Андрей Фадеев - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Андрей Фадеев
• Издательство: Типография Акционерного Южно-Русского Общества Печатного Дела
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1897

Андрей Михайлович Фадеев — российский государственный деятель, Саратовский губернатор, позднее — высокопоставленный чиновник в Закавказском крае, тайный советник. С 1817 по 1834 год он служил управляющим конторой иностранных поселенцев в Екатеринославле. Затем был переведён в Одессу — членом комитета иностранных поселенцев южного края России. В 1837 году, после Одессы, А. М. Фадеев был назначен на службу в Астрахань, где два года занимал пост главного попечителя кочующих народов. В 1839 году Андрей Михайлович переводится в Саратов на должность управляющего палатой государственных имуществ. 1846 года Фадеев получил приглашение князя М. С. Воронцова занять должность члена совета главного управления Закавказского края и, вместе с тем, управляющего местными государственными имуществами. Оставаясь на службе в Закавказском крае до конца своих дней, в 1858 году был произведен в тайные советники, а за особые заслуги при проведении в Тифлисской губернии крестьянской реформы — награжден орденом Белого Орла (1864) и золотой, бриллиантами украшенной, табакеркой (1866).

«Воспоминания» А. М. Фадеева содержат подробную автобиографию, в которой также заключается много метких характеристик государственных деятелей прошлого, с которыми Фадееву приходилось служить и сталкиваться. Не менее интересны воспоминания автора и об Одессе начала XIX века.

Приведено к современной орфографии.

---

75

Князь Воронцов писал, что ему было бы чрезвычайно приятно иметь А.М. на службе в Закавказском крае, сожалел, что почти все места сообразно его чину и должности замещаются военными, но есть теперь одно свободное, которое и предлагает ему и желает, чтобы А.М. занял его, — члена совета главного управления Закавказского края, во всем равное губернаторскому, — и закончил выражением «душевного удовольствия служить с человеком, которого так давно знает и так давно привык уважать».

76

Отличавшегося в воину 1877 и 1878 годов, получившего за геройские подвиги орден Св. Георгия и золотую саблю. Умер в 1884 году в чине полковника, вследствие контузии в голову во время этой же войны.

77

Перед отъездом к А.М. явился очень богатый и почетный из колонистов, Леонард, с заявлением сожаления о его отъезде и с убедительной просьбою принять от него заимообразно «несколько тысяч рублей», без всяких расписок, «потому что, объяснял он, мы знаем, что вы никаких посторонних доходов не имели, ничего не получали, кроме казенного содержания, которого вероятно, при всей вашей скромной жизни вам не доставало; и вы не только ничего не нажили, но даже и свое немногое, кровное, должны были тратить. Теперь же, сколько вам предстоит расходов, какая большая дорога, переезд на новое место, обзаведение целым домом, — чего это стоит, и как это должно вас расстраивать!» — И потому он умолял, как о благодеянии, взять от него деньги. Конечно, А.М. денег не взял, но от души поблагодарил за такое сердечное участие. Никаких отношений у А.М. с Леонардом до тех пор не было, кроме поверхностного знакомства.

78

В этот последний проезд А.М. по Саратовской губернии, общее сочувствие к нему выразилось, если возможно, еще ярче прежнего. Кроме встреч и провожаний, везде в урочные часы для него были готовы завтраки, обеды, чай: в Царицыне, зная, что А.М. располагал пробыть там несколько часов, местные власти перессорились из-за того, кому из них принять его у себя. Далеко не доезжая до города, Фадеев был встречен полицеймейстером полковником Грудзинским и исправником г. Балясниковым, и каждый из них убедительно просил А.М. остановиться у него. Почему-то предпочтение было отдано исправнику, в доме коего Фадеевы отлично отдохнули, пообедали и, устроив дело с асланкой, отправились вечером далее. Приехав в Сарепту, перед входом в гостиницу, А.М. встретили Сарептские старшины, а впереди всех ожидал полковник Грудзинский с женой, объявивший своему бывшему начальнику, что, не имев чести принять его у себя в доме в Царицыне, приехал нарочно с женой в Сарепту, чтобы принять его хотя здесь. Действительно, в зале гостиницы быль приготовлен чай, прекрасное угощение и ужин, которым воспользовалась только дочь А. М., так как он сам и Елена Павловна никогда не ужинали. Разумеется, такое внимание тронуло их.

