Андрей Фадеев - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Андрей Фадеев
• Издательство: Типография Акционерного Южно-Русского Общества Печатного Дела
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1897

Андрей Михайлович Фадеев — российский государственный деятель, Саратовский губернатор, позднее — высокопоставленный чиновник в Закавказском крае, тайный советник. С 1817 по 1834 год он служил управляющим конторой иностранных поселенцев в Екатеринославле. Затем был переведён в Одессу — членом комитета иностранных поселенцев южного края России. В 1837 году, после Одессы, А. М. Фадеев был назначен на службу в Астрахань, где два года занимал пост главного попечителя кочующих народов. В 1839 году Андрей Михайлович переводится в Саратов на должность управляющего палатой государственных имуществ. 1846 года Фадеев получил приглашение князя М. С. Воронцова занять должность члена совета главного управления Закавказского края и, вместе с тем, управляющего местными государственными имуществами. Оставаясь на службе в Закавказском крае до конца своих дней, в 1858 году был произведен в тайные советники, а за особые заслуги при проведении в Тифлисской губернии крестьянской реформы — награжден орденом Белого Орла (1864) и золотой, бриллиантами украшенной, табакеркой (1866).

«Воспоминания» А. М. Фадеева содержат подробную автобиографию, в которой также заключается много метких характеристик государственных деятелей прошлого, с которыми Фадееву приходилось служить и сталкиваться. Не менее интересны воспоминания автора и об Одессе начала XIX века.

Приведено к современной орфографии.

---

Из армянского селения «Большой Караклис» я своротил с почтового тракта в горы, сначала по ущелью, а потом на перевал, через громадную гору Безобдал. С вершины его открылся превосходный вид, как вверх, так и вниз, на очень обширное пространство, покрытое бесчисленными оттенками и переливами зелени плодородных полей, долин, лугов и лесных дебрей, видневшихся со всех сторон. Особенно обращают на себя внимание две огромные скалы, на подобие развалин двух крепостей, которые у туземцев называются «братом и сестрой». Спуск с Безобдала, более четырех верст, приводить к дороге в военное поселение Бергеры, где мне приготовлен был ночлег. Это прекрасная долина, обильная растительностью, окруженная горами и болотистой почвою; там квартировала артиллерийская батарея, и в то время находилась на жительстве рота женатых солдат. В семи верстах оттуда расположено также военное артиллерийское поселение в армянской деревне Джелал-оглу, или, как назвали русские «Каменка»; чрез нее я проехал в Лорийскую степь, где были вновь поселены две большие молоканские деревни Саратовка и Воронцовка.

Князь Воронцов поручил мне согласить до трехсот семей молокан перейти на постоянное жительство в эти места, на упомянутой степи, с платежом по условию оброка князьям Орбелиановым. Об этой степи происходил тогда процесс между казною и князьями Орбелиановыми, которых князь Воронцов считал имеющими неоспоримое право на принадлежность им степи. Этот процесс был довольно оригинальный, и потому считаю не излишним изложить его несколько пространнее.

Лорийская степь находится почти на полпути прямой дороги из Тифлиса в Александрополь. Сначала она принадлежала к Эриванской губернии, а в последние годы причислена к Тифлисской. Эта степь входила некогда в пространство земель, составлявших область Самхетию, владетелями коей были, как говорят, князья Орбелиановы и их предки, еще с XII-го века. Но нераздельный состав Самхетии уничтожился уже несколько сот лет тому назад, и с тех пор различные части этого пространства были или вольным пастбищем для всех кочующих народностей, или временно принадлежали тем, коим они отдавались пожизненно царями Грузии или мусульманскими владетелями.

Собственно Лорийская степь заключает в себе пространство около ста тысяч десятин земли, богатой водою, растительностью, плодородием и особенно тучными пастбищами. На эту то часть князья Орбелиановы, потомки древних обладателей ее (по уверениям их), и пытались в последние два года разновременно предъявлять свои права, как на лучшую часть Самхетии. Им представляли в доказательство справедливости этой претензии разные документы, из коих однакож ни один не был признан действительным. Хотя в продолжение долгого времени некоторые из князей Орбелиановых и пользовались временно отдельными участками этой степи, но не по праву владельцев-собственников, а как откупщики солевозной дороги из Александрополя в Тифлис, платя своим грузинским царям откупную сумму за право взимания пошлин с солевозцев и других проезжающих по этому тракту.

С присоединением Грузии к России и водворением здесь русского правительства, князья Орбелиановы предприняли ряд попыток к завладению Лорийскою степью. Но все эти попытки, до приезда в Грузию князя Воронцова, были найдены не заслуживающими внимания. Ермолов решительно признал их документы фальшивыми, то же самое признали и сенаторы Мечников и граф Кутайсов, ревизовавшие Закавказский край, и даже запретили принимать впредь прошения от князей Орбелиановых по этому предмету. После сего Лорийская степь была объявлена непосредственною принадлежностью казны. В видах благоустройства края эта мера была весьма полезна, ибо не далее как в ста верстах от Тифлиса она открывала возможность водворить на плодородных землях более трех тысяч семей немецких и русских колонистов, которые, при трудолюбии и промышленности, могли по умеренной цене снабжать город Тифлис и квартирующие в в нем войска всеми жизненными припасами; а в этом и теперь еще существует недостаток, который тридцать лет тому назад ощущался еще сильнее.

