Том Сегев - Симон Визенталь. Жизнь и легенды

• Название: Симон Визенталь. Жизнь и легенды
• Автор: Том Сегев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7516-1338-9

Видный израильский журналист, автор книг, посвященных еврейской истории, Том Сегев написал фундаментальную биографию легендарного «охотника за нацистами» Симона Визенталя, который пережил Катастрофу и посвятил многие десятилетия своей долгой жизни разоблачению нацистских военных преступников, скрывавшихся от правосудия в разных странах мира. В основе труда Сегева лежат тысячи изученных им документов из частных источников и многочисленных архивов, включая архивы американских, польских, немецких и израильских секретных служб. Достоянием читателя становятся интригующие тайны жизни и работы Визенталя, его роль в поимке Адольфа Эйхмана, странная дружба с бывшим министром в правительстве Гитлера Альбертом Шпеером, соперничество с нобелевским лауреатом Эли Визелем и многое другое.

---

Впрочем, отнюдь не у всех эта вера была настолько твердой: шурин Визенталя, например, в Палестину все-таки эмигрировал. Но уехать было и в самом деле непросто. Мать и теща Визенталя были еще живы, и их вряд ли можно было взять с собой. Поэтому, как и большинство его знакомых, Визенталь предпочитал обольщать себя иллюзией, что ситуация еще не настолько серьезная, чтобы покидать родные места, отказываться от своих планов и – как когда-то, в дни детства – бежать в чужую страну. Он надеялся, что наступят лучшие времена. По-человечески его понять, конечно, можно, но, оставшись в Польше, Симон и Циля Визенталь совершили самую ужасную ошибку в своей жизни. 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война.

3. Под властью Никиты Хрущева

Сначала во Львов пришли русские. Тогдашний первый секретарь Коммунистической партии Украины Никита Хрущев вспоминал, что между Красной и немецкой армиями было своего рода состязание в скорости. Немцы подошли к городу очень близко и даже начали бомбить его с воздуха. Но за несколько дней до этого Советский Союз и Германия договорились о разделе Польши (этот договор известен как договор двух подписавших его министров иностранных дел – русского, Вячеслава Молотова, и немецкого, Иоахима фон Риббентропа). Поэтому немцы удовлетворились пока что западной половиной Польши, а Львов оставили русским.

Красная армия принесла с собой коммунистическую идеологию, и почти сразу после того, как она вошла во Львов (это произошло в конце сентября 1939 года), жизнь в городе кардинально переменилась. Русские арестовали и выслали из города тысячи людей, являвшихся, с их точки зрения, олицетворением несправедливости «буржуазного строя», и многие из этих людей впоследствии погибли в трудовых лагерях. Новая власть национализировала банки, промышленные предприятия и частные дома, назначила новых чиновников, начала насаждать новую культуру – с новыми флагами, новыми песнями и с тысячами развешанных повсюду портретов Сталина, – и в городе воцарилась атмосфера страха. Хрущев в своих воспоминаниях восхищается тем, с какой готовностью и радостью жители Львова восприняли марксистско-ленинское учение, но при этом сухо отмечает, что тех из них, кто это сделать отказывался, приходилось сажать в тюрьму.

Коммунистическая экономика нанесла по евреям Львова тяжелый удар, поскольку большинство из них занимались торговлей. Многие потеряли свою собственность и обнищали. Хрущев с недоумением описывает выстроившуюся перед входом в здание гестапо (которому, в соответствии с подписанным договором, было разрешено открыть во Львове свое представительство) длинную очередь из людей, желавших переехать в оккупированную немцами Западную Польшу, поскольку многие из стоявших в этой очереди были евреями. Однако главное направление перемещения евреев было, по понятным причинам, все же не на запад, а на восток. Более ста тысяч евреев бежали из немецкой зоны оккупации во Львов, а десятки тысяч из них вынуждены были бежать и дальше, на территорию Советского Союза.

К религии русские относились враждебно, но еврейские культурные учреждения не запретили. На идише издавалась газета и велись передачи на радио, в еврейском театре на идише был поставлен спектакль «Хижина дяди Тома», и для еврейских школ этот год тоже оказался хорошим. Была отменена квота на прием евреев в Политехнический институт, куда в свое время отказались принять Визенталя.

Визенталь с женой жили на улице Яновской. Поскольку он был пасынком богатого промышленника, власти считали его представителем класса капиталистов и неоднократно вызывали на допросы. Ему и Циле выдали паспорта, в которых говорилось об их буржуазном социальном происхождении, и им было разрешено проживать не ближе чем в ста километрах от города. Правда, Визенталю удалось подкупить кого-то в милиции, и ему с женой позволили остаться во Львове, но свою квартиру им пришлось покинуть, и они переехали в район, ставший впоследствии частью еврейского гетто. Работать в должности инженера Визенталю тоже не разрешили. Отчим Визентала, Ицхак Гальперин, лишился всех своих заводов, а его виллу, спроектированную Визенталем, реквизировали. Позднее Гальперин был арестован (не как еврей, а как капиталист) и умер в советской тюрьме.

