Александр Студницын - Алая завеса

• Название: Алая завеса
• Автор: Александр Студницын
• Жанр: Ужасы и Мистика

Роман «Сёстры Лилит» написан в жанре философского мистического триллера. Его основной идеей является поиск души… Некий человек ввязывается в запутанную историю, связанную с исчезновением людей, садизмом, язычеством, религией, сектами и в конце познает истинное устройство бытия. В качестве дальнейшей «аннотации» читайте обязательное предисловие в начале романа.

---

Край света следует изображать именно так. Маленькие, без каких-либо излишеств домики под игом башен, кранов, строительных лесов, сетей зелёных нитей. Из окон временного убежища, приготовлено мне Славой, первым и самым значительным, что могли увидеть глаза, был огромный чёрный железобетонный квадрат. Никто не мог объяснить внятно, каково назначение этого высотного призрака, но с ним мгновенно устанавливалась связь, сходная связи вампира с его жертвой.

Предполагая, как мой ум будет досматривать сны, чьи настроения подкорка тщательно берегла для позднего часа, я старался не смотреть в стёкла, пока не стемнеет, и зеркальная проекция комнаты не установит торжество моего отражения над изуверским пейзажем. Когда начало темнеть, все постройки уподобились чёрным кубам, кто-то из уже собравшихся в униформе металлиста успел обратить всеобщее внимание на миг, в котором, как в тёмной комнате, зажёгся свет сиянием тысячи фонарей по всей столице.

Пока в квартиру набивались прибывающие гости за азартом и выпивкой, я решил притвориться усталым и вздремнуть на обещанной кровати. Желания знакомиться и встречаться с обилием чужих людей не возникало. Хотя благодарность за атмосферу жгла чувством вины сердце. Не гуляй под боком до рассвета сброд товарищей Славы, мысли об отсутствии у меня личности, как и у всего человечества, подняли бы бессонницей усталое тело и направили порождать очередную городскую небыль.

Проделав со старой и прекрасной люстрой ритуал тысячи свечей, недавно завершённый в городе, секунда умерла во мраке. В память о себе подобной героической, внутри которой взорвалось солнце, передав пламя фонарям и рекламным щитам, последующие единицы отчёта шептали: «Усни, твой покой охраняют те, кто ни в чём не сомневается». Мой двойник, с самого пробуждения своего в библиотеке заменявший присутствие Павла Леденеева, наконец выцвел за ненадобностью. Выключился, будто голем, из которого вытащили волшебную пластину с заклятьем.

Моё истинное «я» вызвало призрак украденного в библиотеке сна. Но и он скорее напоминал кого-то вторичного? Тени настроения за день отяжелели, изменились. Двойники множились, но не было естества, особой уникальной природы, ни у кого — лишь зеркало. Незнакомец смотрелся в него, как в воды ледяных морей, рек, болот, почвы. Город тянулся миллиардами ему подобных, вставшими на подмостки небоскрёбов, в бездну, и загорались звёзды. Где-то в настоящем мире, в зазеркалье, там, где не живут духи, вроде меня.

Над мегаполисом начинался снегопад. От холода пустели улицы, а фрагменты истины, белые мозаики неба, наделённые переливами гаснущих пентаграмм, хрустели под ногами незнакомца. Стонали сугробы и ненавидели шествие образца человечества. Всеми желанный и обласканный демон ступал на порог жилищ, умирал на войнах, сгорал и замерзал, и каждый звал его, но он не откликался.

Неизвестный попадает в кафе, освещённое ярко, но белые саваны зимы подчёркивают бисер отчаянья близ входа. Чьи-то поминки. За столом множество. Среди пришедших — родители Дениса и мои, старый друг школьных лет — Володя Щавелёв из университета. Очень ясно и с болью возникает образ недавно встреченной со Славой плачущей часовщицы. Вокруг многие говорят о брате, пропавшем без вести и тут нашедшемся. Незнакомец, ни с кем не заговаривая, будто его не видят, хамовато подсаживается к такому же мне неясному парню.

— Подобно тому, как в параллельной вселенной всё могло случиться иначе, я снова захожу в то же кафе и в тот же час. По-прежнему ты на своём месте, но где доказательство, что будь вокруг нас совсем другая бесконечность мира, не произошло бы иного?

— Таковы законы мироздания. Реальности — только материал символов, из которых конструируется зеркало, вроде тебя, только такое зеркало отражает уникальности, а встречник — ограниченность. Фантом мышления, неспособного увидеть запредельное. Мир, где существуют наши души. Мы же лишь их символы. Нечто сходное передалось, но с возможностью потрогать овеществлённые мечты, в сон Павла из университета.

— Или Дениса…

— Ты советуешь погубить его?

— Того, кого сегодня хоронят? Или другого?

Неуловимый уточняющий жест и слова: «Да, безусловно».