Сначала колонизация на этих землях шла медленно; с 1828-го года там водворено шесть деревень армяно-католиков, а с 1843-го года две деревни прибывших сюда из России молокан, до трех сот семейств. Между тем, после выбытия Ермолова и отъезда ревизовавших сенаторов, при частой перемене главноуправлявших, князья Орбелиановы возобновляли свои претензии на Лорийскую степь, имея на своей стороне судебные места, наполненные их клевретами. И вот, в начале 1845-го года, когда в Тифлис приехал наместником князь Воронцов — дело о Лорийской степи приняло другой оборот.

Не излишним будет здесь упомянуть об особенном случае, породившем в князе Михаиле Семеновиче уверенность, что эта степь принадлежит бесспорно Орбелиановым. Еще в ранней его юности, когда ему было не более двадцати лет, он состоял адъютантом при князе Цицианове, главнокомандующем Грузии, и в 1802-м году, по какой-то служебной надобности, был командирован юг в Александрополь. Князья Орбелиановы, изыскивавшие всевозможные средства привлечь на свою сторону влиятельных людей по делу о Лорийской степи, уговорили молодого графа ехать прямою дорогою через их будто-бы владения; во всю дорогу принимали, угощали, увеселяли, канюлировали его всеми зависевшими от них способами и постоянно внушали и обращали его внимание на то, что все это пространство принадлежало и принадлежит их роду, составляет их неотъемлемую собственность с самого древнейшего времени. А юный граф, вовсе не знавший сущности дела, слепо им верил и утвердился в мысли, что все это точно так. С тех пор прошли десятки лет, и по прибытии бывшего адъютанта Цицианова полновластным главой края. Орбелиановы тотчас подняли перед ним вопли по поводу отнятия у них Лорийской степи. Князь (тогда еще граф) Воронцов счел это величайшей несправедливостью, и никакие доводы людей совершенно беспристрастных к этому делу не могли его разуверить: все их объяснения он называл шиканством, подьячеством, и даже сильно негодовал не только на тех, которые по долгу службы пробовали разъяснить ему это, но и на добросовестных лиц из туземцев, пытавшихся то же доказать ему. Так живо сохранилось в нем впечатление молодости. Палата же государственных имуществ и бывший губернатор Жеребцов, защищавшие права казны, подверглись окончательно его неблаговолению. Он предписал дать скорейший ход иску князей Орбелиановых в уездном суде и гражданской палате, и когда решение их поступило к нему на утверждение, приказал представить дело на рассмотрение сената с положительным выводом, составленным сообразно его непременному желанию, что Лорийская степь неоспоримо должна быть собственностью князей Орбелиановых. Все это было изложено таким образом, якобы земля несправедливо оспаривается казною у Орбелиановых, тогда как в сущности вопрос состоял о землях, оспариваемых Орбелиановыми у казны и землях, права на которые были дотоле уже неоднократно рассмотрены, уничтожены и опровергнуты несколькими решениями, как сказано выше. Эту последнюю фактическую сторону предмета в изложении рапорта в сенат, велено целиком выпустить. Но так как представление в таком роде никого, кроме князя Воронцова, не интересовало, и он сам его не читал, то в нем и вкрались ссылки, противоречащие одни другим; потому что в изложении дела было прописано то, что в деле находилось, а заключение оказывалось противно смыслу фактор, находившихся в деле, что впоследствии, при исполнении на месте, и послужило поводом к затруднениям в этом исполнении без нового решения.

Сенат довольно лаконически, как бы прочитав одно лишь заключение в представлении, постановил, что права князей Орбелиановых на Лорийскую степь оспариваются казною неправильно, и утвердил во всем мнение князя Воронцова. Сказ о том, по получении в экспедиции государственных имуществ, был передан для приведения в исполнение в Эриванское губернское правление, которое весьма естественно встретило затруднения в исполнении указа, но совершенной несообразности заключения, не только с теми фактами, кои имелись в делах губернских присутственных мест, но даже с предшествовавшим заключению изложением хода дела в самом указе Сенату. К этой странной нескладице присоединилось еще новое, не менее неудобное усложнение; ибо возвращенный при указе план земли, представленный Сенату из канцелярии наместника Кавказского, оказался вовсе негодным к руководству для выполнения сенатского указа, так как этот указ относился ко всей Лорийской степи, состоявшей приблизительно изо ста тысяч десятин земли, а на представленном плане были внесены только лишь части земли в количестве 8645 десятин, предназначавшиеся для поселения молокан. Это произошло потому, что канцелярия наместника, исполняя буквально прихотливое желание князя Воронцова, вовсе не заботилась о том, чтобы представить план, какой следовало, а не входя ни в какие разбирательства, по приказанию просто «представить план», приложила к рапорту в Сенат первый попавшийся план Лорийской степи, из множества частных планов этой степи, находившихся в канцелярии.