Лев Хахалин - Последние каникулы

• Название: Последние каникулы
• Автор: Лев Хахалин
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

Опубликовано в журнале "Юность". 1982,N 2.

Автор известен также под псевдонимом Шишкин Иван Тимофеевич

---

— Нет. Меньше завишу от командира. А то бы меня здесь съели.

— Ну, а как у вас с идеологической и культурной работой? — принимаясь за компот, спросил начальник.

— Нормально… Комиссар этим заворачивает, — ответил Кочетков.

— А конкретно? Твоего комиссара я на объекте видел, он там стену выкладывает…

— Он у меня от масс не отрывается.

— Стенгазета хоть одна есть? — поинтересовался начальник скептически. — Ну, Кочетков!.. Ну и отряд!.. Ладно, черт с вами! Сейчас все побоку, но план давай! Сделаешь?

— Дам план, — твердо произнес Кочетков. Вечером за молчаливым ужином он объявил, что будет собрание. Разрешил курить, дождался тишины и поднялся. Он долго и нудно повторял информацию штаба, а отряд сидел смирно — все чувствовали, что главное впереди.

— …По решению штаба могу отпустить больных и слабых по домам. Но, ребята, мы взяли на себя обязательства — мы должны их выполнить! — закончил командир горячо. — Ну, а теперь доктор скажет, кого он считает слабым.

— Рыжие! Два шага вперед? — спросил Вовик.

— Ребята! — Вадик встал, оглядел отряд. — Как я понял, с объектом у вас завал. — Он переждал шум. — Отстаете от графика и, похоже…

— Ты не в свои дела не лезь! — прервал его командир. — Говори по делу.

— Я по делу и говорю. Ребята, вы сыты ужином? Хорошо, пускай сыты. А я вижу, что некоторые похудели, Да не смейтесь вы! Подумайте сами, каждый ли делает посильную работу? Вот наш завхоз. — Вадик ткнул рукой в сторону набычившегося Вити, — Ему ж кирпичи таскать! А он тяжелее десяти килограммов в день не носит. А девчонки за водой ходят ни колодец семь раз… Моня, иди сюда, покажи руки! Ты теперь месяца два играть на рояле не сможешь, да? Хорошо запомнит стройотряд наш Моня. — Ребята сидели тихо. — Вы что думаете, на этой стройке ваша биография заканчивается? — Командир прервал его: «Не заканчивается, а начинается. Начинается, понял?» И комиссар кивнул. — Кому надо, чтобы вы отсюда вернулись вконец измотанными? — продолжил Вадик, кашлянув. — Я не лез в ваши дела — не секрет, что у меня с командиром отношения натянутые, но теперь, уверен, начнется такая гонка, что держись. Я предлагаю Моню перевести на кухню, помощником. Завхоза заменить, на его место можно назначить Олю. — Он спиной почувствовал ее движение, — Я все сказал, — Вадик хотел уже сесть, но вспомнил: — И, командир, больше никаких сухих пайков. Все!

Его выслушали молча, равнодушно, отводили глаза — только покрасневший Моня спрятался за спины ребят. Вся подготовленная речь была впустую.

— Не так все просто, — неторопливо начал командир, — Советы давать легко, да их исполнить трудно. Вот в чем промблема. Перебои нас замучили, Сегодня, например, кирпич не завезли — завтра на полдня перекур. Кран не достать — уж как я просил, унижался! Сами знаете. Даже взятку давал.

— Знаем! — крикнул Вовик. — Старался, за всех старался. — Он щелкнул себя по горлу.

— Тихо! — встал Сережа–комиссар, — Может быть, правда, перестановку сделаем, а, ребята? Ведь девчонки плачут на кухне.

— Да, Серега, не в том дело! — скривился командир, — Одним человеком больше, одним меньше — неважно, Иной раз вообще кажется, что на стройке слишком много народу, толкотня идет! Тут другое нужно — задание на день, урок. Пока не сделали — со стройки ни ногой!

— Ни шага назад! — прорычал Вовик. Ребята засмеялись: очень похоже на командира получилось.

— Я скажу! — вскочил Автандил. Лицо у него горело, глаза блестели, — Командир! — сказал он хрипло, — Дай на каменщика по четыре подсобника! Мы тебе помощь кубами вернем. Прости, Юра, ты совсем не мастер, а каменщик и подсобник. Что ты хватаешься за все подряд? Готовь рамы! Плюнь, что проем не готов, окно стандартное, делай! А то потом все, и я, рамы делать будем. Я тебе такую раму смастерю!.. Разделение труда есть, слышали? Комиссар, прости, дорогой, какой ты каменщик? Тебя проверять надо! А раствор ты сделаешь? Нехорошо у нас. Все на одной работе — все каменщики, все плотники! Девушка Галя раствор готовит! Позор!

— Все сказал? — Командир обвел отряд взглядом. — Стройотряд, ребята, — это школа трудовой закалки. Все равны — поэтому у нас коммуна. Все получат поровну, чтобы не держались за легкие или бегали от тяжелых работ. Мы ж не шабашники.

