Владимир Бенедиктов - Стихотворения (1884 г.)

• Название: Стихотворения (1884 г.)
• Автор: Владимир Бенедиктов
• Жанр: Литература 19 века
• Год: 1884

«Творец! Ниспошли мне беды и лишенья,

Пусть будет мне горе и спутник и друг!

Но в сердце оставь мне недуг вдохновенья,

Глубокий, прекрасный, священный недуг!..»

---

Леля

На стол облокотясь и, чтоб прогнать тоску,
Журнала нового по свежему листку
Глазами томными рассеянно блуждая,
Вся в трауре, вдова сидела молодая –
И замечталась вдруг, а маленькая дочь
От милой вдовушки не отходила прочь,
То шелк своих кудрей ей на руку бросала,
То с нежной лаской ей колени целовала,
То, скорчась, у ее укладывалась ног
И согревала их дыханьем. Вдруг – звонок
В передней, – девочка в испуге задрожала,
Вскочила, побледнев, и мигом побежала
Узнать скорее: кто? – как бы самой судьбой
Входящий прислан был. «Что, Леля, что с тобой?»
Но Леля унеслась и ничего не слышит,
И вскоре смутная вернулась, еле дышит:
«Ах! Почтальон! Письмо!» – «Ну, что ж такое? Дрянь!
Чего ж пугаться тут? Как глупо! В угол стань!»
И девочка в углу стоит и наблюдает,
Как маменька письмо внимательно читает;
Сперва она его чуть в руки лишь взяла –
На розовых устах улыбка расцвела,
А там, чем далее в особенность и в частность
Приятных этих строк она вникает, – ясность
Заметно, видимо с начала до конца,
Торжественно растет в чертах ее лица, –
А Леля между тем за этим проясненьем
Следила пристально с недетским разуменьем,
И мысль ей на чело как облако легла
И тонкой складочкой между бровей прошла,
И в глазках у нее пары туманной мысли
В две крупные слезы скруглились и нависли.
Бог знает, что тогда вообразилось ей!
Вдруг – голос матери: «Поди сюда скорей.
Что ж, Леля, слышишь ли? Ну вот! Что это значит,
Опять нахмурилась! Вот дурочка-то! Плачет!
Ну, поцелуй меня! О чем твоя печаль?
Чем ты огорчена? Чем?» – «Мне папашу жаль».
– «Бог взял его к себе. Он даст тебе другого,
Быть может, папеньку, красавца, молодого,
Военного; а тот, что умер, был уж стар.
Ты помнишь – приезжал к нам тот усач, гусар?
А? Помнишь – привозил еще тебе конфеты?
Вот – пишет он ко мне: он хочет, чтоб одеты
Мы были в новые, цветные платья; дом
Нам купит каменный, и жить мы будем в нем,
И принимать гостей, и танцевать. Ты рада?»
Но девочка в слезах прохныкала: «Не надо»,
– «Ну, не капризничай! Покойного отца
Нельзя уж воротить. Он дожил до конца.
Он долго болен был, – за ним уж как прилежно
Ухаживала я, о нем заботясь нежно!
Притом мы в бедности томились сколько лет!
Его любила я, ты это знаешь…» – «Нет!
Ты не любила». – «Вздор! Неправда! Вот обяжешь
Меня ты, если так при посторонних скажешь,
Девчонка дерзкая! Ты не должна и сметь
Судить о том, чего не можешь разуметь.
Отец твой жизнию со мною был доволен
Всегда». – «А вот, мама, он был уж очень болен –
До смерти за два дня, я помню, ночь была, –
Он стонет, охает, я слышу, ты спала;
На цыпочках к дверям подкралась и оттуда
Из-за дверей кричу: «Тебе, папаша, худо?»
А он ответил мне: «Нет, ничего, я слаб,
Не спится, холодно мне, Леля, я озяб.
А ты зачем не спишь? Усни! Господь с тобою!
Запри плотнее дверь! А то я беспокою
Своими стонами вас всех. Вот – замолчу,
Всё скоро кончится. Утихну. Не хочу
Надоедать другим». – Мне инда страшно стало,
И сердце у меня так билось, так стучало!..
Мне было крепко жаль папаши. Вся дрожу
И говорю: «Вот я мамашу разбужу,
Она сейчас тебя согреет, приголубит».
А он сказал: «Оставь. – И так вздохнувши – ух! –
Прибавил, чуть дыша и уж почти не вслух,
Да я подслушала: – Она… меня… не любит».
Вот видишь! Разве то была неправда? Вряд!
Ведь перед смертью все уж правду говорят».

