Николай Телешов - Записки писателя

• Название: Записки писателя
• Автор: Николай Телешов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1958

«Записки писателя» — уникальный исторический и литературный документ, правдиво повествующий о жизни отечественной культуры на рубеже XIX–XX столетий: открытие памятника А. С. Пушкину в Москве в 1880 году; артистическая и литературная Москва 90-х, издательства и издатели, литературные кружки и писатели. Отдельные статьи сборника посвящены А. П. Чехову, М. Горькому, Л. Андрееву, Н. Златовратскому, Д. Мамину-Сибиряку.

Статьи «Старые годы Малого театра» и «Начало художественного театра» свидетельствуют о работах знаменитых режиссеров, актеров и актрис: Медведевой, Акимовой, Рыкаловой, Федотовой, Ермоловой, Макшеева, Музиль, Ленского, Южина, Правдина, Садовского, Станиславского, Немировича-Данченко, Москвина.

---

Портной Белоусов и профессор Грузинский

Иван Алексеевич Белоусов и Алексей Евгеньевич Грузинский были близкими друзьями.

Их связывала не только искренняя дружба, но и взаимное уважение в течение тридцати лет. Люди различных кругов и по рождению, и по воспитанию, и по образованию, они сходились тем не менее в очень многом, а главное — в самой, настоящей, в самой действительной любви к литературе, а также в доброжелательном и даже ласковом отношении к людям: оба они любили, чувствовали и понимали природу, и оба были, несомненно, поэтами.

Грузинский был старше Белоусова на пять лет. В ранней юности, когда одному человеку двадцать, а другому пятнадцать, эта разница значительна и существенна, но чем дальше, нем глубже входят люди в жизнь, эта разница стирается, становится ничтожной и совершенно не ощущается. Так было и здесь, тем более что друзья наши впервые встретились в возрасте уже зрелом. Но когда они еще не знавали один другого, разница между ними была не только возрастная: Грузинский был уже филологом, окончившим Московский университет, а Белоусов в это время был ремесленником — простым портным из Зарядья, прошедшим лишь курс городского училища. Перед одним открывалась широкая дорога ученого, перед другим — серая жизнь мастерской, на верстаке, или «катке», с иглой, наперстком и утюгом, среди будничных забот и мелких интересов, в затхлой мещанской обстановке одного из московских переулков, лежащих между бывшей Варваркой (ныне улица Разина) и Москвой-рекой. Вся эта местность была заселена сплошь мастеровым людом — сапожниками, скорняками, портными да мелкими лавочниками и разносчиками, обслуживавшими близлежащие торговые ряды. И отец Белоусова был портной-ремесленник, полуграмотный человек. В доме его, где рос будущий поэт, никогда не было ни одной книги, иметь которые считалось более чем излишним, а сочинять их — крайне предосудительным и неприличным, да никому и в голову не могло прийти, чтобы мог среди них оказаться такой отступник. В доме получались лишь «Полицейские ведомости» — газета, состоявшая только из приказов, городских уличных происшествий и объявлений; подписка была вынужденной и обязательной, и, чтоб не пропадали даром деньги, газета читалась «от доски до доски». В доме никто, конечно, не подозревал, что Иван Алексеевич любит книги, много читает и много вычитывает из них существенного для жизни — не портного Белоусова, но Белоусова-поэта, каковым он родился и каковым был всю свою жизнь до конца, и это призвание свое считал самым лучшим для человека, самым славным, самым радостным, как бы оно ни было иногда тяжело. По словам его любимого поэта Сурикова:

Мы душой в борьбе не пали:
В темной чаще испытаний
Наши песни мы слагали.

И юноша Белоусов, отработав день в качестве портного, по ночам, когда в доме все засыпали, писал свои песни, свои думы, свои стихи. И не только писал, но вскоре начал мало-помалу и печатать их в мелких газетах и журналах под разными псевдонимами, тщательно скрывая свое настоящее имя, чтобы не нажить суровой семейной беды.

Приблизительно в этот период я и познакомился с Белоусовым. Это было в 1885 году. Я тоже писал в это время стихи и уже с год как печатал в «Радуге» свои мальчишеские опыты. Мне было лет восемнадцати, Белоусову — года двадцать два. Помню, он пришел ко мне однажды сам познакомиться и переговорить о товарищеском сборнике стихов, который группа начинающих поэтов решила тогда издать. И вот оба мы при первой же нашей встрече, еще не зная один другого, подали друг другу в первый раз в жизни руки, да так с тех пор и остались близкими друзьями на всю нашу долгую жизнь — до могилы. Я совершенно не мог бы припомнить ни одного года, ни одного литературного события в моей жизни, которые не были бы так или иначе связаны с Иваном Алексеевичем. Через год после нашей встречи мы издали сборник стихов «Искреннее слово», в котором участвовало девять авторов, в одинаковой степени никому не известных. Но даже и здесь И. А. подписался не своим именем, под стихами стояла подпись: «И. Б. Усов». Домашний режим Белоусова был до того суров, что, помню, нашу оживленную переписку того времени приходилось направлять не по адресу И.А., где он жил и работал, а куда-то к Александровскому саду, в стекольный магазин Нечаева-Мальцева, на имя какого-то конторщика, для передачи Белоусову.

