Виктор Гончаров - Под солнцем тропиков. День Ромэна

• Название: Под солнцем тропиков. День Ромэна
• Автор: Виктор Гончаров
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016

В заключительный том собрания сочинений В. Гончарова вошел роман «Под солнцем тропиков». В этом авантюрном повествовании, напоминающем «необыкновенные путешествия» Ж. Верна, рассказывается о похождениях пионера Петьки и химерического анархиста Бамбар-биу в дебрях Австралии. Как водится, автор сообщает множество полезных и ненужных сведений, помещает героев в самые немыслимые положения и… пародирует все каноны жанра.

В книгу включен также рассказ «День Ромэна» — последнее известное произведение писателя. В послесловии составителя собрания делается попытка разгадать загадку Виктора Гончарова.

---

Твоя постоянная ошибка, мальчик, в том, что ты всегда забываешь о времени: время течет, все изменяется, — так говорили еще древние мудрецы, так же говорят теперь марксисты, — это надо тебе помнить, о чем бы ты ни рассуждал. То, что хорошо для одного времени при одних обстоятельствах, скверно для другого времени при других обстоятельствах, и наоборот… Всегда помни, мальчик, о времени и об изменениях, протекающих в нем, только тогда твои рассуждения будут иметь вес. Понятно?

Вот тебе распространенный конспект того, о чем я говорил. Эоценовая катастрофа отрезала Австралию ото всех частей земного шара. Растения, животные и человек Австралии сразу попали в изолированное положение. Изолированность в связи с богатством природных ресурсов всегда ведет к тому, что борьба за существование сокращается до ничтожного минимума. Борьба за существование в условиях первобытных — фактор прогресса, она ведет к вымиранию слабейших и менее приспособленных, к выживанию сильнейших и более приспособленных; среди сильнейших возникает соревнование, ведущее в свою очередь к новому отбору. Незначительность борьбы за существование, а также отсутствие притока свежей крови — факторы застоя и вымирания. Растения, животные и человек Австралии после катастрофы оказались лицом к лицу именно с последними факторами. Результаты: замедленность или даже полная остановка в развитии, вырождаемость и вымирание стали для них исторической необходимостью. На животных и на растениях это сказалось сильнее, чем на человеке. Животные частично вымерли, частично остались, но развитие их остановилось на древнейшей форме — сумчатых. Из 12.250 видов растений, имеющихся в Австралии, больше половины (7.750) видов представляют собой формы отсталые и нигде в других частях света не встречающиеся. Люди задержались в развитии на ступеньке первобытного общества — века камня и дубины — и такими подошли к нашим дням. Их численность с тех далеких пор сильно поредела…

Бамбар-биу умолк и задумался; голубое лунное пятно лежало на половине его лица, другая половина пропадала во тьме. Шуршали невидимые мыши в траве, где-то надрывно кричала сова, далекий, далекий вой диких собак- динго навевал неспокойное настроение.

Задумчивость рассказчика продолжалась слишком долго. Петька посмотрел в освещенную половинку его лица и вместо задумчивости увидел на ней напряженное внимание и прислушивание к чему-то неслышному. Должно быть, и Дой-на так же вел себя: из того мрака, где скрывалось его ложе, более не доносилось сосредоточенного сопенья, и вообще вдруг стало как-то необычайно тихо. Невольно Петька затаил дыхание и сам прислушался: только беззаботная игра мышей — ничего другого вблизи не было слышно…

Бамбар-биу вдруг потянулся рукой к тому месту, где у него находилось оружие. Сверкнула яркая сталь в лунном луче. Петька взял свой револьвер, но сильная рука настойчиво и ласково приказала ему положить револьвер обратно. Острый слух туземцев ловил в шорохах ночи какие-то тайные звуки; для Петьки же существовали одни только сильно распищавшиеся мыши, крик совы вдали и глухой лай динго.

Дой-на передохнул глубоко и свободно, Бамбар-биу воткнул нож в песок. Мыши подняли пискливую возню. Схожий до уморы, над ухом Петьки вдруг раздался такой же писк. Дой-на хихикнул. Тень заслонила выходное отверстие шалаша. В лунном луче мелькнула смуглая грудь, потом среди тьмы повисло одно ухо и над ним — клок черных волос с золотистыми бликами.

— Здесь Бамбар-биу? — спросил низкий голос на языке, родственном Урабунна.

— Тебя не видели? — отвечал спрошенный.

— Видели мыши, луна и деревья… — засмеялся низкий голос. — Есть хорошие известия, — продолжал он.

— Пойдем отсюда, — предложил Бамбар-биу.

Когда пришлец и чародей выскользнули из шалаша, Петька сказал себе: «Пока я не понимал их языка, они разговаривали при мне, теперь же гм-гм…» — и, осененный мыслью, которая казалась гениальной, потому что не приходила раньше, он шепотом стал расспрашивать своего темнокожего друга:

— О чем они говорили раньше, ты слышал, Дой-на?

Голосом заговорщика отвечал дикарь:

— Слышал. О маленьком человечке. Он прилетел на большой птице.