Владычество моды

Пятнадцатый век еще юношей был,
Стоял на своем он семнадцатом годе,
Париж и тогда хоть свободу любил,
Но слепо во всем раболепствовал моде.
Король и характер и волю имел,
А моды уставов нарушить не смел,

И мод образцом королева сама
Венсенского замка в обители царской
Служила… Поклонников-рыцарей тьма
(Теснилась вокруг Изабеллы Баварской.
Что ж в моде? – За пиром блистательный пир,
Интрига, любовь, поединок, турнир.

Поутру – охота в Венсенском лесу,
Рога и собаки, олени и козы.
На дню – сто забав, сто затей на часу,
А вечером – бал, упоение, розы
И тайных свиданий условленный час…
………………

И мода сердиться мужьям не велит, –
На шалости жен они смотрят без гнева.
На съездах придворных – толпа волокит, –
Их дерзости терпит сама королева,
По общей покатости века скользя.
Король недоволен, но… мода! – Нельзя!

Тут любят по моде, любовь тут – не страсть,
Прилично ли делать скандал из пустого?
Конечно, он может… сильна его власть,
Но – что потом скажут про Карла Шестого!
«Какой же он рыцарь?» – толпа закричит.
И сжался король, притаился, молчит.

Но как-то – красавец Людовик Бурбон
Не вздумал, мечтая о прелести женской,
Отдать королю надлежащий поклон,
Летя к королеве дорогой венсенской,
И так его рыцарский жар увлекал,
Что мимо он гордо вгалоп проскакал.

Король посмотрел и подумал: «Сверх мер
Влюблен этот рыцарь. По пылкой природе
Пускай он как модный спешит кавалер.
Но быть так невежливым – это не в моде!
Недаром король я. Ему ж на беду,
Постой-ка, я новую моду введу!»

Сквозь чащу Венсенского леса, к реке
Шли люди потом возвестить эту моду –
И в полночь, при факелах, в черном мешке
Какая-то тяжесть опущена в воду;
Мешок тот воде поручила земля
С короткою надписью: «Суд короля».

Поклонников рой с той поры всё редел
Вокруг Изабеллы. Промчалися годы –
И всё изменилось. Таков уж удел
Всего в этом мире! Меняются моды:
Что прежде блестело – наполнилось тьмой,
И замок Венсенский явился тюрьмой.

Мадонна

Бог ниспослал мне виденье: я вижу мадонну,
Чудный ребенок с любовью прижат к ее лону,
То не Спаситель грядущий, не сын Вифлеема –
Нет! Этот нежный ребенок – былинка Эдема,
Розы шипок, возбужденный дыханьем апреля,
Девочка – ангельский лик с полотна Рафаэля!
Тот же рисунок головки, такие же краски,
Мягкие, светлые волосы, темные глазки,
К ней обращенные, к ней, что сияет в ребенке;
Жадно обвитые вкруг ее шеи ручонки
Этого ангела вдруг опустились; зеницы
Сонною дымкой подернулись – тень от ресницы,
Зыблясь, как ткань паутины на алом листочке,
Дымчатой сеткой слегка стушевалась на щечке…
Тише! – уснула малютка сном сладким, безбурным, –
Взором родимой накрыта, как небом лазурным,
Взором царицы, достойной небесной короны,
Девственной, чистой жены, светлоликой мадонны.

«Ну вот – всё ладится, идет всё понемногу…»

Ну вот – всё ладится, идет всё понемногу
Вперед. Надежда есть: жить будем, слава богу!
Вот и устроились! – И светлый день блестит
В грядущем… Поглядишь – и рухнет всё мгновенно,
И всё, что строил ты так долго, постепенно,
В один прекрасный день всё к черту полетит!