Иван Катавасов - Ярмо Господне

• Название: Ярмо Господне
• Автор: Иван Катавасов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Продолжение Шестикнижия инквизитора повествует о духовно-рыцарском ордене, противостоящем злонамеренной магии. Только для взрослых.

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры.

Насколько по содержанию, настолько и по форме, роман «Ярмо Господне» соотносится с «Коромыслом Дьявола», поэтому авторское предупреждение благосклонным читателям остается в силе и в неизменности.

Если кому-нибудь когда-нибудь придет в голову, будто бы ваш автор хоть как-то разделяет политические, натурфилософские и религиозные воззрения своих персонажей, значит, кто-то из нас в чем-то заблуждается. Совсем уж безысходно обманется тот, кто разглядит в этом повествовании что-либо физическое вместо метафизического.

---

Нам лишь дозволено смиренно веровать в Бога, осторожно предполагать, прорицая Второе Искупление, возможно, вероятно, призванное спасти плоть тварную от неотвратимой гибели. Подобно тому, как уже состоялось наше спасение духовное в Первом Искуплении, кое свершил Иисус Мессия в ипостаси Сына человеческого.

По великой милости Пресвятой Троицы нам позволено на время иметь в трансцендентном разделении и имманентном единстве апофатический лик духовный и катафатическое воплощение телесное. Не прейдет род cей общечеловечески.

Надолго ли? Наши годы и пределы нам неведомы. Ибо не наше дело знать времена или сроки, которые Бог-отец положил во власти Своей…

Благорасположившись в катере под тентом, Филипп отдыхал душой и телом, предаваясь созерцанию воплощенной красоты моря. Зрелище того стоит, если две нагие нереиды — любительницы дайвинга Ника и Настя — грациозно и невесомо перемещаются в прозрачных теплых водах на небольшой глубине. Поднимаются к искрящейся водной поверхности, синхронно переворачиваются на спину и снова уходят ближе к морскому дну.

Из купальных одеяний на них лишь акваланги. Маски и ласты не в счет, если у обеих волосы собраны в косы. Настина коса слегка посветлее, у Ники потемнее и чуть толще.

Вкупе пропорции гибких тел отчасти искажены преломлением света, бликами на воде. Но, как ни смотри, воображение и память Филиппа возвращают его к истинным формам и статям двух обнаженных прелестниц.

У Ники фигура в целом посуше, подбористые ягодицы поуже. Настины округлости немного пышнее, надо сказать, изобильнее в бюсте. В сравнении с Никой у Насти груди помещаются чуть-чуть выше, подчеркивая стройность ее нынче безупречной талии.

С прошлого лета Настино тело значительно окрепло; под гладкой упругой кожей угадываются сильные женские мышцы. Ее окрепшие плечи теперь красиво развернуты. Она совершенно перестала сутулиться, пряча грудь. Выросла на полтора сантиметра, почти сравнявшись с Никой.

Физические занятия у сэнсэя Тендо и арматорский фитнес, «до упада и до упора», пошли Насте явно на пользу. Не то что раньше… Теперь ее пышные прелести не обвисают к поясу, живот подтянут, а изящным ягодицам и точеным бедрам отныне не страшен никакой целлюлит.

«От подмышечных волос она навсегда избавлена. Ресницы, брови, волосы на голове стали гуще. Хорошо бы ума добавить… В подражание Нике и по орденской моде она решила гладенько депилировать лобок…»

Тут Филипп внезапно прекратил расслабленно сибаритствовать. Алмаз в его рыцарском сигнуме озарился фиолетовым светом. И какой-то морской скат, опрометчиво вознамерившийся пересечь охраняемую черту купальной зоны, свежемороженой тушкой отправился ко дну.

Убедившись, что возможные угрозы от морской фауны не наблюдаются, а горизонт по-прежнему чист, Филипп заново принялся эстетически созерцать прекраснейшие тела двух обнаженных купальщиц.

Подумать только! Ведь когда-то он, пытаясь представить их будущее, оконтуривал Настину фигурку, банально налагал ее на расплывшиеся обвесы и кормовые обводы 37-летней маменьки. То бишь, насколько Настя через 20–25 лет может быть вульгарно похожа на «ейную несравненную матильду».

Дочь Настя весьма непочтительно и саркастически отзывается о матери, наделив ее таким именем нарицательным. В то же время Ника, имеющая со Стефанией Мартиновной кое-какие деловые связи, прибегает к термину едва ли не зоологическому. Стефу Заварзину злоязычная Ника Триконич давно охарактеризовала в эмфатическом образе «жопоносицы брюхоногой».