Петька — дальше:

— Ты видел этого человечка, когда он слезал с птицы и затем — в лесу?

— Нет, Дой-на видел его только в лесу, когда на него напали люди из города. Птицы никакой при нем не было.

— Но… Дой-на? — Петька вложил в голос столько укоризны, сколько позволял шепот, — ты же говорил?..

Дой-на засопел извиняющимся тембром и промолчал.

— Но ты наверное видел его? — допытывался Петька. — Бамбар говорит, что ты все наврал…

— Дой-на соврал мало, Бамбар соврал много… зашептал дикарь. — Дой-на видел маленького человечка, как он видит сейчас дырки в шалаше.

— Это была девочка? — продолжал Петька.

— Дой-на не знает, была ли то девочка. «Она» был очень странный: носил чужую пеструю кожу на теле и большой круглый пояс на бедрах; «она» имел белое лицо, очень белое, как шур-шур, на которой ты рисуешь петельки, и «она» имел на голове две косички, как ты рисовал. «Она» очень некрасив. Наши девочки — красивые.

О красоте у Петьки было как раз противоположное мнение: девочки Урабунна — широконосые, толстогубые, черные и лохматые — на его, Петькин, взгляд, не могли слыть красавицами, но он спорить не стал.

— Конечно, это была Вера. Но что они говорили про нее, Дой-на?

— Они говорили: маленький человечек с белым лицом сидит в большом каменном шалаше, но в каком шалаше — там их много-много — они не знают.

Тут вернулся Бамбар-биу, отпустивший своего гостя.

— Завтра до восхода солнца мы уходим из лагеря, чтобы освободить Веру, — сказал он и быстро поправился — освободить того человечка, что прилетел по воздуху. Ты согласен идти завтра?

— Я ответил тебе на этот вопрос вчера, — Петька был раздосадован непонятным поведением Бамбар-биу: и чего человек виляет: оклеветал Дой-ну, ведет тайные переговоры, путает Петькину голову. — Ты доскажешь сейчас о «новой эре»? — спросил он.

— Нет, Петух, ложись спать, нам вставать рано, а рассказать я успею: суток семь пробудем в пути. Сейчас буду спать. — В подкрепление своих слов он свалился на бок и демонстративно захрапел. Так же демонстративно Петька увлек Дой-ну из шалаша и в течение часа инструктировал его на тему о дальнейших занятиях и работах пионеротряда и октябрят.

Когда они вернулись в шалаш — Дой-на грустный и мрачный, Петька печальный, но бодрый духом, — Бамбар-биу храпел уже по-настоящему, изредка скрипя во сне зубами, — или от глистов, или от Европы.

5. В пути по красным пескам

— Но, Бамбар? Ты даже воды не взял. Ты ничего не взял…

Бамбар-биу скалит белые зубы:

— Поздно, Петька, заметил. За нами не меньше 15-и километров осталось, ха… Да, я ничего не взял, кроме табака — сигары мои все вышли — и кроме огнива и трута. Пищу и воду мы найдем в пути. Потерпи немного.

— А как немного? — спрашивает Петька, сильно заинтересованный в воде: собственная его влага, влага организма, испарилась через поры кожи на первом десятке километров; на втором десятке он даже потеть перестал, высох, как жалкая инфузория в сухом водосточной трубе.

Несмотря на ранний час, солнцеокое небо распалилось на 30 по Цельсию. Яркий свет резал глаза. Красный песок пустыни жег ноги через подошвы сандалий. Кожа лица, рук и открытых ног пылала и трескалась. Удесятерял муки ветерок, временами налетавший с юга; раскаленным языком он жадно слизывал последние бисеринки пота на лбу и под глазами. Все это касалось одного Петьки, желтокожий гигант шел, весело посвистывая.

— Как немного? — Петька вдруг упал духом, заметив морщинки на лбу Бамбар-биу: морщится — значит, считает, считает — значит, есть что считать.

— Километров десять, — отвечал Бамбар-биу беспечно, — если не высох ручей в ущельи Окнаникилла, где мы должны сделать первый привал.

— А если он высох?

Бамбар-биу пожимает плечами и смеется, но Петьке не до смеха.

— Не плачь, пионер. В горах много воды, найдем…

Они вышли в сумерках, почти затемно. Вначале ходко было идти и приятно: в воздухе стояла свежесть. С восходом солнца обстановка изменилась резко. Казалось, зной всю ночь прятался в песке и при первых лучах света сразу вышел наружу. Пока было темно и свежо, Бамбар-биу молчал; солнце отомкнуло его уста, и он вспомнил об «эре».

— И вот, пионер, я тебе расскажу до конца историю Австралии и свою собственную…

— Как-нибудь в другой раз, — ни секунды не медля, возразил пионер, которого капля воды интересовала сильнее, чем тысяча историй и два миллиона эр… И тогда Бамбар-биу засвистал, чтобы хоть какую-нибудь работу дать своим органам речи, единственным органам, не терпевшим праздности и безделья.