Хелен Саймонсон - Последний бой майора Петтигрю

• Название: Последний бой майора Петтигрю
• Автор: Хелен Саймонсон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077991-8

Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную.

---

— Но ты же сам просил взять тебя с собой, — сказал майор. — Я рассчитывал, что мы будем вести по очереди и нам не придется останавливаться.

— Ты все равно никогда не останавливаешься, — парировал Роджер. — Помню, как мы ездили в Корнуолл, когда мне было восемь. Ты согласился поискать туалет только в Стоунхендже. С удовольствием вспоминаю ту дикую боль из-за воспаления мочевого пузыря.

— Вечно ты преувеличиваешь, — сказал майор. — От антибиотиков все тут же прошло. И потом, мы же купили тебе кролика.

— Спасибо, я предпочту взять с собой Гертруду, утиную ножку и обойтись без камней в почках.

— Тебе не кажется, что рановато ухаживать за другой женщиной? — спросил майор. — Сэнди только уехала.

— Она сделала свой выбор, — заявил Роджер. Майор с грустью узнал знакомые слова. — Я не собираюсь терять время попусту. Как мы говорим о неудавшихся сделках: пересчитай активы и снова в путь.

— Иногда не следует их отпускать, мой мальчик, — сказал майор. — Иногда надо пускаться вдогонку.

— Не в этот раз, пап.

Роджер взглянул на отца с некоторой неуверенностью и тут же опустил голову. Майор понял: сын считает, что он не хочет говорить на такие темы.

— Мне бы хотелось знать, что у вас случилось, — сказал он, отворачиваясь к раковине. Всегда было легче разговорить Роджера во время автомобильной поездки или другого занятия, не предполагающего зрительного контакта. — Мне она нравилась.

— Я все испортил и сам этого не заметил, — сказал Роджер. — Думал, мы обо всем договорились. Откуда мне было знать, чего она хочет, если она сама поняла это слишком поздно?

— А чего она хотела?

— Видимо, она хотела замуж, но молчала.

Роджер вгрызся в свой тост.

— А теперь уже поздно?

Когда Роджер заговорил снова, его голос звучал серьезно.

— У нас вышла неприятность. Ничего страшного, конечно. Мы обо всем договорились.

Он снова повернулся к майору.

— Я поехал с ней в больницу. Сделал все, как полагается.

— В больницу? — переспросил майор.

— Ну, в женскую, — пояснил Роджер. — Не делай такое лицо. Сейчас это нормально — у женщин есть право выбора и все такое. Она сама так решила, — он умолк, а потом поправился: — То есть мы все обсудили, и она со мной согласилась. Я сказал, что это было бы неразумно на данном этапе нашей карьеры.

— Когда это произошло? — спросил майор.

— Мы узнали перед танцами, — ответил Роджер. — Решили вопрос перед Рождеством, и она ни разу не сказала мне, что что-то не так, как будто ждала, что я прочту ее мысли, как какой-нибудь Шерлок Холмс.

— По-моему, ты что-то путаешь, — сказал майор.

— Да ничего я не путаю. Я разработал план, держался его, и все было нормально.

— То есть тебе казалось, что все нормально, — уточнил майор.

— Она ничего не говорила. Иногда казалась какой-то притихшей, но откуда мне было знать, о чем она думает.

— Ты не первый, кого ставит в тупик манера женщин выражать свои чувства, — сказал майор. — Мы видим спокойное море, им же кажется, что в этот момент они взывают о помощи, а потом оказывается, что все уже утонули.

— Именно так, — согласился Роджер. — Я попросил ее выйти за меня замуж, представляешь? На Рождество, перед той вечеринкой у Дагенхэма. Понимал, что все пошло не так, и готов был придерживаться наших планов.

Он пытался говорить безразлично, но голос его дрожал. Майор ощутил такой прилив чувств, что тут же принялся вытирать руки.

— Я сказал ей, что можно попробовать в следующем году, если с Фергюсоном все выгорит и я получу повышение.

Роджер вздохнул, и взгляд его мечтательно затуманился.

— Может, сначала сына, хотя тут не угадаешь. Назвать его Тоби. А потом девочку — Лору или, может, Бодвин, — и я сказал ей, что маленькую спальню можно использовать вместо детской, а потом пристроить веранду, будет игровая комната.

Он смущенно взглянул на майора:

— Она дала мне пощечину.

— Ох, — сказал майор. — Правда?

— Я попросил ее выйти за меня замуж, а она отреагировала так, словно я предложил ей поесть человечины! Я выложил ей свои мечты и планы, а она принялась кричать, что в моих глубинах потонет разве что мотыль, такая я мелкая личность. Что это вообще значит?!

