. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

• Название: Лиловый (I) (СИ)
• Автор: . Ганнибал
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Глубоко темнело, уходя в бездну лилового, ночное небо над Саидом. Рассыпали боги на нем свои слезы, блестящие, яркие, будто бриллианты на платье богатой женщины. На губах была соль уходящей дневной жары, ноги начинали мерзнуть. Он стоял, не замечая подкрадывающегося холода.    Сабаин был невелик, всего пятьдесят с небольшим жилищ да окружающая плато стена. Саид -- огромен. Саид простирал свои могучие барханы на многие, многие фарсанги: десятки, сотни дней караванного пути, ледяные ночи, огненные рассветы. Он стоял на стене поселка и смотрел вперед, чувствуя себя стоящим на краю гигантской чаши. Было почти страшно свалиться туда, покатиться по пологому склону, оказаться на дне. Что там, на дне? Он никогда не покидал свой сабаин.

---

-- ...Мерзко, -- пробормотал ассахан.

-- Некоторые только этим и занимаются, -- заметил белоглазый. -- Я знаю насчет одного безумца, который вбил себе в голову, что он открыл секрет бессмертия. Этот секрет заключался в поедании новорожденных младенцев. Многие подобные ему, сосредоточенные на какой-то одной идее, которую они полагают смыслом своего существования, очень изворотливы и хитры. Поедатель младенцев долгое время бесчинствовал по поселениям нечистокровных, и никто бы его не остановил, но ему не посчастливилось забраться в поселение знати, где каждый младенец, разумеется, на счету, поскольку в теории может пробудить в себе Дар. Кажется, он похитил новорожденного ребенка из дома Эмин, и те прикончили его, разорвав на куски.

-- Во имя богов, -- немного недовольно сказал Элизбар, -- тебе что, нравится рассказывать подобные... страшилки?

-- Я думал, раз вам предстоит сражаться со слугами Асвада, чем больше вы знаете о них и их обычаях, тем лучше, -- невозмутимо ответил Исан. -- К тому же, на мой взгляд, эта история поучительная. Может, теория поедателя детей и была верной, но теперь уже не проверишь, бессмертен он был или нет.

-- Меня сейчас больше интересует, поднимется ли солнце, -- сказал ему Острон, шедший с другой стороны. Они шли по Хафире вот уже сутки, и на этот раз Исан вел отряд, а Одаренный Мубаррада в основном находился поблизости; поначалу особой разницы между пустыней, что находилась за стеной Эль Хайрана, и Хафирой не было заметно, к тому же и вправду солнце до сих пор не поднималось над горизонтом, и небо окутала беспросветная мгла. Холод был неумолим, и только быстрая ходьба спасала путников от него, пока они передвигались, а когда они вставали лагерем, приходилось разжигать два больших костра. К счастью, пока что не было видно ни единого безумца: Исан в первое же время предположил, что уничтожение багрового сердца сильно повлияло на них.

-- Не хочется тебя огорчать, но вряд ли, -- услышал Острон голос нахуды чуть позади себя. Оглянулся. Нахуда Дагман действительно шел чуть поодаль, рядом с Сафир. -- Сила темного бога растет, а ему угодна эта бесконечная мгла.

-- Неужели ему подвластно даже солнце!..

-- Я думаю, дело в том, что Саид все-таки круглый, -- сообщил Леарза, с рассеянным видом шагавший по серым пескам Хафиры. -- И солнце никуда не делось, просто мы оказались на такой стороне этого шарика, что оно постоянно вращается с другой. Или... я тут подумал, может быть, это на самом деле Саид вращается вокруг солнца.

-- Что за чепуха, -- сказал Элизбар. -- Саид круглый, да еще и вертится вокруг солнца? А солнце что, тоже круглое?

-- Да, это мысль. И очень большое, -- безмятежно подтвердил китаб.

-- Да ведь если солнце неподвижное, то почему мы видим, как оно поднимается на востоке и заходит на западе? ...Ну, видели. Раньше, -- спросил Острон.

-- Потому что Саид вертится вокруг себя, -- сказал Леарза. -- И нам кажется, что это солнце, а на самом деле Саид подставляет ему то один свой бок, то другой. И вот теперь, должно быть, вращение его как-то изменилось, а может, и остановилось вовсе.

-- ...И что дальше?

-- Может, если мы уничтожим темного бога, все станет как прежде.

-- Неужели темный бог влияет на целый Саид? -- возмутился Острон.

-- Но ведь ты сам знаешь, что его сила очень возросла в последние недели.

Они угрюмо замолчали. Леарза почувствовал себя неуютно: он знал, что они не поверили ему. Оглянувшись на Бел-Хаддата, который единственный мог бы ему поверить, он вдруг обнаружил, что Ворон ухмыляется одним уголком рта.

Ночь была еще беспокойней обычного; точнее говоря, никто из них уж не мог наверняка сказать, ночь ли это или день, поскольку небо ничем не отличалось от того, каким оно было час или два назад. Тем не менее люди устали, и Острон с Сунгаем решили встать лагерем на берегу небольшого черного озерца, из которого Острон настрого запретил брать воду, да, в общем, никому и не хотелось даже приближаться к ее маслянистой поверхности.