«Так-то вот… Каких-то полгода тому назад и предположить не мог: Настеньку мою надо сравнивать-то не с брюхоногой, мать ее, Степанидой, а с девочкой Никой. И ныне, присно, и через 20, Бог даст, спустя 40 или 240 лет. Коли нам с Настей назначено и будет позволено как-то дожить до будущих веков…»

Между тем продрогшие аквалангистки поднялись на борт, поскорее избавились от водолазного снаряжения, взяли полотенца…

«Сейчас глянуть на обеих — ни дать ни взять девочки-ровесницы. Косы расплетают, хихикают, за сиську друг дружку дернуть норовят, щиплются, будто маленькие. Одной через два месяца 19 лет стукнет, другой в декабре 119 сравнялось…

Кавалерственная дама-зелот Вероника и субалтерн-неофит Анастасия вне службы, орденского распорядка и секулярного окружения, из рака ноги…

Эх, возвращаться пора, солнце-то за африканские горки садится, вечереет. Значится, помолясь, идем к берегу и домой…»

Не совсем-то приятно перемещаться мгновенно из сухой и жаркой тропической Африки в холодную сырость восточно-европейской оттепели, в дождь со снегом. «Хотя бы мерзкий климат там, за окном, но в дрожь бросает, чуток сравнишь, представишь. Во, где дьявольщина…»

Потому-то Филипп, оказавшись в теплом домашнем уюте, соболезнующе вспомнил о Нике с Настей, летящих рейсом «Белаэро» в ожидании мытарства в промозглом таможенном предбаннике. Потом же их ждут сквайр Константин, джип «порше-магнум», мокрая дорога из аэропорта в город.

«И моя теща на выданье зятя с дочкой заждалась с руководящими указаниями и деловой хваткой. Бизнес-вумен, из рака ноги…»

Встречаться поутру с неизбежной тещей Филиппу решительно не хотелось. «Но надо, мать ее, Степанида, урожденная Позвонюк…»

Стефания Мартиновна по-родственному разрешила называть себя Стефой суженому зятю. Именно так, не то в шутку, не то всерьез она поминает жениха Насти в разговорах с мужем и дочерью.

На ты в общении с Филиппом она не переходит в одностороннем порядке. И вряд ли он это ей когда-нибудь позволит.

Должного уважения ради Филипп нарочно дал возможность глазастой и ухватистой теще разглядеть рукоятку «глока» в наплечной кобуре. Потому как в белоросском государстве, где простым смертным огнестрельное оружие иметь запрещено, оно зачастую производит нужное впечатление. По какую бы сторону закона не находился человек вооруженный, почтительного отношения он к себе безусловно требует.

К тому же он еще утверждает, будто намедни воротился из Москвы и святого паломничества в Саровскую пустынь. «Господи, помилуй и спаси мя, грешную, от таких паломничков с хромированным пистолетом под мышкой!»

Стефания Заварзина особой набожностью и воцерквленностью не отличалась. Но в просьбах к Всевышнему не стеснялась. Могла и в церковь заехать, чтобы пачку свечей, какие потолще, подлиннее, поставить за преуспевание какого-либо делового начинания, соглашения о намерениях, какого-нибудь коммерческого договора и так далее.

«Нужно договариваться хоть с чертом для пользы дела», — была убеждена Стефания Мартиновна, сидя в такси и готовясь к встрече с неотвратимым зятем, а также к придирчивой инспекции будущего временного местожительства родной дочери.

«Пока здесь… а в дальнейшем, летом Настя будет уже в Америке…»

В холостяцком жилище зятя Филиппа теще Стефании раньше бывать не доводилось, и она с удовлетворением отметила комфорт, идеальную чистоту и хозяйский порядок.

«Формалист и зануда… Домработницу гоняет строго. Вона как все вылизано, ровно не мужик живет. Ванна, унитаз отдраены до блеска…

Одно слово, суперкиллер, под голливудского киногероя шарит красавчик Фил.

Квартирка и мебель отделаны не меньше, чем на тридцать штук баксов. Плюс аппаратура еще десять штук, телевизор в полстены.

Квартиру он наверняка выкупил. Моя дурочка говорит: снимает.

Ха-ха! Знаем-знаем, московские и петербургские Рульниковы платят своим людям красиво, без лирики.

Как только распишутся, надо будет, чтоб срочно молодой жене подобающую долю выделил. Конфиденциально наличкой, на случай конфискации…»

К приготовлениям Филиппа по организации торжества бракосочетания Стефания Мартиновна отнеслась столь же одобрительно, как и к семейному гнездышку молодоженов.

«Не скупится… Фешенебельную церковь при монастыре заказал, большой певческий хор монахов, престижный загородный домина стервы Триконич под свадьбу арендует. Любят же его бабы!

Гостей выбирает с большим разбором. Правильно, нечего всякую родственную шелупонь на приличную свадьбу звать. Подарок на копейку, а нажрется и проблюется на рубль…

От Рульниковых пан майор Игорь Смолич и сын-наследник Иван. Очень, очень прилично…»

— …Думаю, моя милая Стефа, вы не будете против, если мадам Раймонда Рульникова также примет участие в нашем небольшом семейном мероприятии?

— Мой дорогой Филипп, у вас всегда все комильфо. Простите за женское любопытство, но почему вы не упомянули о Генрихе Иосифовиче?

— Увы-увы, Генрих Рейес, к нашему общему огорчению, не сможет приехать из Сиднея. Мой дядя Энрике Бланко-Рейес пишет, что чрезвычайно занят до конца февраля.

— О, как я его понимаю!..

— 4-

В первых числах февраля немного подморозило. Жаль, в канун венчания Филиппа и Насти вновь за свое взялась парниковая зимняя ростепель; в то же время циклоническое соседство с водами Гольфстрима усугубило февральскую распутицу.