Майор жалел, что не знал обо всем этом в тот вечер, когда он заехал за Сэнди в этот мрачный дом. Он жалел, что не сказал ничего на танцах, когда миссис Али заметила, что у Сэнди что-то не так. Тогда можно было что-то сделать. Не он ли виноват в том, что Роджер своей восприимчивостью может сравниться разве что с цементной глыбой?

— Роджер, боюсь, ты выбрал неудачное время, — тихо сказал майор, чувствуя, как где-то в районе сердца копится печаль за сына, и гадая, как и когда он забыл или не сумел научить мальчика состраданию.

— В общем, такие драмы никому не нужны, — заявил Роджер. — У меня было много времени, я все обдумал и всерьез собираюсь попытать удачи с Гертрудой. — Он приободрился. — Из такой фамилии, как у нее, можно много выжать, и я ей всегда нравился. При соблюдении ряда условий я мог бы сделать ее очень счастливой.

— Нельзя обсуждать любовь, словно торговую сделку, — в ужасе сказал майор.

— Это правда, — согласился Роджер, с довольным видом роясь в пакете в поисках яблока. — Любовь — это такой бонус, который ты надеешься получить после того, как определишь основные условия сделки.

— В твоей душе нет поэзии, Роджер.

— Любовь, как роза красная, цветет в моем саду — Сэнди меня бросила, к Гертруде я пойду! — продекламировал Роджер.

— Роджер, так не годится, — сказал майор. — Если ты не питаешь страсти к Гертруде, не соединяй с ней жизнь. Вы оба только обречете себя на пожизненное одиночество.

Он печально улыбнулся, слыша, что повторяет слова Грейс. Только что они стали для него откровением, и вот он уже сам раздает такие советы. Так, подумал он, все и воруют чужие идеи, а потом еще ими похваляются.

Когда майор уже собрался уходить, Роджер внезапно спросил его:

— Кстати, кого ты собираешься навестить по пути в Шотландию?

— Одна знакомая переехала на север. Грейс просила меня узнать, как у нее дела.

— Снова эта женщина, — сказал Роджер, прищурившись. — У которой сумасшедший племянник.

— Ее зовут Жасмина Али, — твердо сказал майор. — Потрудись запомнить ее имя.

— Что ты творишь, папа? Тот кошмар в гольф-клубе тебя не заставил одуматься? Это плохая идея.

— Плохая идея — заставлять шимпанзе писать стихи, — сказал майор. — Слушать твои советы по вопросам личной жизни — идея не просто плохая, а ужасная. Заехать на часок к старому другу — это хорошая идея и совершенно не твое дело.

— Старый друг! Я видел, как ты смотрел на нее на танцах. Все видели, что ты готов в любую минуту опозориться.

— И, разумеется, «все» были возмущены, — сказал майор. — Из-за цвета ее кожи.

— Ерунда, — заявил Роджер. — Секретарь клуба сказал мне, что цвет кожи тут абсолютно ни при чем, просто в клубе сейчас нет никого, кто бы работал в торговле.

— Клуб может идти к черту вместе со своими членами, — сказал майор, заикаясь от ярости. — Буду рад, когда они меня выгонят.

— Господи, да ты в нее влюблен.

Майор хотел было возразить, но пока он пытался придумать достаточно правдивый и вместе с тем сдержанный ответ, Роджер продолжил:

— И чего ты, интересно, хочешь добиться?

Майор ощутил прилив такой ярости, какой никогда не испытывал по отношению к сыну, и не в силах был больше сдерживаться.

— В отличие от тебя я не пытаюсь рассчитать, в чем выгода тех или иных отношений, — сказал он. — Понятия не имею, чего я хочу добиться. Мне просто необходимо ее увидеть. Это и есть любовь, Роджер: ты не можешь ясно мыслить, все хитрости и уловки проваливаются, а заготовки летят к чертям, и ты немеешь в ее присутствии. Стоишь и надеешься, что она тебя пожалеет и бросит тебе несколько добрых слов.

— Да скорее рак на горе свистнет, прежде чем ты онемеешь, — сказал Роджер, закатив глаза.

— Когда я впервые увидел твою мать, я онемел. Забыл все свои остроты и таращился на нее как дурак.

Майору вспомнилось ее тонкое синее платье на фоне ярко-зеленой летней лужайки и вечернее солнце, золотившее ее волосы. В одной руке она держала сандалии, в другой — стакан пунша и морщилась, потому что пунш был слишком сладкий. Увидев ее, он немедленно запутался в сложной истории, которую рассказывал своим товарищам, скомкал финал, а потом краснел под их хохот. Она подошла к их кружку и обратилась к нему напрямую:

— Здесь есть что-нибудь выпить, кроме этого сиропа?

Ее слова прозвучали для него музыкой, и он увел ее в буфетную, где раздобыл виски и слушал ее болтовню, пытаясь не таращиться на то, как платье обрисовывало мягкие пирамиды ее груди, словно шарф, спадающий на грудь мраморной дриады.