В любом случае, вода была; Искандер с угрюмым видом сидел поодаль от берега озера, вызвав небольшой ручеек. Они наполнили фляги, и остатки иссякшего ручейка стекли в озеро, заставив его зеркальную поверхность покрыться крошечной рябью. Место здесь было неплохое, в общем-то, если не брать в расчет само озеро, берег был покрыт камнями; некоторые из них, как показалось внимательно рассматривавшему их Леарзе, будто бы некогда были обработаны человеческими руками, и Леарза немедленно задумался, не было ли здесь поблизости когда-то селения.

Острон чувствовал себя изможденным. Он не спал толком вот уже три дня, лишь дремал, то и дело просыпаясь; сначала очередь нести караул досталась Искандеру и Хансе, и Острон устроился рядом с задремавшей уже Сафир, твердо решив, что никакой темный бог не остановит его.

Усталость взяла свое, и вскоре он уснул.

Людей в отряде осталось совсем немного по сравнению с прежними временами, всего лишь восемь Северных стражей, самых суровых и опытных, выжило за время пути, вместе с остальными спутниками Одаренных их было пятнадцать человек; да к тому же пятеро самих Одаренных. Три стража стояли на карауле в разных концах уменьшившегося лагеря, и Бел-Хаддат курил свою самокрутку, сидя на камне лицом к озеру. Возле него устроился нахуда Дагман, который со смертью Абу потерял своего лучшего друга, и они о чем-то будто еле слышно переговаривались, но Ханса не был уверен. В любом случае, внимание Хансы от них было быстро отвлечено.

Они с Искандером несли караул, устроившись у костра, спиной друг к другу; девушка-билал, конечно, никакого караула не несла, но все это время она неизбежно была рядом с Хансой, потому что как-то само собой получилось, что он взял на себя ответственность за нее. Руки ее были по-прежнему связаны. Ханса пытался спихнуть ее на руки Лейлы или Алии, но Алия с самого начала сильно невзлюбила ее, а Лейла знала Хансу как облупленного и не позволила ему, лишь иногда делая снисхождение и беря пленницу под свой присмотр, да всегда возвращала ее обратно.

Ханса не мог толком понять, что он чувствует по отношению к этой Фатиме. Это точно не было презрение, как у остальных женщин в отряде, и не отвращение; скорее недоумение, думал он. Конечно, к женщинам, обращающимся с оружием, он давно привык, в конце концов, его мать отвесила бы ему здоровую оплеуху, заикнись Ханса о том, что не женское это дело -- драться. Но все-таки Фатима была женщина, и никакого оружия, если уж на то пошло, у нее при себе не было. И хотя у нее был Дар, Ханса уже давно понял, что ее Дар значительно уступает Дару Джазари: она может заставлять других людей видеть себя не такой, какая она есть, но ее настоящее тело при этом никак не меняется, и... обычно при мысли об этом Ханса чувствовал смущение.

Но, в общем, поймать ее на лжи было просто: достаточно схватить за щеки.

Настоящая Фатима, когда она имела свой истинный облик, была невысокого роста и худенькой, почти детского телосложения. У нее была очень белая, будто алебастровая кожа и светлые чуть вьющиеся волосы, которые за время пути растрепались, а руки у нее были связаны, и она не могла привести себя в порядок. И все-таки одежда на ней была добротная, вовсе не дырявые лохмотья, как у обычных безумцев, и Хансе часто попросту не удавалось заставить себя помнить, что Фатима -- безумная, и что-то в этой светлой головке не так, точно как и у остальных ее сородичей. Что-то действительно было не так, он чувствовал, но...

-- Значит, ты из дома Билал? Что это за дома? Расскажи о них, -- спросил Ханса, когда заметил, что ее круглые серые глаза смотрят на него. Фатима приподняла брови.

-- Какое тебе дело?

-- Белоглазый вон говорит, мы должны знать о вас как можно больше, если собираемся сразиться с вами.

-- И ты думаешь, так я и рассказала.

-- Ну не рассказывай, -- буркнул Ханса. -- Сам белоглазый, в общем-то, тоже может об этом рассказать не хуже тебя.

Фатима помолчала, подобрала ноги. Может, ей холодно?.. Девушка-билал была одета в темно-серые узкие штаны и рубашку такого же цвета, и сапоги ее доставали до колен, а на плечах лежал черный плащ, но плащ казался тонким, и она все ежилась, обхватывая связанными руками себя за колени.

Подумав, Ханса снял с себя бурнус (он все равно сидел вплотную к костру, и пламя даже чересчур сильно пригревало ему спину) и набросил на нее. Фатима вскинула на него глаза.

-- Если все эти холода из-за темного бога, то не очень-то он вас любит, -- пробормотал Ханса, неловко отводя взгляд.

-- ...Я не знаю, -- тихо сказала девушка. -- Асвад не посвящает нас в свои планы. Мы знаем только, что он желает мучений и смерти варварам.

-- Варварам? Это ты нас так называешь?

-- Да, -- она взъерепенилась. -- По нашим понятиям, вы -- варвары. Вы кочуете по пустыне в вонючих юртах, и все, что вас занимает, это ваши мерзкие верблюды. Я скорее умру, чем сделаю хоть глоток верблюжьего молока.