу в кухню. Сказала шёпотом:

— В городе бешеные собаки объявились. У нас в больнице уже койки для будущих укушенных готовят… И покусанные уже есть.

— А?? У неё что — бешенство? — испуганно спросила баба.

— Не знаю, — покачала Валька головой. — Она с собаками часто возилась?

— Возилась. А как же. Всю зиму со своим женихом, Андреем.

— Ну-у, во-от, — протянула Валька. — Я могу, конечно, сыворотку принести, укол сделать. Но лучше всё-таки вызвать "скорую". А то мало ли что… Они сразу определят, что это за болезнь, и всё, что нужно, сделают.

— Баба! — послышался слабый голос.

Обе склонились над Алёнкой.

— Не вызывай "скорую", баба, не надо. Она меня в больницу увезёт.

— Да ну, прямо сразу и "увезёт"! Может, ещё не увезёт. Может, укол сделают, и всё. Да я бы и не вызывала, да как не вызывать, когда не знаешь, чем тебя лечить!

— Пусть тётя Валя эту… сыворотку принесёт.

Губы у Алёнки потрескавшиеся, сухие. Ей трудно было говорить, она шептала, с трудом разлепляя запекшиеся губы.

— Принесу, детка, — сказала Валька. — Но болезнь эта опасная. Врачи лучше знают, что за болезнь, и чем её лечить. А я же не врач. Принесу сыворотку от одной болезни, а у тебя окажется обыкновенный грипп.

Алёнка прикрыла глаза.

Валька, нашушукавшись с бабой на кухне всласть, — рассказывала, как её мужик, пьяный, чуть в бане не угорел, — ушла.

Баба принялась жарить картошку. Масло горело, и глаза у бабы слезились от чада: она промокала слёзы краем фартука.