. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

• Название: Лиловый (I) (СИ)
• Автор: . Ганнибал
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Глубоко темнело, уходя в бездну лилового, ночное небо над Саидом. Рассыпали боги на нем свои слезы, блестящие, яркие, будто бриллианты на платье богатой женщины. На губах была соль уходящей дневной жары, ноги начинали мерзнуть. Он стоял, не замечая подкрадывающегося холода.    Сабаин был невелик, всего пятьдесят с небольшим жилищ да окружающая плато стена. Саид -- огромен. Саид простирал свои могучие барханы на многие, многие фарсанги: десятки, сотни дней караванного пути, ледяные ночи, огненные рассветы. Он стоял на стене поселка и смотрел вперед, чувствуя себя стоящим на краю гигантской чаши. Было почти страшно свалиться туда, покатиться по пологому склону, оказаться на дне. Что там, на дне? Он никогда не покидал свой сабаин.

---

-- Он безумец, -- просто ответил Острон, отчего дядя Мансур едва не выронил свою трубку, а Муджалед против воли весь подобрался и схватился за рукоять ятагана. -- Но он на нашей стороне. Он не единожды уже доказывал это. Его безумие... он сам сравнивает его с колесом телеги: временами он словно опускается в нижнюю точку колеса, как он называет это, и тогда нам приходится держать его под присмотром. Но в верхней точке колеса он вполне разумен и сражается на нашей стороне.

-- Мубаррад милостивый, -- пробормотал дядя.

-- Так... скоро у него очередной припадок, -- с пониманием кивнул Муджалед. -- Вот почему вам придется переждать это время.

-- Да, -- согласился Острон. -- Скажи, в Эль Кафе есть место, где можно было бы содержать его? Ханса и Абу Кабил хорошо справляются с ним, и у нас еще, кажется, оставались запасы снотворного, которое нам дал господин Анвар, но все-таки безопасней, чтоб он находился взаперти. Он и сам так говорит.

-- Боюсь, что нет, -- покачал головой Косматый, -- только если отвести его в темницу в нижнем районе города... но ведь это вызовет кривотолки.

-- ...Хорошо, -- помедлив, кивнул Острон. -- Тогда мы просто запрем его в одной из комнат. Для надежности я буду тоже караулить его, а подменять меня будет Бел-Хаддат. Думаю, из всех нас только мы двое способны противостоять ему в бою на клинках.

Исан, когда ему сказали об этом, лишь пожал плечами.

-- Еще дня два, -- сообщил он глухо. -- Будьте бдительны.

И действительно, на четвертые сутки под утро Исан напал на Абу Кабила, да кузнец скрутил его, -- благо свой палаш белоглазый отдал на хранение Острону, -- связал и заставил выпить снотворный порошок, которого им с запасом оставил господин Анвар.

***

Пересменка происходила у них вечером, когда заходило солнце. В первый день Острон немного нервничал, непривычно было видеть белоглазого таким растрепанным, а безупречно-холодная маска его лица оказалась разбита некрасивой гримасой, и к тому же с утра, когда он пришел по зову Хансы в комнату к Исану, безумец заговорил с ним; поначалу Острон опешил и подумал было, что Исан в себе.

-- Всех вас уничтожит, -- скалясь, прохрипел белоглазый, -- камня на камне не оставит от города. Такие идиоты, доверять слуге Асвада. -- Его лицо неожиданно изменилось, став каким-то плаксивым. -- Да, мой господин. Конечно, все будет так, как ты пожелаешь, мой господин.

-- Исан?.. -- окликнул его Острон, растерявшись, но тут с другой стороны к обезумевшему майяду подошел Абу Кабил и отвесил ему мощный подзатыльник; голова белоглазого мотнулась, и он смолк, уткнувшись носом в собственные связанные руки. -- Абу, что ты...

-- Он так все утро уж болтает, -- добродушно отозвался кузнец. -- Мне кажется, разговаривает со своим господином, темным богом. Лучше пусть побудет так немного, чем разболтает что-нибудь этакое. Вряд ли темный бог сможет с ним общаться, когда тот без сознания!

-- Это жестоко как-то, -- неуверенно заметил Острон, но в душе, в общем-то, был согласен с Абу Кабилом.

А потом уж на Исана начало действовать снотворное, и большую часть времени он вовсе спал; на второй день они спокойно разговаривали, иногда поглядывая на дергающееся во сне лицо безумца.

-- По сути, он сейчас такой беспомощный, -- пробормотал Острон как-то под вечер, когда уже до смены караула оставалось недолго. -- Слушай, мне вот интересно, а он нам доверяет? Наверное, да, разве он позволил бы с собой такое делать?..

-- Он рассуждает логически, -- рассмеялся Абу Кабил. -- Зная, что мы -- олицетворение добра и все такое, главные защитники всего светлого и хорошего, он легко может предположить, что никто из нас никогда не поднимет на него руку. Хотя я уверен, вот конкретно сейчас он нам не доверяет ни на грош и, мало того, мечтает нас убить!

Острон покачал головой.

Вскоре пришли и ночные караульные: Бел-Хаддат и Ханса. Ворон, как всегда, был угрюм и едва ли парой слов обменялся с ними, а Ханса немного поболтал с Остроном, рассказал, что буквально час назад в город пробился большой отряд вооруженных людей, и оказалось, что это бывшие разбойники: даже они решили, что в такое время лучше воевать с одержимыми, и вот сейчас приносят присягу Муджаледу.

