Виктор Гончаров - Под солнцем тропиков. День Ромэна

• Название: Под солнцем тропиков. День Ромэна
• Автор: Виктор Гончаров
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016

В заключительный том собрания сочинений В. Гончарова вошел роман «Под солнцем тропиков». В этом авантюрном повествовании, напоминающем «необыкновенные путешествия» Ж. Верна, рассказывается о похождениях пионера Петьки и химерического анархиста Бамбар-биу в дебрях Австралии. Как водится, автор сообщает множество полезных и ненужных сведений, помещает героев в самые немыслимые положения и… пародирует все каноны жанра.

В книгу включен также рассказ «День Ромэна» — последнее известное произведение писателя. В послесловии составителя собрания делается попытка разгадать загадку Виктора Гончарова.

---

Пустую скорлупу он захватил с собой для показа неверующим россиянам.

Бамбар-биу не тронул ни одного яйца и даже то, которое взял при Петьке, положил обратно. «Не стоит обижать бедных птиц, я потерплю, — пробормотал он, — их дни и без того сочтены. Проклятые белокожие…»

Горы (или, лучше сказать, каменные массивы) не были высоки. Те, которые выдавались в унылую пустыню неприступной черной стеной, с куполообразными башнями, имели в высоту не более 100 метров. За ними толпились в беспорядке более высокие отдельные пики грязно-голубого цвета. Черные массы были базальтом, голубые пики — порфиром; и те и другие породы помнили время, когда безжизненная земля клокотала расплавленной лавой, носясь в межпланетном пространстве кроваво-красной звездой.

Петька вплотную подошел к черной массе, колупнул ее стекловидную поверхность пальцем и в недоумении задрал нос кверху. Перспектива карабкаться по скользкой и почти отвесной стене, под сжигающим солнечным душем, не сулила ему изысканного удовольствия.

— Бамбар, я не полезу, — категорически заявил он.

— Петька, я не полезу, — спокойно отозвался тот, сворачивая влево и направляясь вдоль неприступной стены.

Ровный, широкий проход в черном базальте, заросший травой и мелким кустарником, остановил приятелей. Чуть змеилась осторожная тропинка.

— Внимание! — сказал Бамбар-биу. — Дай я пойду впереди: здесь водятся ядовитые змеи…

— А это что? — Петька хлопнул рукой по револьверу, но дорогу уступил охотно.

Пройдя несколько шагов, Бамбар-биу вдруг остановился, метнул бумеранг в куст, мимо которого шла тропинка, и вытащил оттуда длинную змеищу, пестро и красиво разукрашенную. Маленькая головка ее от меткого удара бумерангом превратилась в кашу.

В Петькином блокноте появилась следующая запись:

«Австралийск. найя или черная ехидна, длин. — 2 метр. Жив. только в Австрал. и Нов. Гвинее. Укус — опас., но не всегда смертел. Для маленьк. люд. и животн., как я, смертел. всегда. Окраска: спина — черн., как полиров, черн, сталь, бока — как розов, пион, брюхо — бледней. Убит. в Окнаникилл., голов, оторван. Бамб. Шкур, с мн.»

Шкуру змеи Петька, действительно, содрал и взял с собой вместе со скорлупой яйца эму в качестве вещественных доказательств своего путешествия. Я их видел, эти доказательства, и много других в музее пионеротряда N, где Петька состоит вожаком звена «Изучай свою страну».

Черная ехидна, или австралийская найя, одна из красивейших змей Австралии, и я боюсь, что из коротенькой записи пионера, набросанной к тому же второпях, читатель составит себе неверное представление о редкой красоте этого довольно нередкого пресмыкающегося. Я несколько дополню его запись в той ее части, где говорится о наружном виде ехидны, и отчасти — о местах распространения.

Представьте себе длинную, аршина в четыре, гладкую и не особенно толстую палку, заостренную с обоих концов: у ехидны и голова и хвост — острые. Сверху, по всей длине, идет густо-черная (иногда — темно-бурая) блестящая лента, на боках резко переходящая в ярко-карминно-красный цвет; на брюхе последний цвет сходит постепенно в нежно-малиновую окраску. Черный, карминный, малиновый — вот цвета этого ядовитого зверя.

Укус ехидны, как верно отметил Петька, очень опасен, но не всегда смертелен. Погибают от него лишь небольшие животные и дети. Что касается чернокожих, то их острый слух и орлиное зрение всегда вовремя предупреждают опасность. Чернокожие… с удовольствием едят черных ехидн и охотятся за ними, как за всякой другой дичью.

Водится ехидна по всей Австралии и составляет здесь одну из обыкновеннейших змей. По поводу ее распространения один старый путешественник говорит: «Всюду, где находишься: в глухом лесу или в кустарниках, в открытых степях и на болотах, по берегам рек, прудов или ям с водой, можно быть уверенным, что встретишь своего ненавистного врага, черную ехидну. Она проникает в палатку и хижину охотника, свертывается клубком под его простынями; нигде нельзя быть в безопасности от нее, и следует удивляться, что от нее не погибает гораздо большее число людей».

