Андрей Фадеев - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Андрей Фадеев
• Издательство: Типография Акционерного Южно-Русского Общества Печатного Дела
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1897

Андрей Михайлович Фадеев — российский государственный деятель, Саратовский губернатор, позднее — высокопоставленный чиновник в Закавказском крае, тайный советник. С 1817 по 1834 год он служил управляющим конторой иностранных поселенцев в Екатеринославле. Затем был переведён в Одессу — членом комитета иностранных поселенцев южного края России. В 1837 году, после Одессы, А. М. Фадеев был назначен на службу в Астрахань, где два года занимал пост главного попечителя кочующих народов. В 1839 году Андрей Михайлович переводится в Саратов на должность управляющего палатой государственных имуществ. 1846 года Фадеев получил приглашение князя М. С. Воронцова занять должность члена совета главного управления Закавказского края и, вместе с тем, управляющего местными государственными имуществами. Оставаясь на службе в Закавказском крае до конца своих дней, в 1858 году был произведен в тайные советники, а за особые заслуги при проведении в Тифлисской губернии крестьянской реформы — награжден орденом Белого Орла (1864) и золотой, бриллиантами украшенной, табакеркой (1866).

«Воспоминания» А. М. Фадеева содержат подробную автобиографию, в которой также заключается много метких характеристик государственных деятелей прошлого, с которыми Фадееву приходилось служить и сталкиваться. Не менее интересны воспоминания автора и об Одессе начала XIX века.

Приведено к современной орфографии.

---

Князь Барятинский лежал больной, но пиры и празднества по случаю прибытия высочайших гостей шли своим чередом. Уже и тогда ходили слухи, что один из них предназначен преемником Барятинскому, только не знали, который именно. Они пробыли в Тифлисе три дня и объехали некоторые части края.

В конце года приступы моей головной боли стали чаще повторяться. Медицинские средства облегчали мало, доктора советовали ехать на Кавказские воды. Но болезнь и слабость бедной жены моей, страдавшей сильнее, огорчали меня еще более.

С 1-го сентября 1859-го года вступили в действие изменения, сделанные по распоряжению князя Барятинского в положении и штатах Главного Управления. Они существенно состояли в том, что некоторым департаментам Главного Управления дан обширнейший круг действий против прежнего. Учреждены: временное отделение для рассмотрения новых проектов и учреждении по всему краю, заменившее бывшую походную канцелярию при наместнике, а вслед за тем и контрольный департамент. Насколько были необходимы и полезны предпринятые меры, это усмотрится впоследствии. Впрочем, последствия иных изменений, недолго заставившие себя ждать, скоро доказали, что это новое преобразование в Главном Управлении столь же мало принесло пользы для устройства края, как и все прежние, и по той же самой причине, как это выяснилось, когда результаты определились положительно. Контрольный же департамент оказался в особенности совершенно бесполезен, и едва ли не был создан лишь для того, чтобы доставить почетное место директора департамента, бывшим в то время начальником Главного Управления Крузенштерном, одному из его приятелей.

В феврале, по предписанию медиков, я начал брать Тифлисские горячие серные ванны; но после нескольких купаний, не чувствуя облегчения, а напротив, тягость от избытка испарины, бросил их. Но совету доброго старика, давнего здешнего старожила, доктора Прибиля, а также князя Барятинского (любившего лечить своими средствами) я стал лечиться накалыванием на ногах, по системе Бауштедта. Барятинский для этого подарил мне инструмент. Пользы, однако, было немного и не надолго. Затем, наместник мне дал служебную командировку в Ставропольскую губернию, с достаточным пособием, для собрания сведений о положении тамошних помещичьих крестьян, по поводу начавшегося дела об улучшения их быта по всей Империи.

Я выехал в мае с старшею дочерью и двумя из ее детей. Тяжело было мне расставаться с больною женой в печальном состоянии ее здоровья; но делать было нечего; она сама настаивала, чтобы я непременно ехал.

По причине проливных дождей, да еще в горах, по военно-грузинской дороге, путешествие наше было прескверное. Отъехав сорок верст от Владикавказа, мы завернули в сторону, чтобы посмотреть Алагирский казенный серебро-свинцовый завод и посетить, по настоятельным приглашениям, начальника завода, горного инженер-полковника А. Б. Иваницкого, умного, доброго человека, большого хлебосола, но несколько легкомысленного, часто впадавшего в излишние увлечения, с которым мы были в дружеских отношениях почти со времени моего прибытия на Кавказ. После безобразной дороги мы у него отлично отдохнули и пробыли пять дней. Алагир расположен довольно красиво, при входе в горное ущелье; оно, по признакам серебряной руды, уже издавна обращало на себя внимание, и князь Воронцов, с прибытием на Кавказ, выписал Иваницкого, чтобы исследовать местность. Иваницкий изобразил ему это местоположение, как скрывающее неисчерпаемое богатство металлов и минералов, а потому Воронцов и решился немедленно основать там горное заведение в большом размере. Прежде всего начали строить много домов для чиновников, великолепную церковь; основали на большом пространстве сад и другие насаждения. Прошло лет с десяток, и оказалось, что потрачены огромные суммы, что наружное оживление и внешнее устройство месту дано; что все служащие чиновники удобно и благополучно там проживают, но что существенной пользы и нет, и не предвидится. Да и серебра почти нет, а есть какая-то серебряная обманка да свинец. Князь Барятинский решился передать завод в частные руки. Великий Князь, по вступлении в управление Кавказом, принял эту же мысль; но прошло с тех пор уже несколько лет, а желающих воспользоваться заводом не оказывается иначе как с большою придачею от казны. И вот новый образчик, между множеством таковых, бывающих у нас на Руси, подобного образа действий в государственном хозяйстве.