-- Надо только, чтоб потом Исан проверил их, -- чуть обеспокоился Острон. -- На всякий случай, вдруг...

-- Да не волнуйся, их уже с десяток ветеранов Эль Хайрана поприветствовало.

Острон и Абу, переговариваясь, пошли к себе; Ханса остался, по сути, наедине с Бел-Хаддатом: Исана вряд ли можно было принимать в расчет. Молодой марбуд всегда как-то неуверенно себя чувствовал рядом с этим молчаливым человеком, хоть и в последнее время Острон будто немного начал доверять ему, и потому в первую же ночь, когда они несли караул, Ханса настороженно молчал. Тахта, на которой лежал Исан, стояла посреди комнаты, и Бел-Хаддат с равнодушным видом, точно как и вчера, устроился на подушке между ней и окном, и Ханса знал уже, что он будет сидеть в полной боевой готовности всю ночь, будто связанный по рукам и ногам безумец, которого заставили принять лошадиную дозу снотворного снадобья, вдруг вскочит и попытается выпрыгнуть в окно.

Не желая уступать ему, Ханса и сам уселся в прямой, настороженной позе, потом, правда, обнаружил, что позабыл свою шашку в комнате, и ругнулся про себя. Конечно, он все равно не видел особого смысла носить при себе оружие и днем, и ночью, но так делали все остальные, и Ханса старался от них не отставать. ...Ну ладно, случись что -- он и голыми руками белоглазого скрутит, Бел-Хаддат и глазом не успеет моргнуть.

Хорошо Острону, он несет караул с Абу Кабилом, и наверняка они весь день о чем-нибудь болтают! Ханса даже немного пожалел, что согласился сторожить белоглазого по ночам, а ведь сам сначала заявил, что если они будут нести стражу вдвоем с Остроном, то непременно заболтаются и позабудут про собственно объект охраны. Вот теперь и сиди в гробовой тишине, не зная, чем себя занять. Если б шашка была при нем, он бы хоть принялся начищать ее. И этому Ворону, похоже, совершенно ничего не нужно, сидит себе и сидит, один затылок видно из-за спинки тахты. А он точно не спит?.. Хансу подмывало встать и заглянуть, и если б на месте Ворона был хоть кто-нибудь другой, он бы так непременно сделал, но Бел-Хаддат напрягал его, и Ханса остался сидеть на своем месте, как пришитый.

Скучно. Ночь быстро вступила в свои права, только что еще вроде бы ясно заливало пол солнечным светом, и вот уже одни свечи горят желтыми огоньками, и в Эль Кафе воцарилась тишина. Конечно, на "командном пункте" Муджаледа, как его окрестил Абу, по-прежнему сидят люди, и сам Муджалед, что очень возможно, не спит, потому что защитники города каждую минуту начеку. Но тот холл далеко, и здесь ничего не слышно... и все коридоры наверняка пустые, все ушли спать. Ханса обнаружил, что с тоской вспоминает свою уютную постель, на которой он и позабыл шашку, между прочим, потому что весь день там с ней в обнимку валялся.

Жизнь вообще никогда не была слишком простой для Одаренного Джазари: мало кто знал об этом, но Хансе вечно хотелось есть, и сколько бы он ни съел, ему редко удавалось наесться до отвала. То же самое со сном: Ханса спал бы двадцать часов в сутки, если б только было можно. Сам он предполагал, что это цена, которую приходится платить за свою нечеловеческую силу и способность быстро передвигаться, он знал: быстрее многих других людей. Ханса умел и менять свой облик, правда, ненавидел это делать: ощущения были не из приятных. И тоже потом есть хочется трижды сильней...

Он сидел и думал о еде, потом ему пришло в голову, что ведь когда они вернутся из Хафиры победителями (Ханса ничуть в этом не сомневался), они с Лейлой станут настоящими героями, и их, наверное, везде будут узнавать. Тогда небось можно будет лопать от пуза и спать сколько захочется. Он представил себе, как бы он жил в Эль Кафе (более роскошных зданий он еще не видел) и пировал целыми днями, в подробностях принялся воображать блюда, которыми бы благодарные племена кормили его, и...

...Хансе снился сон. В этом сне все было так реально, что он был уверен, что ничего ему и не снится; он действительно сидел за длинным столом, таким длинным, что второй его конец терялся где-то в тумане, а на столе перед ним стояли бесчисленные тарелки и миски, наполненные едой. Еда вкусно пахла, вкусно выглядела, и Ханса потянулся к первому же подносу, на котором горой были навалены жареные окорочка, но отчего-то никак не мог достать, хотя вроде бы стол был под самым его носом, он тянул руку и тянул, и...

Ему показалось, что он коснулся подноса, и тот вдруг опрокинулся с металлическим лязгом; Ханса резко открыл глаза.

В первое мгновение он ничего не понял. Темно, никакого стола нет. Шумно дышит какой-то человек. Он вскинул голову, и тут все смешалось только хуже, он видел, как сверкнуло лезвие прямого клинка, услышал сердитый вскрик, потом глухой звук удара; звон выпавшего из руки меча. В следующий миг дерущиеся рухнули на пол, один подмял собой второго и снова ударил его кулаком в челюсть, так что голова лежащего навзничь мотнулась. Ханса вскочил.