Петька завладел шкурой ехидны, Бамбар-биу, к Петькиному удивлению, повесил себе через плечо оголенное тело ее. «Мы ее съедим, уверяю тебя, — объяснил он, — они очень вкусны, эти красавицы».

Горный проход в базальте вдруг расступился, и взорам путешественников предстало обширное пространство, заваленное, загроможденное и вздыбленное темно-голубыми двухсотметровыми пиками и башнями, приземистыми, замшелыми утесами и глыбами, дикими отрывами скал и раздробленными, разбросанными всюду в хаотическом беспорядке осколками голубых и серых камней. Дикую первобытную картину несколько смягчало невероятное обилие зелени — кустарников, лиан и папоротников, заполнявших каждый свободный от камней клочок земли, и каких-то неизвестных пионеру деревьев, похожих на фруктовые.

Гикнув, как казак на коне, Петька пустился с места в карьер вперед. Сквозь зелень и темную лазурь скал он разглядел зыблющуюся веселыми отблесками водную поверхность. Бамбар-биу в три прыжка догнал его, перехватил за пояс, поднял и поставил сзади себя.

— Чудовище, — лениво произнес он, — мы в обители ядовитых змей, они кишат кругом. Только твои европейские глазки ни черта, по обыкновению, не видят…

В подкрепление своих малоубедительных слов он тут же сделал два весьма убедительных движения: пустил бумеранг вправо от себя и влево метнул нож. Удары его никогда не знали промаха. Подняв бумеранг, он бросил к ногам пионера зеленовато-голубую змею в полтора метра длиной и назвал ее «короткой фурией», а с ножом к подножию Петькиному упала толстая, пестренькая змейка в 3/4 метра — знаменитая австралийская «змея смерти».

— Для тебя укусы обеих смертельны, — добавил он.

Тогда Петька потушил свой «водный» энтузиазм и тоскливо поплелся сзади охотника, прихватив однако змеек для коллекции.

Озерцо, под голубым небом, на голубом ложе, в окружении голубых утесов и в зеленой оправе из пышных папоротников, было прекрасно, чарующе и, понятно, влекло к себе неотразимо.

— Стой, чертенок, спокойно, — сказал жестокий Бамбар-биу, — это тебе не бабушкин пустырь…

Пока Петька умирал от нетерпения в неподвижной позе, он исследовал прозрачную синеву неглубокого и небольшого водоема, затем, палкой вытащив оттуда двух змей и размозжив им головы о камни, сказал:

— Можешь купаться и пить сколько влезет.

И вот тут Петька показал, что человек, у которого кишки склеены яйцом эму и который сам высох, как инфузория, может купаться до бесконечности и выдуть не меньше ведра воды.

6. Священная местность — обитель змей и ящеров

Отдохнув, закусив ехидной, которая была так же вкусна, как и красива, пионер следовал по пятам за патентованным иркун-окниррой, отыскивавшим священную эрнатулунгу, вопреки всем строгим запретам.

Они шли вдоль нависшего над ними утеса из порфира. Эта древняя горная порода являлась выдающейся среди всех пород по своей живой и разнообразной окраске. Из темно-голубой основной массы ее яркими пятнами выступали светло-зеленые и мясо-красные кристаллы полевого шпата, темные жирные слюды и матовые роговые обманки. Благодаря твердости и стойкости в отношении вредных влияний атмосферы и воды, порфир считается превосходным строительным материалом, тем более, что многие его разновидности великолепно переносят шлифовку. Древние греки и римляне строили из него колонны, пьедесталы, памятники, ванны и т. п., и в настоящее время его употребляют с таким же назначением.

Но не в порфире, слишком твердом для того, чтобы в нем возникали пещеры, искал Бамбар-биу эрнатулунгу. Он остановился перед серой мягкой известковой скалой, склоны которой были изрыты небесными водами, а подножие густо заросло кустарником.

— Вот здесь находится чурингохранилище, — указал Бамбар-биу. В это время над головой его шуркнуло что-то, затем крупный серый камень оторвался от склона и скатился вниз, чуть не задев охотника. Бамбар-биу выругался и прянул в сторону. Камень, задержавшись у ног пионера, вдруг принял образ маленького зайчика с длинным крысиным хвостом, и этот малыш одним скачком перемахнул через Петькину голову, будто он был резиновым, и скрылся из глаз.

— Заяц-кенгуру — дурак из дураков, — отозвался смущенный охотник, — подпускает к себе на плевок расстояния, надеясь, что его не отличат от камней, а подпустив, трусит и задает деру… Истинно заячья натура, хоть и сумчатая…

«Истинно заячья натура», напугав Бамбар-биу, вообразившего, что это предки швыряют в него камни, спугнула одного зверька — тоже не из породы храбрых.

Из-под того же куста, где они остановились, показалась сначала змеиная голова, которая по величине своей смело могла принадлежать удаву; голова разинула пасть, усаженную частоколом мелких острых зубов, и зашипела. Затем выкатилось длинное бурое тельце чудного крокодиленка — на коротких лапках, с тонкими куриными пальцами. Шипя, крокодиленок раздувал чешуйчатый воротник, украшавший его шею, и, видимо, всеми силами и средствами старался воздействовать на слабые нервы двух туристов.