79

Проезжая мимо прибрежных деревень и сел, иногда останавливались для закупки съестных припасов; и во всех деревнях, узнав от посланных людей, что едет их бывший начальник Фадеев, которого они и в Астраханской губернии еще помнили, крестьяне приносили с избытком все, что могли, и не хотели брать денег, которые надобно было им почти силой навязывать, да и то иногда безуспешно.

80

Нынешняя дорога, устроенная в семидесятых годах, почти безопасна.

81

Вероятно намек на 14-е декабря.

82

Вероятно намек на кого нибудь.

Дибич?

83

Дибич

84

Блудов.

85

Дороговизна в Тифлисе со времени приезда моего в 1846 году и поныне, около двадцати лет спустя, возвышается непрестанно. Причины тому: умножение народонаселения, прилив денег по большому числу служащих военных и гражданских, монополия, множество злоупотреблений, необращение на то внимания со стороны начальства и проч. и проч. При всей умеренности в нашем образе жизни, мы (я с зятем моим Витте) проживаем не менее 11–16 тысяч в год.

Теперь по выводе войск из Тифлиса, там, говорят, стало гораздо дешевле. Н. Ф.

86

На этих балах и вечерах довольно видная роль принадлежала парочке любимых животных княгини Елисаветы Ксаверьевны: ручной кунице Ваньке и лягавой собаке Джирану. Ваньку княгиня приносила на руках и сидела, держа его на коленях, а Джиран иногда занимал почетное место возле нее на диване. Ванька был презлой и приводил в большое смущение иных дам, с которым княгиня обращалась с нежностью поглаживая его: «Voyez, quelle charmante petite bête!» — Дамы (иные) считали долгом выказать свое восхищение к Ваньке и робко пытались тоже погладить его; но Ванька при этом вскидывался, оскалив такие острые зубы, что робко коснувшаяся его рука, быстро отдергивалась обратно — не смотря на всю почтительность к Ваньке. Была еще третья выдающаяся личность, карлик Ахметка, но тот более принадлежал дому, нежели его хозяевам, и завелся еще при князе Паскевиче.

87

При этом татары, переговариваясь друг с другом, всегда неистово кричат, вероятно, по причине шума от воды. Известный майор Дуров курьезно рассказывал, как, переправляясь через реку Тору в самое полноводье, он чуть было не утонул; но это его не так испугало, как дикие возгласы татар, поддерживавших перекладную, в голосах которых ему явственно слышалось, как будто выкрикивались слова: «Иора, Иора, утопи майора». Что наводило на него неописанный страх. Этот Дуров, замечательный оригинал, был однажды в Тифлисе в театре. К нему подошел приказчик московского купца, которому Дуров был должен деньги, и заискивающим тоном объяснил, что приехал по торговым делам, что хозяин его поручил ему разыскать на Кавказе Дурова, и «очень просит, чтобы вы уж побеспокоились возвратить ему деньги, которые вы ему должны». Дуров энергически, с негодованием ответил: «Покорнейше благодарю! Извините-с! Я уж довольно беспокоился, чтобы занять деньги у вашего хозяина, теперь пусть уж он сам беспокоится, чтобы получить их от меня».

88

Андрей Михайлович поручила, князю Орбелианову передать от него князю Воронцову письмо, касавшееся дел его поездки, на которое немедленно получил прилагаемый ответ князя-наместника.