Впоследствии Визенталь называл себя жертвой коммунистического режима и часто приравнивал Сталина к Гитлеру. Единственная разница между ними, говорил он, состояла в следующем: когда Гитлер заявлял, что собирается уничтожить евреев, он говорил правду, но ему никто не верил, а Сталин, утверждая, что ничего против евреев не имеет, врал, но ему все верили.

Несмотря на экономическую катастрофу, которую навлекла на евреев Львова советская власть, многим из них – по крайней мере, на первых порах – позволяли занимать ключевые посты в органах управления, в культуре, науке и экономике. Визенталь тоже устроился неплохо. Правда, после окончания учебы его распределили не по профессии, как он ожидал, а послали техником на какой-то завод в Одессе, производивший пружины для кроватей, причем Циле с ним поехать не разрешили. Их разлука продолжалась, по-видимому, всего несколько месяцев, поскольку вскоре Визенталя назначили главным инженером проекта на строительстве одного из предприятий пищевой промышленности. Должность эта была, судя по всему, вполне респектабельной, и несколько раз он ездил в другие советские города. По его словам, он даже изобрел какой-то новый изоляционный материал и подал заявку на регистрацию патента.

В целом девятнадцать месяцев советской оккупации были для него временем отнюдь не самым приятным, но бежать было некуда, и по крайней мере, во Львове еще не было немцев.

В воскресенье 22 июня 1941 года жители Львова проснулись от грохота взрывов, сотрясавших город. Адольф Гитлер нарушил договор со Сталиным и начал военную операцию «Барбаросса». Ее конечной целью была Москва.

Тысячи евреев пытались покинуть Львов вместе с Красной армией, но Визентали в этом не участвовали, считая это бессмысленным: брать с собой евреев русские, как правило, отказывались.

Тем временем целые улицы превратились в руины, а многие дома горели. Среди развалин валялись обломки телег и трупы лошадей; повсюду можно было видеть обгоревшие танки и мертвых людей.

Когда немцы вошли в «Лемберг» (как они именовали Львов), в городе проживало сто шестьдесят – сто семьдесят тысяч евреев, а когда через три с четвертью года немцев выгнали, из львовских евреев в живых осталось около трех тысяч четырехсот человек. Одним из них был Визенталь. Во время немецкой оккупации он потерял мать и жену, но сам остался в живых.

Когда Визенталь диктовал свои воспоминания на магнитофон для архива мемориала «Яд-Вашем», сотрудник, производивший запись, сопроводил ее следующим комментарием: «Это серия увлекательных и абсолютно фантастических историй с совершенно неожиданными поворотами, в результате которых рассказчик из человека, обреченного на смерть, превращается в спасшегося и наоборот». И действительно, история выживания Визенталя – это сплошная череда чудес.

Глава третья. «Увидимся на полке возле мыла»

1. Яновский

Первый день оккупации стал «днем украинцев»: вместе с немцами в город вошел украинский батальон «Нахтигаль» («Соловей»), созданный офицером нацистской разведки по имени Теодор Оберлендер. Войдя в город, украинцы прошествовали к ратуше, сняли с нее оставшуюся от русских красную звезду и повесили вместо нее два флага – немецкий, с фашистской свастикой, и украинский, желто-голубой. Жители Львова встретили их морем цветов, и они – вместе с местными бандитами – сразу же начали бесчинствовать.

Из своего окна Визенталь видел, как немецкие солдаты и местные жители – по-видимому, украинцы – вытаскивали евреев из домов, пиная их ногами и избивая палками, ломами и прикладами. Особенно ему запомнился солдат, издевавшийся над ребенком лет двенадцати и над двумя женщинами. Он повалил женщин на землю и тащил их за волосы. Подъехал открытый «мерседес» с немецким офицером и кинооператором; солдаты отдали офицеру честь. Это мог быть Оберлендер, но Визенталь его имени не называет.

Однако по сравнению с тем, что творилось в городе, где шел настоящий погром, издевательства, которые Визенталь наблюдал из окна, были инцидентом весьма незначительным.

Перед тем как покинуть Львов, русские убили всех заключенных в тюрьмах, а сами тюрьмы подожгли. Многие из заключенных были украинцами. Люди рассказывали про горы обгоревших трупов и говорили, что в убийствах принимали участие евреи. Толпы украинцев и немецкие солдаты рыскали по городу и охотились на всех, у кого была еврейская внешность. Евреев прогоняли сквозь строй и избивали палками; одна из свидетельниц рассказывает, что на конце палок были закреплены бритвы. Стариков убивали топорами, младенцам разбивали головы об стены.