— Так! — хлопнул в ладоши Автандил, — Если жить в той квартире, где Игорь угол клал, сразу узнаешь — не шабашник делал, студент безрукий…

— Ладно, твое предложение ясно! — прервал его командир. — Значит, у нас остается только шесть каменщиков, да на них двадцать четыре подсобника, трое на растворе, трое на кухне? Так?

Проголосовали: вздернулись вверх руки, никто не возражал. И еще ждали чего–то, но командир распустил всех.

— Предложение доктора принять можно, — сказал комиссар, когда ребята разошлись. — Он правильно предложил. Значит, завтра сдашь дела Смирновой, — повернулся он к Вите–завхозу. — Оль, слышала? Ну, иди сюда, заседать будешь.

— Придурка этого надо было в Москву отправить. Ручки лечить, — процедил командир, глядя на Вадика в упор. — Ну, пусть на кухне покантуется.

— Тут не покантуешься, — возразила подошедшая Оля. На ней был еще мокрый спереди фартук и косынка. — Не выступай, Валя! — И вдруг она села рядом с Вадиком, коснулась его ноги бедром.

— Вот дело какое, — нахмурился командир. — Теперь у нас машины не будет — директор отбирает. И кран нужен.

— Кран может и подождать, — откликнулся комиссар, оглянувшись не Юру. — А вот с машиной… Совсем отобрал? Навсегда?

— Как же так? — расстроилась Оля. — А вы просили? И не дал? Как же быть теперь? — Она обернулась, посмотрела на Вадика, будто с упреком. — Без машины нам зарез, да?

— Пойду я, попрошу директора, — в тишине подал голос Вадик, глядя в сторону. — Насчет крана — не знаю, а машина будет, обещаю. Раз надо, так надо. Завтра пойду.

— Хотела наша телятя волка загрызть, — едко вставил командир, и Сережа–комиссар толкнул его в бок. — Ну, ладно, закончили. — Командир поднялся из–за стола. За ним разошлись и другие.

Осталась только Оля. Сидела молча, не шевелясь. Потом она встала и выключила свет в столовой.

— Ну, не кипятись! — Она подошла, погладила Вадика по голове. — Покури, давай!

— Не хочу! — Вадик сильно обнял Олю, прижался.

— Здесь? С ума сошел! — Обхватив его голову, Оля зашептала ему прямо в ухо, посмеиваясь: — Когда ты выступил, ну, думаю, теперь поеду я домой с утренней электричкой, потом смотрю, нет, при себе оставил. — Ее губы и волосы щекотали ему ухо. — Ты хитрый, Вадька! Хитрая московская бестия!

— Продувной, ох, продувной! — в тон ей зашептал Вадик, хватая ее за плечи, за изгибающуюся талию. — Охальник!

— Ох, охальник! — Она опять и опять отбивалась от его рук. — День какой длинный, Вадя! — прижалась к нему горячей щекой Оля. — Смотри, Ведьма умерла, а мы живем. У нее уже жизнь другая, она в раю с боженькой разговаривает, а мы — здесь.

— Бога нет, — сказал Вадик голосом командира.

— Это у тебя бога нет! — старушечьим голосом ответила Оля. — А правда, Вадька, есть еще что–нибудь, кроме вот этого? Ну, погоди, я серьезно!

— Ну, если серьезно… Биологию помнишь? — Оля кивнула. — Помнишь — генофонд? Генетический фонд вариантов человека. Не души, нет! Физических возможностей, способностей… Так вот!.. По теории вероятности, любая — и моя и твоя — комбинация генов может случиться только однажды. Поняла? Только один–единственный раз! Я мог быть рожден в каменном веке, до новой эры или в двадцать втором веке, и ты — в любое другое время. Но вот мы родились на этой земле, почти одновременно, и живем, такие, какие мы с тобою есть, но — однажды! Никогда — ты вдумайся: ни–ког–да! — больше нас вот таких не будет! Не будет никогда девушки — твоего двойника… Ну, а душа…

— Ты думал про это, да, Вадя? Это хорошо, — тихо сказала Оля.

— А все остальное просто: круговорот веществ в природе. Смешно? — сконфуженно улыбнулся он.

— Ничего тут смешного нет, — ласково ответила Оля. — Ты… — Но в это время около двери послышались голоса.

— Давай здесь сражнемся, — гремя шахматами в коробке, предложил кому–то Игорек и вошел в столовую. — Пардон! Миль пардон, мадемуазель, мосье! — И хохотнул.

— Идем! — Оля встала. — Всю песню нам, гад, испортил.

— Я этому Игорьку фасад покрашу! — свирепо пообещал Вадик. — Не по первому разу шутит.

— Злится, ревнует, — сказала Оля. — Ну да! А ты и не знал? Эх ты, филин! — Она засмеялась. — Ну, не как при любви ревнуют, а… Просто ему хочется вот так со мной посидеть. Ишь, хищник! Я его сразу раскусила!

— А меня?

— С тобой у меня ошибочка вышла, каюсь. — Оля толкнула Вадика лбом в плечо. — Думала, ты рыба вареная. — Она запрокинула голову, подставляя губы. — Ну! Сама прошу!