«Любезнейший Андрей Михайлович. Письмо Ваше, врученное мне князем Орбелиановым, доставило мне истинное удовольствие. Благодаря усердию Вашему, мы наконец успокоимся на счет участи несчастных переселенцев, скитающихся по краю без приюта и попечения, по милости бездействия палаты государственных имуществ, занимающейся только бесполезной перепискою.

Мне в особенности приятно видеть, что представляется возможность сделать русское поселение в большом размере в Елисаветпольском уезде, в центре, можно сказать, грабежей и беспокойств. Ожидаю Вашего подробного донесения, дабы тотчас можно было приступить к решительному распоряжению. Примите уверение в совершенном моем уважении и преданности. Князь М. Воронцов. Тифлис, 27-го апреля, 1847-го года».

89

На уведомление Андреем Михайловичем наместника о деловых результатах его поездки князь Воронцов отвечал следующим письмом:

«Турчидаг, 12 июля, 1847 года. Любезнейший Андрей Михайлович. Я имел удовольствие получить письмо Ваше от 19 июня и, приложенный при оном, рапорт о занятиях Ваших по ревизия Шемаханской палаты государственных имуществ и обозрению русских поселений, ей подведомственных. Спешу изъявить Вам истинную и совершенную мою признательность за отличное исполнение Вами сего поручения и за любопытные сведения, доставленные Вами. При том повторяю совершенное согласие мое на поездку Вашу на Боржомские и Абас-Туманские воды, в такое время, которое вы сами сочтете удобнейшим. Примите уверение и проч. Князь М. Воронцов».

90

Ныне Михайловская улица.

91

Впоследствии Боржомское имение Высочайше пожаловано в собственность Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Николаевича.

92

Это был уже вторичный перелом левой руки у Елены Павловны. В первый раз это случилось еще в ее детстве, когда она была пятилетним ребенком, и сопровождалось проявлением такой характеристической черты ребенка, которая заслуживает, чтобы о ней упомянуть. Бабушка, воспитывавшая ее, Елена Ивановна Бандре-дю-Плесси, переезжала из деревни в Киев; в карете находилась, кроме бабушки, дочь ее, княгиня Генриетта Адольфовна Долгорукая, внучка маленькая княжна Елена Павловна, няня ее и любимая собачка. В одном месте лошади едва тащились по глубокому песку, и Елена Ивановна де-Бандре с княгинею, соскучившись медленной ездой, вышли из экипажа и пошли впереди пешком. Княжна играла с собачкой. Вдруг, дверца отворилась и собачка выпала из кареты. Девочка бросилась, чтобы ее удержать, и сама упала из дверцы на дорогу. Левая ручка попала под экипаж, и колесо тяжелой кареты переехало через нее. Няня кинулась за ребенком: схватила ее на руки и, обезумев от испуга, залилась слезами. Девочка старалась ее успокоить, просила не плакать и обещала никому ничего не говорить, уверяя, что никто об этом не узнает. И исполнила обещание. Не смотря на жестокую боль, держала здоровой рукою больную ручку и молчала, не подавая вида, так что ни бабушка, ни мать, сев в карету, ничего не заметили. Прошло таким образом часа три, пока наконец на станции, княгиня, желая посадить дочь к себе на колени, потянула ее за больную руку. Тогда девочка не выдержала и вскрикнула, что и обнаружило истину. Но, все же, рассказала это не она, а ее испуганная няня и лакей. Оказалось, что кость руки была переломана между кистью и локтем, с внутренней стороны, и хотя после долгого течения в Киеве кость срослась, но глубокая впадина от колеса осталась на всю жизнь. Еще спас песок: на твердой земле колесо совсем бы перерезало нежную детскую ручку. Такое геройское терпение и сердечная доброта пятилетнего ребенка, проявили тогда уже ту высокую, самоотверженную душу, которая запечатлела собой всю жизнь Елены Павловны.