В первых числах июня я прибыл в Пятигорск и, по предварительном совете с медиками, приступил к лечению водами. Ровно месяц я брал ванны, Сабанеевские и в новом провале, почта ежедневно, но помощи чувствовал мало. Между тем, в часы свободные от вод и дела, я часто виделся и с большим удовольствием беседовал с двумя очень занимательными личностями: Астраханским архиереем Афанасием, архипастырем далеко не заурядным по уму, образованию, приветливости и простоте в обращении, чрезвычайно располагавшим к нему; и с приехавшим из Петербурга тайным советником В. И. Панаевым, уже давно мне знакомым. Оба они искали в Пятигорске исцеления от недугов; первый кажется обрел его отчасти, а второй захворал еще сильнее и, возвращаясь обратно, на пути, в Харькове скончался.

30-го июня, поздно вечером, прибыл в Пятигорск из Петербурга князь Барятинский, с утвержденным планом окончательного покорения Кавказа, что однако ж в то время он тщательно скрывал. На следующее утро он принял меня, как всегда, весьма ласково; но я заметил, что он очень озабочен. Он много со мною говорил о затруднениях, которые предвидятся к хорошему исходу дела освобождения крестьян, но в этом, по счастью, ошибся. Вернее были его заключения о настоятельной надобности уничтожить на Кавказе все бесполезные казенные заведения и хозяйственные общества, производящие огромные издержки и ничтожную пользу, а приносящие выгоды только лицам, действующим подобно И***, Т*** и тому подобным. В то же время он отозвался неблагоприятно об одном влиятельном лице, которого хотел сбыть с рук. Затем князь немедля уехал в Кисловодск, пригласив меня обедать у него на другой день в Пятигорске, куда он возвратился, как сказал, к своему обеду в шесть часов, и, переночевав, 3-го июня отправился прямо к войскам, громить Шамиля. Я внутренне от всей души пожелал ему счастливого успеха в совершении славного и великого дела. Он был что-то не в духе, кем-то не доволен, — кажется, судя по его словам, генералом Филипсоном.

Скажу теперь несколько слов о самом Пятигорске. Хозяйственное управление минеральными водами, как всегда, шло довольно плохо. Местные отцы — командиры старались выказывать себя постройками (отчасти совсем ненужными), наружным щегольством, и при том никак не забывали самих себя. Общественный сад мог бы быть прекрасным местом для прогулок, но по всему видно было, что на устройство его, и даже на сколько-нибудь исправное содержание бульвара, мало обращалось внимания. Близ Пятигорска находится немецкая колония, жителя которой, при старательном направлении, могли бы с выгодою увеличить средства для продовольствия посетителей вод овощами, фруктами, хорошим хлебом и проч. К сожалению, они предоставлены самим себе, а потому и посетителям от них нет никакой пользы, да и собственное состояние их плохое[117].

В июле я переехал по совету врачей в Кисловодск, чтобы испытать пользу от нарзана, а дочь моя осталась еще на короткое время для лечения в Пятигорске. Я взял сорок ванн нарзана, почувствовал как будто небольшое облегчение, но кратковременное. Нарзан, по уверению всех туземных жителей (хотя доктора этого не говорят), с некоторых пор потерял много своей целительной силы. Утверждают, что в нем значительно уменьшилось количество углекислого газа, после возведения новой галереи, при постройке коей затронули в земле главный источник, вследствие чего он смешался с водою железной и простой.

В Кисловодске скучать было некогда. Я встретил множество знакомых старых и новых, приходилось беспрестанно принимать и отдавать визиты, не только днем, но и по вечерам. Приятнее же всего для меня были прогулки по прекрасно расположенному вдоль реки парку; жаль только, что за недостатком инвалидной команды, он не содержится в исправности: коровы и свиньи разгуливают в нем совершенно свободно и во множестве, что, по слухам, продолжается и доныне. В Кисловодске было заметно прохладнее, воздух чище, и как-то во всем лучше нежели в Пятигорске, Из вседневных наших гостей за обедом и вечерами, с иными приходилось мне заниматься и делами, как например с Ставропольским губернатором Брянчаниновым, генералом Волоцким, Писарским и другими. Между тем, письма от сына моего приносили нам радостные вести о успехах наших военных действий в горах, возбуждавших живейший интерес, так как на них тогда сосредочивалось всеобщее внимание.