В день похорон Ивана Алексеевича у только что выросшего могильного холма один из его многочисленных товарищей высказал мысль о том, что мещанская среда со всеми ее устоями и традициями не повлияла на свободную душу поэта: Белоусов рос и начинал свою литературную жизнь в Зарядье среди лавочников, портных и мелких верноподданных мещан восьмидесятых годов, в разгар реакции, когда бея Россия была под пятой абсолютизма, когда не только страхом, но и черносотенным пафосом заставляли людей проникаться красотой самодержавных принципов, величием торжественных молебнов с ревом протодьяконов. В это самое время юноша-портной, совершенно одинокий в своих стремлениях и порывах, начинает почему-то любить гонимого украинского поэта Тараса Шевченко. Он изучает его язык, тоже гонимый в то время, начинает переводить его стихи сам и собирать их в переводах других писателей. Всякое насилие, тем более торжествующее насилие, было с ранней юности чуждо его ласковой душе и ненавистно его редкостно чистому сердцу. Просто по натуре своей он должен был «идти к обиженным, идти к униженным, быть первым там». И никакой реакционный пафос не мог его захватить даже среди мещанского окружения его юности: он и в одиночестве был верен тому, что составляло впоследствии, в зрелом возрасте, его общественное лицо, его сущность.

С Белоусовым мы сошлись как-то сразу и весьма прочно. Нередко он приходил ко мне и читал свои стихи, очень простые, очень ласковые; рассказывал много о «Кобзаре» и о жизни Тараса Шевченко и мечтал об издании полного «Кобзаря» в переводе известных поэтов. Рассказывал он иногда и про молодого писателя Чехова, с которым он был тогда уже знаком, но Чехов еще не был в то время известен как Чехов, а знали его только как веселого рассказчика — Антошу Чехонте. Белоусов шил ему пиджаки и все прочее и, принося мерить, разговаривал с ним о литературе и литераторах и однажды решил признаться ему в писании стихов, которые Чехов прочитал и одобрил.

В качестве портного Белоусов долгое время одевал многих литераторов и журналистов. Шили у него братья Чеховы, Тихомиров, Златовратский, Сергей Глаголь (Голоушев), шили Грузинский, Тимковский. Да и кому из литературной братии в свое время не шил он простые будничные костюмы, куртки, шубы, штаны! А время он переживал тогда трудное, даже тяжелое. Вскоре после женитьбы он разошелся с отцом, перебрался в Фуркасовский переулок и открыл свою портновскую мастерскую. Как сейчас вижу я над воротами дома скромную вывеску: «Портной Белоусов». А за этим «портным» уже числилось несколько книг стихотворений, многочисленные переводы из «Кобзаря», из Ады Негри, из Бернса и длинный ряд рассказов для детей.

В эту тяжелую для него пору свалил его на много месяцев жестокий ревматизм, осложнившийся сердечной болезнью. Помню, стоял среди комнаты опустевший верстак, пищали где-то ребятишки, а сам работник и добытчик средств лежал почти без движения в постели. Потом его перевезли на Украину, и на этом, помнится, его портновская деятельность закончилась. По возвращении в Москву он уже становится профессионалом-литератором, принимает ближайшее участие в общественной жизни, издает журнал, выпускает книжку за книжкой своих сочинений. К тому времени возникает товарищеский кружок «Среда», привлекший в свои ряды почти всех выдающихся писателей той эпохи. Ближайшим участником этого кружка становится, конечно, и Белоусов. Общество любителей российской словесности избирает Белоусова в свои члены и казначеи. Литературно-художественный кружок, имевший большое общественное значение, избирает его в состав дирекции и поручает ему ответственное дело — так называемый «Чеховский капитал» для выдачи из него пособий действительно нуждающимся писателям, артистам, художникам, и Белоусов в течение ряда лет выполняет все поручения с присущей ему любовью к делу и добросовестностью.

Личная моя жизнь связана с Белоусовым многими нитями. Как уже сказано, мы сошлись с ним вдруг и на всю жизнь. Когда в 1888 году Белоусов женился на Ирине Павловне, бывшей ему тоже целую жизнь верным другом, он позвал меня быть у него шафером — роль смешная по теперешним временам и почетная в прежнее время. И я этим шафером был. Здесь, как подробнее описано выше, на веселой, очень веселой пирушке он познакомил меня с Антоном Павловичем Чеховым и с Гиляровским, бывшими в числе гостей. Для меня это было первое в жизни литературное знакомство.

Вокруг Белоусова всегда группировались интересные люди. В большинстве это были люди простые — крестьяне, ремесленники, мелкие служащие, рабочие, — но все они были так или иначе причастны к литературе. Так называемые «самоучки», по их собственному определению, образовали впоследствии «Суриковский кружок писателей из народа», из которого в свою очередь возник «Союз крестьянских писателей». Среди них я встречался у Белоусова с такими писателями, как Сергей Терентьевич Семенов, горячо рекомендованный Л. Н. Толстым, со Спиридоном Дмитриевичем Дрожжиным, со столяром Травиным, с Козыревым, с Леоновым, с сельскими учителями и учительницами, с актерами, изобретателями, журналистами, — начиная с никому не ведомых и кончая крупными именами. Белоусов был знаком с Толстым, Чеховым, Короленко, Горьким и с большинством известных писателей и знаменитостей своего времени, вел с ними переписку и оставил о многих из них интересные воспоминания.