Незнакомец покинул кафе, откуда-то достав цветы и поднеся их к портрету с чёрной каймой, но одну гвоздику оставил себе.

Ветра и вьюги моего сердца рвали поганое и ненавистное порождение убийцы. Двигался призрак по улицам, бульварам, перекрёсткам. На одном ему попались Вика, Света и Маша. При свете фонаря дух наслаждался цветом алого цветка, массивная шляпа не позволяла разглядеть лица. Девушки обступили незнакомца.

* * *

Сон, больше похожий на бред и смешение моих мыслей вслух, страхов и галлюцинаций, прерывался и начинался почти сначала. Открывалось будущее медленно и натужно, как заржавевшая щеколда на давно сломанной двери, разбитого жестокой войной дома. Незнакомец, роясь в руинах, обнаружил пистолеты и перчатки.

— Зачем ты взорвал наш дом! — вопила девочка.

— Молчи, — ответил случайный прохожий. И выстрел раздался в безмолвии осени, снова ожидающей снега. Испорченной плёнкой, прокручивая одни и те же фрагменты, сон продвинул незнакомца вплотную к дверям неизвестной квартиры.

Слышалось, как за картами в ней курят, пьют и смеются.

Наконец я заснул крепко. Снова виделась Анна, алый шёлк, но в этот раз никакой крови, и пустота. Атмосфера грёз из библиотеки возвратилась, и некто шепчущий и посторонний произнёс: «Всё сохранено, ничто не утеряно, но этому своё время». У Анны были руки Часовщицы. На снегу карта дьявола.

Когда я почти открыл глаза, незнакомец удалялся по ночным улицам, провожаемый опавшими листьями и вздыбленными серыми кошками.

* * *

Среди множества не сливающихся с единой тьмой трафаретов зданий чёрный куб смотрел зловеще и зло в затаившуюся и замаскированную мраком комнату. Воспоминания стали его опорой, не получалось спокойно сказать себе: «Все дома теперь такие же!» Одна постройка таила секреты не проходящего мрака. И слишком вызывающе и тяжело довлела эта примитивистская сила над нами.

Подобно раненым зубами вампира, мои мысли то и дело возвращались к оконному проёму. Неизвестность высасывала из меня энергию. Ущипнув себя за палец, я удостоверился, что полностью проснулся.

Спонтанное и эксцентричное желание затеплилось в голове, тогда ещё неосознанно, но уже явственно мечталось покинуть убежище. Выйдя в коридор, жмурясь от жестоких лучей мёртвых ламп, я слышал радостные возгласы из-за угла, но гости не встречались.

Оглядываясь, привыкая к яркому освещению, мой взгляд переходил с предмета на предмет, лаская ботинки, редкие зонтики боязливых гостей и рамки, предназначенные для каких-то неведомых полотен. Взоры осязали повседневность, пока не появилось смутное беспокойство, начинающаяся с лёгкой дрожи в пальцах. «Что тебя гложет? Проснулся не с той ноги? — Нет, ещё раньше, с самых первых минут, как я пришёл в этот ночной приют, что-то со мной было не так. Слишком сильная тоска, желание спрятаться, агрессия на окружающее, недоброжелательность. Не в своей тарелке, сам не свой ложился и спал, толком не вспомнив тайное откровения из сна библиотеки — мой разум, чем-то расстроен или сердце в печали…» Наконец смятенье, казалось, иссякло.

Блуждающий взгляд успокоился, а спина подпёрла стену. Шумно выдохнув и ещё раз освободив ресницы от сновидческих крупиц усталости, я совершенно отчётливо осознал причину тревог и грусти. Анна пропала. И сам виноват — толком адрес дома не узнал, пусть сотовый не выяснил, но уж номер дома и магазина! А девушке грозила опасность, если только она не солгала. Пока её не найду, не стану думать о плохом. Впрочем, если её враг — Денис, уверен, ничего страшного красавице не угрожает. Изначально я не осознал, как сильно мне понравилась цветочница, и равнодушно подошёл к делу её местонахождения, может, и с азартом, как игрок, но самонадеянно. И негде её искать. Неужели в бреду бессонницы видение призрака посетило аспиранта? Почему же он так реален? Когда путь на Лесную, 23 от часовщика и его жены подходил к концу, Оранжерея встретила меня отчуждённо. Чужое место, никаких следов моей незнакомки. За прилавком смурная пожилая дама, на расспросы не смогла толком ответить, только усилила тревогу. Слава говорил, что улица, где я сейчас нахожусь, большая, простирается почти до района Дальней, но уверял, что до самого кладбища близ моего района — нет иных цветочных ларьков. Неужели вчерашняя ночь привиделась мимолётным беспамятством, мороком? Если мы расстались навеки, моя задача и дело остатка жизни — искать картины неизвестного, но гениального художника, копии этих картин, на которых изображена Анна. Лиризм и спокойствие, разлитые в её взгляде, хоть иногда, но будут успокаивать поддельной свежестью…